В гладиаторы весьма часто попадали и  рабы – как в Риме, так и  в остальных городах мировой  Римской державы. В конце существования  Республики целые группы гладиаторов  входили обычно в военные отряды знати, состоявшие из рабов. Использовали их по-разному: как личную охрану господина или как bravi, т.е. наемных или профессиональных убийц, а также как смертников, сражавшихся на зрелищах, устраиваемых их господином или кем-то другим, для кого владелец сдавал их за деньги, как цирковых лошадей или медведей.

    Впрочем, для тех, кто сдавал их внаем, это  была блестящая сделка, как явствует из замечания Цицерона о труппе гладиаторов его друга Аттика, купленной тем в 56 г. до н.э. узнав, что они великолепно сражаются, Цицерон решил, что Аттик, сдав гладиаторов внаем, мог бы вернуть свои деньги уже после двух представлений.

    Со  слов Цицерона мы знаем, что и Цезарь (100 – 44 гг. до н.э.) содержал труппу гладиаторов. Так же как и Цезарь, многие представители тогдашней знати в Капуе, да и в других городах, имели собственные школы, в которых обучались сотни гладиаторов. Старейшая школа в Капуе принадлежала, вероятно, Гаю Аврелию Скавру в 105 г. до н.э. с помощью своих преподавателей обучал искусству фехтования легионы консула Рутилия.

    Наряду  со знатью гладиаторские труппы, состоявшие из рабов, имели и богатые семьи, уважаемые мужи и даже женщины, например некая Гекатея на острове Фасос. Иногда даже легионы имели собственных  гладиаторов, которые выступали  в амфитеатрах в местах их расквартирования.

    Наряду  с другой собственностью такие гладиаторские  труппы переходили путем продажи  или аукционных торгов из рук в  руки, как скот или, так же как  в наши дни, футболисты и другие спортсмены. Император Калигула буквально озолотился на таких аукционах, ибо он вынуждал консулов и преторов покупать по головокружительным спекулятивным ценам бойцов, оставшихся в живых после устраиваемых им зрелищ.

Типы  гладиаторов

    Гладиаторы  различались снаряжением, пользовавшимся у публики различной популярностью. Одни болели за тот, другие – за иной род оружия, а порой восхищение перехлестывало через край и превращалось в спор или стычку между приверженцами разных типов гладиаторов.

    Постоянно ведшиеся Римом войны порождали  массы пленных, которых толпами принуждали участвовать в кровавой резне на потеху публике. Со времен Республики иноземных участников человеческой гекатомбы заставляли биться друг с другом не только в их экзотических, часто живописных одеждах, но и с их собственным оружием и по их обычаям. С этими особенностями разнопленных бойцов связано появление некоторых категорий профессиональных гладиаторов, таких, как самниты, фракийцы или галлы.

    Самниты, прикрывавшиеся большим щитом в  человеческий рост, бились короткими, прямыми мечами либо копьями. Кроме того, они были защищены поножью на левом бедре, а справа зачастую – наголенником; фартуком с поясом и повязкой на правой руке. Лицо прикрывал большой шлем с прорезями, бросавшийся в глаза своими широкими полями и огромным гребнем с султаном. Все вместе создавало впечатление великолепного тяжелого вооружения.

    Защитой фракийцам также служили закрывавший  лицо шлем и наручень на правой руке. Оружием нападения у них были серповидный меч либо кривой кинжал, а от ударов противника они защищались маленьким круглым или квадратным щитом. В противоположность самнитам, с которыми они порой скрещивали клинки, у них было две поножи.

    Тип снаряжения римских гладиаторов, именовавшимся  галльским, был, по-видимому, заимствован  в этрусской Кампании, а к этрускам попал от галльских племен Северной Италии.

    В эпоху империи «галлы» были постепенно вытеснены так называемыми мурмиллонами (или мирмиллонами), называвшимися так по значку в виде морской рыбы на шлеме или кассе. В их снаряжение входили галльский щит, а также меч и копье; поножей, однако, не было.

    Еще одним типом гладиаторов, также, возможно, имевшим глубокие исторические корни, был ретиарий, или боец с  сетью. Одетые наподобие рыбаков  в напоминавшую рубашку тунику, ретиарии кружили вокруг своих противников, пытаясь мгновенно набросить  на них сеть, чтобы вывести из строя и заколоть кинжалом или трезубцем, напоминавшим тот, что употреблялся при ловле тунца. Если же жертва умело увертывалась, то ретиарий быстро подтягивал сеть к себе за специальный шнур и вновь начинал «ловлю». Главным противником ретиария наряду с мирмиллоном был секутор, т.е. преследователь, вооружение которого, так же как у тяжеловооруженного самнита, состояло из шлема с прорезью для глаз, меча и щита. Ретиарий, выступал без шлема, занимал низшую ступень среди гладиаторов и часто вынужден был влачить жалкое существование.

    Приведенный список не исчерпывает всех типов  гладиаторов. Были среди них и  конные бойцы, такие, как андабаты, тело которых прикрывала парфянская кольчужная броня, а лицо – глухой шлем без  прорезей для глаз. Вооружены они были длинными копьями, которые направляли друг на друга на полном скаку. Эсседарии же бились в британских колесницах управлявшихся стоявшим рядом возницей.

    Как против диких зверей, так и против других гладиаторов выступали на арене и лучники. Выходили на бой друг с другом и те, кто были вооружены двумя кинжалами каждый. Были и метатели петли, размахивавшие одновременно специальной кривой палкой, которую они держали в правой руке, а также бойцы, вооруженные маленьким щитом и изогнутым прутом в левой руке и кнутом в правой. Велиты, вооруженные копьем и метательным ремнем, бились друг с другом пешими.

    В зависимости от места и времени  действия менялись и некоторые особенности  вооружения и снаряжения. Были и  такие гладиаторы, которые могли  выступать с различными видами оружия. Публика требовала смены впечатлений, поэтому методы взаимного уничтожения на арене отличались исключительным многообразием, так что термин «гладиатор» следует понимать в очень расширительном толковании, а не просто как «фехтовальщик».

 Содержание гладиаторских игр

    «20 пар гладиаторов Децима Лукреция Сатрия Валента, бессменного фламина Нерона Цезаря, сына Августа, и 10 пар гладиаторов Децима Лукреция, сына Валента, будут сражаться в Помпеях за 6, 5, 4, 3, дня и накануне апрельских ид (8, 9, 10, 11, 12 апреля), а также будет охота по всем правилам и навес… Написал Эмилий Целер, один при лунном свете» – таков текст одного из настенных объявлений, сохранившихся в Помпеях. Другая надпись осведомляла жителей города о том, что «с 24 по 26 ноября в Помпеях будут биться тридцать пар гладиаторов квинвеннала Гн. Аллея Нигидия Майя и их запасные», т.е. те, кто заступит на место убитых. «Будет и травля. Да здравствует Май-квинвеннал!»

    Как видим, тогда рекламная шумиха была не хуже той, что теперь гремит вокруг футбольного матча или рок-концерта. Специально нанятые для этого писцы писали объявления обычно красной краской на стенах домов, городских стенах и надгробиях, установленных вдоль дорог, выходивших из городских ворот. Часто в эти плакаты попарно вписывались и имена главных участников. Стремясь не дать упасть напряжению, устроители игр распределяли наиболее интересные бои на все дни празднества.

    Наряду  с настенными объявлениями организаторы игр составляли и размножали списки с описаниями наиболее привлекательных пар бойцов и их вооружения, продавали их затем на улицах города и рассыпали в соседние местечки. Были и своего рода программки – флажки с именами гладиаторов, которые носили по городу; на улицах и площадях глашатаи громогласно оповещали народ о тех, кто будет рубить и колоть друг друга на потеху публике.

    Какое же из имен могло оказаться в последний  раз в списке на стене или на флажке? Всем было хорошо известно, что  половина гладиаторов не покинут  арену живыми. Знали это все  – как зрители, так и гладиаторы, и поэтому каждый с особыми чувствами переживал последнюю трапезу накануне игр. Римляне называли это богатое угощение менее мрачно – cena libera – «свободная трапеза», на которой устроители исключительно щедро угощали будущих гладиаторов и звероборцев. Ни на богатые кушанья, ни на дорогие напитки не скупились организаторы праздника, ибо изобильное угощение для приговоренных к смерти точно так же являлось частью установленного ритуала, как и роскошное оформление собственно игр.

    Каждый  любопытствующий мог побыть рядом с гладиаторами и посмотреть, как держатся мужчины, которые всего лишь через несколько часов вступят, может быть, в свой последний бой. Быть в непосредственной близости от смертника, разглядывать и даже ощупывать его, слушать его хвастовство или жалобы, читать отражающееся на его лице беспредельное мужество либо смертельный страх – такая щекочущая нервы возможность вызывала у посетителя гамму чувств – от живого интереса до злорадства.

    И вот прошла ночь, и наступил день, которому для многих суждено было стать последним.

    Как правило, гладиаторские игры начинались лишь во второй половине дня. Тем не менее с самого утра тысячи зрителей спешили в амфитеатр для того, чтобы  развлечься на государственный  счет. Часто праздник открывался травлей диких зверей. Кровавые сцены, когда хищники с жадностью раздирали друг друга, сменялись показом дрессированных животных, удивлявших публику невероятными цирковыми трюками. Люди также боролись со зверями. Чаще всего это тоже были военнопленные, осужденные преступники или же вольнонаемные, обучавшиеся в специальных училищах.

    По  нескольку дней не кормленные либо специально натасканные на людей  дикие звери выступали в некотором  роде в качестве палачей, ибо в  программу игр в амфитеатре входило  и публичное наказание преступников. Самым безобидным при этом считалось выставление виновного на всеобщее обозрение посреди арены. Хуже приходилось тем (и это гораздо больше возбуждало публику), кого бичевали либо сжигали  живьем.

    Подобные  ужасные зрелища обставлялись пышно и театрализовано. Особенно любимы были собственно театральные, особенно пантомимические, представления с пытками и казнями на арене. Однако, вместо того, чтобы пригласить артистов изображать муки и смерть, выводили преступников, предварительно заставив их выучить изображаемые сцены. И они подвергались настоящим страданиям. Один из них, вор, сожженный заживо, предстал на арене в одеянии Геркулеса. Еще у нескольких жертв в дорогих, шитых золотом туниках и пурпурных накидках, языки пламени вырывались прямо из-под великолепных и легковоспламеняющихся одежд, подобных смертоносным одеяниям волшебницы Медеи, а толпа на скамьях амфитеатра упивалась созерцанием того, как несчастные кричали и катались по песку арены, умирая в ужасных страданиях.

    Еще один преступник был прибит на кресте и отдан на растерзание зверям.

    Но  даже подобные извращения, длившиеся  достаточно долго, теряли свою привлекательность, и потому устроители «разбавляли» отвратительные мифологические представления веселыми, забавными и неприличными сценами.

    Столь пестрая смесь травли зверей и  чудес их дрессировки, казней обычных  и необычных, веселых сцен и неприличных  пантомим, длившихся с утра до полудня, вполне успевала за это время подогреть  страсти публики, с нетерпением  ожидавшей кульминации празднества – гладиаторских боев. На скамьях амфитеатра постепенно затихала болтовня, делались последние ставки на известных рубак, и вот внимание всех переключалось на великолепную гладиаторскую колонну, входившую на арену.

    Празднично  одетые – в пурпурных, расшитых золотом солдатских накидках поверх роскошного облачения, которыми особенно выделялись бойцы императорских школ, часто в шлемах прекрасной работы, украшенных различными изображениями, с покачивавшимися на них с павлиньими и страусиными перьями либо с посеребренным оружием (как у бойцов Цезаря), они сходили с колесниц, доставлявших их в амфитеатр, и в военном строю маршировали по арене. За ними следовали рабы, неся снаряжение бойцов, нередко украшенное даже драгоценностями. Напротив почетной императорской ложи торжественная процессия приговоренных к смерти останавливалась; гладиаторы, подняв правую руку, приветствовали принцепса мрачным призывом, по отношению ко многим из них слишком истинным: «Ave, Caesar, imperator, morituri te salutunt!» (Здравствуй, Цезарь, император, идущие на смерть приветствуют тебя!)

    После приветствия и парадного марша  устроитель игр лично или его  доверенные лица проверяли оружие. Зазубренные или тупые мечи отбирали и заменяли острыми, ибо никто  не желал лишиться кровавого зрелища.

    После того как было роздано вооружение, начиналась жеребьевка пар – за исключением, конечно, тех, которые  были заранее объявлены в целях  привлечения публики. Открытость жеребьевки должна была исключать любые подозрения в жульничестве.

    Своего  рода закуской перед основным блюдом – смертельными поединками гладиаторов были показательные бои с тупым оружием, т.е. без пролития крови, подобные тем, что мы наблюдаем и сегодня в спортивном фехтовании.

    Подогретые  этими представлениями зрители  в амфитеатре с нетерпением ожидали кульминации игр – первого боя настоящим оружием. И вот раздавались глухие звуки труб, означавшие начало резни, и под барабанный бой, резкие звуки рожков, визг, свист и трели флейт, иной раз и под величественные звуки водяного органа, а то и пение появлялась первая пара, вступавшая в бой не на жизнь, а на смерть.