Галицко-Волынское княжество

Объездив  в  поисках  убежища множество  городов,  Владимир Галицкий оказался

наконец  у  сестры в  Путивле, где  проживал  несколько лет, пока  Игорь не

примирил  его с отцом.

     Осенью 1187 года скончался Ярослав  Осмомысл, оставив наследником все  же

не Владимира, а Олега "Настасьича". Тотчас же  "бысть мятеж велик в Галицкой

земле". Бояре выгнали Олега и  дали престол Владимиру,  но и этот  князь  не

удовлетворил  их. "Князящу  Володимеру в Галичкой  земле.  И бе бо  любезнив

питию многому и думы не любяшеть с мужами своими".  Этим было решено все  --

если  князь  пренебрегает   боярской   думой,  если   он  выходит  из   воли

"смысленных",  то он уже тем самым плох и в летопись о нем вносятся всякие

порочащие  его детали:  и что он много  пьет,  и  что он "поя у  попа жену и

постави  (себе)  жену", и что  он  в  городе,  "улюбив жену  или  чью  дочерь,

поимашеть насильем".

     Роман  Мстиславич   Волынский,   зная   о  недовольстве  галицких  бояр

Владимиром,  предлагал им  выгнать Владимира  и  принять  его, Романа. Бояре

повторили то, что сделали при отце своего князя, --  они пригрозили  смертью

любовнице Владимира: "Не хочем кланятися попадьи, а хочем ю убита!" Владимир

Галицкий,  взяв  золото,  серебро, "попадью"  и  двоих ее сыновей,  бежал  в

Венгрию.

     Роман   Мстиславич  ненадолго   вокняжился  в   Галиче,  он  был  изгнан

венгерским  королем,  который,  воспользовавшись  перевесом  сил,  посадил в

Галиче  не Владимира, искавшего у него помощи, а своего сына Андрея. Владимир

же был  заточен в башне венгерского  замка.

     Галичане  тайно  продолжали  искать  себе  князя по своей  воле: то Роман

сообщал, что "ведуть мя галичане к собе на княжение", то боярское посольство

приглашало  сына Берладника  Ростислава Ивановича. Понадеявшись  на галицких

бояр,  Ростислав  в  1188 году с  небольшим  войском  показался  под  стенами

Галича.  "Мужи  же  галичкие  не  бяхуть  вси  во  единой  мысли",  и отряд

Берладничича  был окружен  венграми  и частью галичан; сам князь был  сбит с

коня.

     Когда   тяжко  раненного   князя  венгры  несли  в   Галич,  то  горожане

"возмятошася,  хотяча и изотьяти у угор (венгров. -- Б. Р.) и принята собе на

княжение. Угре же, усмотревше то и приложивше зелье смертное к ранам".

     В  1189  году Владимир Галицкий  бежал из  заточения.  Он изрезал  шатер,

находившийся  на вершине  его башни, свил  веревки  и по ним  спустился  вниз;

двое  сторонников  помогли  ему  добраться до  Германии.  Император Фридрих

Барбаросса  согласился  (при условии ежегодной  выплаты ему  2 тысяч  гривен)

помочь  изгнаннику  в  получении Галича.  При поддержке  Германии  и  Польши

Владимир  снова вокняжился в своей "отчине и дедине".

     В 1199 году,  после смерти  Владимира,  галицким  князем  стал  Роман

Мстиславич, Волынь и Галич объединились в  одних руках и составили большое  и

могущественное  княжество, равное крупным европейским  королевствам. Когда же

Роман овладел  и Киевом, то в его руках оказался огромный  компактный кусок

русских земель,  равный  "Священной  Римской  империи"  Фридриха Барбароссы.

Вынужденный при вступлении на престол  принести присягу галицкому  боярству,

Роман впоследствии действовал круто, вызывая  этим недовольство бояр.

     Из летописных намеков мы можем  сделать вывод, что Роман очень  заботился

об обогащении своего  княжеского  домена и  селил на свою  землю  пленных. У

Романа  искал приюта византийский император  Алексей  III Ангел, изгнанный из

Царьграда в 1204 году  рыцарями-крестоносцами, нашедшими себе более богатую

добычу  в  христианской  Византии,  чем  далекий  "фоб  господень" где-то  в

Палестине.

     Короткое   княжение   победоносного   Романа   в   Галиче,    Киеве   и

Владимире-Волынском, когда его  называли  "самодержцем всея  Руси", упрочило

положение западнорусских земель и подготовило  их дальнейший расцвет.

     Помимо  изложенной  выше  красочной   и  драматической  внешней   истории

княжеств  и  князей, эта  эпоха крайне  интересна для  нас  теми обостренными

отношениями  между князьями и боярством, которые  так  явственно обозначились

уже во  времена Ярослава Осмомысла. Если  отбросить элемент  личной выгоды и

корысти,  несомненно  определявший   многие  действия   князей,  то  следует

признать, что проводимая ими политика концентрации земель, ослабления уделов

и   усиления   центральной  княжеской  власти  объективно   была  безусловно

прогрессивной, поскольку совпадала с народными  интересами. В проведении этой

политики  князья опирались на широкие слои горожан и на выращенные ими самими

резервы  мелких  феодалов  ("отроки",  "детские",  "милостники"),  полностью

зависевших  от князя.

     Антикняжеские  действия  бояр  приводили к борьбе боярских  партий между

собой,  к усилению усобиц, к  беззащитности государства перед  лицом внешней

опасности.   При   переплетенности   княжеских  интересов  и   относительном

равновесии  сил   крупных  княжеств  особый  характер  приобретал  вопрос  о

престолонаследии.

     Многие княжеские браки заключались  тогда с политическим  расчетом между

детьми  пяти -- восьмилетнего возраста. Когда  молодой княжич подрастал и брак

осуществлялся,  то он получал  не ту  родню, которую  мог  выбрать себе  сам,

исходя  из  своих  интересов, а ту, которая  отвечала интересам его родителей

десятки лет назад. Боярство должно было использовать эти противоречия, а для

князей  был только один выход -- передать престол  безродному побочному сыну.

С этим, вероятно, и связано то упорство, с каким держались за своих  любовниц

и внебрачных сыновей и Святополк Изяславич,  и Ярослав Осмомысл, и  его  сын

Владимир.

     Тестем   Ярослава  был   могущественный  и  дерзкий   Юрий  Долгорукий,

стремившийся  вмешаться в чужие дела. Тестем Владимира -- "великий и грозный"

Святослав Всеволодич  Киевский.  В  то  время когда Владимир с  любовницей и

детьми  сидел в Венгрии в башне, его  тесть решил получить Галич, отчину зятя,

для  себя лично (1189  год). Такие действия можно было легко облечь в  форму

защиты  законных  прав  его  дочери  и внуков,  за  которых  уже  заступалось

галицкое  боярство.

     Когда боярство Галича сжигало  Настасью, изгоняло Олега "Настасьича" или

восставало   против  владимировой  попадьи,  то  дело  шло  не   столько   о

нравственности  князей,  сколько  о  том,  чтобы  не  позволить  князю  быть

"самовластием" в тех условиях,  чтобы  боярству  не лишиться союзников внутри

княжеского  семейства и  мощной  поддержки  со  стороны коронованных родичей

княгини.

     Подобная   борьба   княжеской   и   королевской   власти  с  феодалами,

стремившимися  замкнуться в своих  вотчинах, велась в  ту пору  и в Западной

Европе, и в Грузинском царстве, и на востоке, и в ряде русских княжеств.

     Не  нужно  думать,  что поголовно   все боярство выступало против  князя.

Значительные  и влиятельные боярские круги активно содействовали сильной и

действенной княжеской власти.

     В   Галицко-Волынской  Руси  эта  борьба  разных  феодальных  элементов

достигла  своего апогея во время княжения сына Романа,  не менее знаменитого,

чем  его отец, -- Даниила Галицкого (родился около 1201  года  -- умер около

1264  года).  Даниил осиротел  четырех   лет  от  роду,  и все его  детство  и

отрочество  прошли  в  условиях  усобиц  и  ожесточенной  феодальной борьбы.

Боярство  Владимира  Волынского  хотело  после смерти  Романа  оставить  его

княгиню-вдову  с  детьми  на княжении, а  галицкие бояре пригласили  сыновей

Игоря  Святославича Черниговского.  Княгине  пришлось бежать; дядька Мирослав

на руках  вынес Даниила через подземный  ход из города. Беглецы нашли приют в

Польше.

     Галицко-Волынское  княжество   распалось  на ряд  уделов,  что позволило

Венгрии  завоевать  его.  Князья Игоревичи, не  имевшие никакой опоры в  этих

землях,  пытались удержаться  путем репрессий -- они убили около 500 знатных

бояр, но тем лишь усилили сторонников изгнанной вдовствующей княгини. В 1211

году  бояре торжественно посадили на княжение мальчика Даниила в кафедральной

церкви  Галича. Игоревичей же бояре повесили, "мести ради".

     Очень быстро  галицкие бояре  захотели избавиться  и от княгини, имевшей

сильных  заступников  в  Польше.  Придворный  летописец  Даниила  Галицкого,

писавший  много позднее, вспоминает такой  эпизод: галичане выгнали княгиню  из

города; Даниил с плачем сопровождал ее, не желая расставаться. Какой-то тиун

схватил повод Даниилова коня, а Даниил выхватил  меч и начал рубить им, пока

мать  не отняла у него оружие.

     Возможно, что летописец сознательно  рассказал этот эпизод как  эпиграф к

описанию  дальнейших  действий  Даниила,  направленных против  бояр. В Галиче

вокняжился  боярин Владислав, что вызвало возмущение в феодальных верхах: "Не