Духовный кризис русской цивилизации – специфическая причина демографического кризиса в России

 «…Захар Павлович знал одного человека, рыбака с озера Мутево, который многих расспрашивал о смерти и тосковал от своего любопытства; этот рыбак больше всего любил рыбу не как пищу, а как особое существо, наверное знающее тайну смерти. Он показывал глаза мёртвых рыб Захару Павловичу и говорил: «Гляди – премудрость! Рыба между жизнью и смертью стоит, оттого она и немая и глядит без выражения; телόк ведь и тот думает, а рыба нет – она всё уже знает». Созерцая озеро годами, рыбак думал всё об одном и том же – об интересе смерти. Захар Павлович его отговаривал: «Нет там ничего особого: так что-нибудь тесное». Через год рыбак не вытерпел и бросился с лодки в озеро, связав себе ноги верёвкой, чтобы нечаянно не поплыть. Втайне он вообще не верил в смерть, главное же, он хотел посмотреть – что там есть: может быть гораздо интересней, чем жить в селе или на берегу озера; он видел смерть как другую губернию, которая расположена под небом, будто на дне прохладной воды, и она его влекла». И в случае отца, и в случае сына причина смерти связана с духовным напряжением, но в первом из них от избытка духовного напряжения, во втором – от его падения.  

 5. Демографический  кризис русского народа усугубляется  тем обстоятельством, что он, единый  народ в составе великороссов, малороссов (украинцев) и белорусов,  оказался  в результате перестройки  народом разделённым. Но опять-таки это – не исходная причина кризиса. Надо иметь в виду, что утрачено  единство земли русской. А земля, на которой жили (и будут, надеемся, жить) представители русской цивилизации, имеет для них, в силу высокого духовного напряжения между горним и дольним, сакральное значение. Неслучайно в «Слове о полку Игореве» звучит сокровенное восклицание «О Руская земле! Уже за шеломянем еси!», звучит  в тот момент, когда русичи расстаются с ней, готовясь на битву с половцами в чужой для них среде – поле половецком.

 Сакральный  смысл понятия Земля Русская теснейшим образом связан с представлением о располагаемых на ней водных источниках. Чистые родники и реки – плод неба и земли. Небо проливается дождями, земля впитывает дождевую влагу и выносит её на поверхность студёными ручьями. Так и Логос нисходит сверху к разуму человека  и возрождается в нём в виде творческой мысли. Поэтому неудивительно, что у ряда исследователей истории русской цивилизации мы находим тезис, характеризующий присущее ей умонастроение: «Вода – матрица и источник жизни» [10; 19].

   О.Н. Трубачёв впервые, кажется, сделал верное предположение о происхождении  этнонима Русь. Русь и русло (реки), указывал он, суть слова, имеющие один и тот же корень. [11]. Затем  как-то сразу выявилось целое гнездо близкородственных (однокоренных) существительных: река, реченька, ручей, речь, Русь, русский, Россия [11].Так что неслучайно русская речь сравнивается у нас с течением, журчанием ручья или реки, как у Пушкина:

   А сама-то величава,

   Выступает, будто пава;

   Сладку речь-то говорит,

   Будто реченька журчит.

   Близкородственная связь существительных речь и река наглядно проявляется в глаголе из-рек-ать. Но более глубинный, священный смысл водной стихии в русской цивилизации раскрывается в другом месте пушкинской «Сказки о царе Салтане»:

Каждый  день идёт там диво:

Море  вздуется бурливо,

Закипит, подымет вой,

Хлынет  на берег пустой,

Расплеснётся  в скором беге– 

И останутся на бреге 

Тридцать  три богатыря,

В чешуе златой горя,

Все красавцы молодые,

Великаны  удалые,

Все равны, как на подбор;

Старый  дядька Черномор

С ними из моря выходит 

И попарно их выводит,

Чтобы остров тот хранить,

И  дозором обходить –  

И той стражи нет надежней,

Ни  храбрее, ни прилежней.

 Сказочная метафора Пушкина об острове русской цивилизации и о «её страже надёжной» находит отражение в стихотворении А.С. Хомякова «Сокрыт в глуши, в тени древесной»:

В твоей груди, моя Россия,

Есть  также тихий, светлый ключ;

Он  также воды льёт живые.

Сокрыт, безвестен, но могуч.

Не  возмутят людские страсти

Его кристальной глубины,

Как прежде холод чуждой власти

Не  заковал его волны.

И он течёт – неиссякаем,

Как тайна жизни, невидим,

И чист, и миру чужд, и знаем

Лишь  Богу, да Его святым.

 «Стража надёжная» у Пушкина, «Его святые»  у Хомякова – речь об одном и том же, только разными словами.

 Русская диаспора, оказавшись рассеянной по чужим  землям, очутившись после революции  в других странах, выявила свою полную неспособность сохранить свою национальную идентичность, хотя и проявляла усилия по поддержанию в своих рядах религиозной, православно-христианской, веры. Горнее, вроде бы, с собой взяли, а духовное напряжение, присущее русским людям, удержать не смогли. И этот факт приходится принимать к сведению, добиваясь национального сплочения русского народа в деле сохранения и дальнейшего развития русской цивилизации, от которой зависит судьба многих других народов России.  Мы, русские, отличаемся принципиально, например, от тех же китайцев, которые остаются китайцами независимо от того, где, как и с кем им приходится жить. На этот факт в своё время обращал  внимание В.К. Арсеньев (1872–1930), наш замечательный писатель и, по совместительству, восточный разведчик. Касаясь проблемы, связанной с заселением китайцами наших дальневосточных территорий, Арсеньев указывал: «…Рассчитывать на обрусение китайцев не приходится. Скажу более – это наивно!.. Я видел крещёных китайцев, но не обрусевших. Ни в строе жизни, ни в обычаях, ни в одежде, ни в привычках христианин-китаец не изменяется» (из работы «Китайцы в уссурийском крае» 1914 года). Китайские колонии в США остаются кровно связанными с Китаем. О русских этого не скажешь.   

 6. Пара  терминов, присущая только языковой  реальности русской цивилизации,   характеризуют специфику её связи с общемировой культурой. Это – правда и истина. В правде, в ведении заключена национальная мудрость, в истине – интернациональное знание. Необходимым условием  преодоления демографического кризиса в России являются, по нашему глубокому убеждению, условия преодоления духовного кризиса русского народа. Для этого, в первую очередь, надо ведать и знать о том, каковы основные черты, особенности русской цивилизации. Если при изучении русской цивилизации мы пойдём по линии исследования отношения между правдой и истиной, мы натолкнёмся на феномен полушарной асимметрии человеческого мозга. Люди, вообще говоря, обладают  правосторонним образным мышлением, присущим правому полушарию мозга, и абстрактным логическим мышлением, присущим левому полушарию мозга. Факт равновесия того и другого есть как раз то, что характеризует именно представителей русской цивилизации. Это – титаны, появившиеся на Земле приблизительно 26 тыс. лет тому назад. Их принято называть кроманьонцами и отличать от неандертальцев, которые, вопреки расхожему мнению, выжили и до сих пор обитают и действуют среди нас. Палеоантропологи отмечают заметную разницу между кроманьонцами и неандертальцами древней эпохи. Пещерные рисунки кроманьонцев отличаются наличием в них идеальной символики (идеально-символьное мышление), чего нет у неандертальцев.

 Но  что даёт нам основание отождествлять  кроманьонцев с титанами и считать  их предшественниками русской цивилизации? Такое основание мы находим в  русском языке, языки других народов  на этот счёт молчат. Стоит обратить внимание на  особую  лингвистическую константу человеческой культуры, сохранившуюся  в русском (старославянском, индоевропейском) языке. Такой константой служит само слово люди.  В индоевропейском корне *leudh–  «взрасти» кроется указание как раз на тех титанов в мире себе подобных, что когда-то смогли подняться, пойти в рост, потянулись кверху. Язык наш свидетельствует о том, что люди становились  людьми,  преодолевая  излишний груз земной тяжести, приобретая  большую степень свободы, ощущая себя освобождёнными.  «Делается понятным, – пишет по этому  поводу Эмиль Бенвенист, – что образ завершённого процесса роста, результатом которого является телосложение и лицо человека, в иных местностях мог давать собирательное понятие, такое, как родство, корень, происхождение, и переходил на обозначение этнической группы, совокупности людей, совместно родившихся и развившихся. Социальная значимость такого существительного как *leudho–, могла облегчить переход к значению ‘народ’ (как в старославянском ljudije ’народ‘ и в германском  leod  ‘народ’). Из существительного *leudho–  (или *leudhes–) легко вытекает *(e)leudhero–  для обозначения принадлежности к «этническому корню» и состоянию свободного человека» [12; 213]. Те, кто поднялись над землёй, потянулись к небу, увидели над собой звёздный небесный купол, смогли прочитать на нём звёздную символику, вот те и понесли на себе титаническую ношу, стали настоящими людьми.

 К сожалению, Э. Бенвенист, как и следующий за ним Юрий Степанов (см. [13; 136]), не смог избежать вульгарно–социологической окраски термина люди, примешивая к нему понятие свободы от рабства. Ясно, что в те времена – времена седой древности,– когда образовался данный термин, никакого деления людей на свободных и рабов не было и быть не могло. Классовый подход часто сбивает с толку даже очень крупных специалистов в области антропологии и палеоантропологии.   

 7. Представителей  нынешнего Титанового века объединяет  деятельность, которую они ведут  на границе двух пространственно-временных  многообразий – пространства-времени живого вещества (Земной биосферы) и пространства-времени вещества неживого, безжизненной материи. С нашей стороны ведётся борьба за сохранение Земной биосферы – единственной доступной нам на сегодняшний день среды, пригодной для жизни и творческого созидания жизни. Имена наших предшественников – В.Н. Муравьёв, Н.В. Устрялов, П.С. Боранецкий и ряд других. Сформулированная ими установка – освоение времени, овладение временем. К сожалению, до сих пор она оставалась для многих не совсем понятной по той причине, что они категорию времени несколько отрывали, абстрагировали из единого пространственно-временного конгломерата. Этот недостаток был  устранён В.И. Вернадским, у которого диссимметрия времени (поляризация времени на энтропийную и зктропийную компоненты) выступает вместе с диссимметрией пространства.    

Литература   

1.      А.Н. Тюрюканов, В.М. Фролов. Н.В. Тимофеев-Рессовский: биосферные раздумья. М., 1996.

2.      В.В. Болотов. Собр. церковно-историч. трудов,т.2. М.: «Мартис», 2000.

3.      В.А. Садовничий. Знание и мудрость в глобализирующемся мире. М.: МГУ, 2005.

4.      С.Н. Трубецкой. Курс древней философии. М., 1997.

5.      И. Ильин. О тьме и просветлении // Книга художественной критики: Бунин, Ремизов, Шмелёв.  М.: Скифы, 1991.

6.      И.А. Ильин. Собр. соч., т.6, кн. 1. М.: Русская книга, 1996.

7.      А.А. Алибеков. Полоса жизни. М.: Наука, 1991.

8.      П.А. Флоренский. Соч. в 4-х томах, т.1. М.: Мысль, 1994. 

9.      Ю.Н. Давыдов. Макс Вебер и современная теоретическая социология. М.: «Мартис», 1998.

10.  Жан  Дюран. Уникальная Россия. М.: Центр международных культурных связей и иностранных языков, 2006.

11.  О.Н. Трубачёв. В поисках единства. М., 1992.

12.  Эмиль Бенвенист. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Прогресс,  Универс, 1995.

13.  Юрий Степанов. Константы: словарь русской культуры. М.: Академический проект,       2001.  

^[1] В своём автореферате Флоренский писал: «Основным законом мира Ф/лоренский/ считает второй принцип термодинамики – закон энтропии, взятый расширительно, как закон Хаоса во всех областях мироздания. Миру противостоит Логос – начало эктропии. Культура есть сознательная борьба с мировым уравниванием: культура состоит в изоляции, как задержке уравнительного процесса вселенной, и в повышении разности потенциалов во всех областях, как условии жизни, в противоположность равенству – смерти» [8; 26].