Вина как условие гражданско-правовой ответственности

Представляется, что такая двойственная ситуация сложилось в результате того, что  законодатель, раскрывая сущность вины в гражданском праве, так и  не смог отойти от привычных (традиционных) категорий, заимствованных из права  уголовного. Между тем, такое терминологическое  отождествление весьма условно и его нельзя распространять и на понимание сути гражданско-правовой вины, что неоднократно подчеркивалось многими авторами. Уголовное право регулирует сферу публичных отношений, исходит из целей восстановления социальной справедливости и наказания правонарушителя, его субъектами являются лишь физические лица с присущими им разумом и волей. В этой связи и вина там носит субъективный характер, от ее качественной и количественной характеристики во многом зависит общественная опасность поведения субъекта преступления и совершенного им деяния. Разделение вины в уголовном праве на формы поэтому оправдано: установление их имеет важное значение при квалификации преступления и назначении наказания. Иначе обстоит дело в гражданском праве. Особенности регулируемых им товарно-денежных отношений предопределяют выдвижение на первое место компенсаторно-восстановительной функции гражданско-правовой ответственности. Для привлечения к последней необходимо, в первую очередь, наличие вреда, а вина в силу ч. 2 ст. 401 ГК предполагается: обязанность по ее доказыванию не возлагается на государственные органы или потерпевшего. По той же причине формы вины, как правило, юридически безразличны с цивилистической точки зрения. Как указывал Ю. Б. Фогельсон, относительно субъектов гражданского права, правильнее говорить о вине как о «поведении, цели, риске, интересе и т.д., но не о психическом отношении к своему поведению».

Действительно, можно ли говорить о каком-нибудь субъективном отношении организации  или публично-правового образования  к своим действиям? О вине таких  субъектов необходимо судить по их поведению, приняли они или нет  все меры для надлежащего исполнения обязательств при той степени  заботливости и осмотрительности, какая  требовалась от них по характеру  и условиям оборота. Ведь, как справедливо  отмечает В.Г. Матвеев, «организованная  воля коллектива, хотя и создается  людьми как его участниками, но не сводима к простой совокупности индивидуальных воль. Будучи выраженной в действиях, она приобретает затем (по отношению к воле, например, участников юридического лица) относительно самостоятельный и независимый характер», объективируется в общей цели, которая может иметь социально-положительный либо негативный, противоправный характер. С этой точки зрения умысел необходимо трактовать как «отрицание всякой заботливости», как «принятие на себя таких обязанностей, которые являются для обязанного лица заведомо невыполнимыми». Неосторожность же заключается в отсутствии требуемой осмотрительности, непринятии тех мер, которые принял бы на месте обязанного лица любой добропорядочный субъект, «omnes», по выражению римских юристов. Именно в таком смысле умысел понимается и в ч. 4 ст. 401 ГК, в которой говорится о ничтожности соглашения об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательств, т.е за заведомое непринятие мер для их исполнения, когда существовали все предпосылки для этого.

Итак, восстановительная  функция ответственности в гражданском  праве доминирует над всеми остальными, поэтому в рамках процесса, за редким исключением, незачем устанавливать  конкретную форму вины правонарушителя, доказывать, что он совершил данное правонарушение умышленно либо по неосторожности. В этой связи иногда даже нет необходимости  определять, были ли предприняты субъектом  все объективно возможные меры по устранению или недопущению отрицательных  результатов своих действий: достаточно лишь одного факта наступления последствий. Это так называемые случаи «ответственности без вины», являющиеся исключением  из общего правила, предусмотренного абз. 1 ч. 1 ст. 401 ГК. В подобных ситуациях  законодатель возлагает на обязанное  лицо повышенную ответственность, полагая, что перед ним профессионал, занимающийся особой деятельностью, требующей специальных  знаний и навыков, которая в силу своего характера предполагает возможность  неблагоприятного результата. Вступление в правоотношение, связанное с  подобной деятельностью – своеобразное подтверждение принятия на себя безусловной ответственности и за ее последствия. Следовательно, основанием ответственности в данном случае будет не вина, в рассмотренном выше ее понимании, а риск как «опасность возникновения неблагоприятных последствий (имущественного или личного характера), относительно которых не известно, наступят они или нет».

В то же время законодатель исходит из того, что принятие на себя обязанным лицом  риска небезгранично. Предполагается, что деятельность должна осуществляться в нормальных условиях. Неисполнение или ненадлежащие исполнение обязательства  в силу экстраординарного события, которое невозможно предвидеть, а  впоследствии и преодолеть, безусловно влечет за собой и освобождение от ответственности. Иное противоречило  бы принципам разумности и справедливости, на которых строится вся система  гражданского права.

Между тем  риск присущ не только какой-либо узкой  группе гражданских отношений, а  всем им на всех этапах существования. Как справедливо отмечает В.А. Ойгензихт, «идея риска проходит через все  гражданское право». Даже тогда, когда  ответственность наступает «за  вину», он не исчезает. Поэтому непреодолимая  сила, равно как и умысел или  грубая неосторожность потерпевшего, в любом случае являются основаниями  освобождения от ответственности.

Все сказанное  дает основание рассматривать вину в гражданском праве в широком  смысле, как виновность, включающую в себя два элемента: риск, то есть вступление в правоотношение, в результате которого при нормальном развитии событий  лишь возможно наступление ущерба и  объективную вину (недобропорядочность), выражающуюся в непринятии необходимых (умысел) либо разумных с учетом конкретной ситуации (неосторожность) мер по устранению или недопущению отрицательного результата указанных выше действий.

Отсюда, иное звучание получает и термин «ответственность без вины», под которым в этом случае понимается повышенная ответственность, ответственность за риск, устанавливаемая  с целью стимулировать возможного причинителя вреда, например, владельца  источника повышенной опасности, с  максимальной интенсивностью искать пути предотвращения ущерба.

Для привлечения  к ответственности наличие первого  элемента виновности – риска –  является обязательным. Для гражданского права, в частности, безразлично, собирался  или нет возвращать в срок деньги гражданин, взявший кредит в банке, если впоследствии это стало невозможно в результате военных действий на соответствующей территории. Привлечь его к ответственности, несмотря на наличие второго элемента –  вины (недобропорядочности) – не представляется возможным: риск как вероятность  отсутствует. Развитие событий в  неблагоприятном русле следует  с необходимостью, а приготовления  или покушения как стадии развития умысла в цивильном праве в  отличие от уголовного не существует.

В этой связи, на наш взгляд, необходимо разграничивать собственно вину, как предпосылку  в подавляющем большинстве случаев  наступления ответственности, и  виновность как основание таковой. Думается, подобное толкование указанных  понятий в наибольшей степени  согласуется со ст. 401 ГК РФ, исходящей  из наличия вины и иных, предусмотренных  законом или договором, оснований  ответственности.

2.3 Ответственность независимо от вины

Случаи, когда ответственность возлагается  независимо от вины причинителя, допускаются  только законом.

Например: За вред, причиненный несовершеннолетним, не достигшим четырнадцати лет (малолетним), отвечают его родители (усыновители) или опекуны, если не докажут, что  вред возник не по их вине.

Дееспособный  гражданин или несовершеннолетний в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет, причинивший вред в таком  состоянии, когда он не мог понимать значения своих действий или руководить ими, не отвечает за причиненный им вред.

Если  вред причинен жизни или здоровью потерпевшего, суд может с учетом имущественного положения потерпевшего и причинителя вреда, а также  других обстоятельств возложить  обязанность по возмещению вреда  полностью или частично на причинителя  вреда.

Юридические лица и граждане, деятельность которых  связана с повышенной опасностью для окружающих (использование транспортных средств, механизмов, электрической  энергии высокого напряжения, атомной  энергии, взрывчатых веществ, сильнодействующих  ядов и т.п.; осуществление строительной и иной, связанной с нею деятельности и др.), обязаны возместить вред, причиненный  источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего. Обязанность возмещения вреда возлагается  на юридическое лицо или гражданина, которые владеют источником повышенной опасности на праве собственности, праве хозяйственного ведения или  праве оперативного управления либо на ином законном основании (на праве  аренды, по доверенности на право управления транспортным средством, в силу распоряжения соответствующего органа о передаче ему источника повышенной опасности  и т.п.).

Закон определяет признаки, в соответствии с которыми лицо, нарушившее обязательство, признается невиновным. Данные признаки сочетают в себе как субъективные, так и  объективные критерии. К числу  первых относится проявление должной  степени заботливости и осмотрительности в принятии всех находящихся в  распоряжении должника мер для надлежащего  исполнения обязательства, к числу  вторых - соответствие степени заботливости и осмотрительности характеру обязательства  и условиям договора. И только в  том случае, если поведение должника при исполнении им обязательства удовлетворяет указанным требованиям, должник считается невиновным в неисполнении или ненадлежащем исполнении обязательства.

Устанавливая  презумпцию вины нарушителя обязательства, закон возлагает на него бремя  доказывания отсутствия вины. По существу должник достигает такого результата, если ему удается доказать, что  нарушение обязательства было вызвано  обстоятельствами, которые исключают  его вину, например действием стихийных  сил природы или поведением третьих  лиц, за которых должник не отвечает. Кроме того, он должен доказать, что  его поведение в данной ситуации соответствовало вышеуказанным  критериям. При этом не следует забывать, что на кредитора возлагается  доказательство самого факта нарушения  обязательства.

Для отношений  при осуществлении предпринимательской  деятельности закон расширяет основания  ответственности, устанавливая повышенную ответственность за нарушение обязательств. Только если должник представит доказательства, что нарушение обязательства  стало следствием непреодолимой  силы, он освобождается от ответственности. Закон дает квалифицирующие признаки понятия непреодолимой силы, к  числу которых относятся чрезвычайность и непредотвратимость в наступлении  обстоятельств, делающих невозможным  исполнение обязательства. При этом указанные обстоятельства должны анализироваться  применительно к конкретным обстоятельствам, связанным с нарушением обязательства. Одновременно в законе содержится примерный  перечень обстоятельств, не являющихся непреодолимой силой (отсутствие у  должника денежных средств, отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров  и т.д.).

Следует подчеркнуть, когда событие, квалифицируемое  как непреодолимая сила, носит  временный характер, освобождение от ответственности имеет силу лишь в период его действия.

При наступлении  события, хотя и носящего непредотвратимый характер, но предвидимого в момент возникновения обязательства, должник  будет нести ответственность  за его неисполнение. Во избежание  неблагоприятных последствий подобного  рода стороны могут исключать  ответственность за неисполнение путем  включения соответствующей оговорки в договор.

ГЛАВА 3. НЕОБХОДИМОСТЬ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ НОРМ ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РФ ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ, В ТОМ ЧИСЛЕ О ВИНЕ

В настоящее  время в литературе существует значительное количество работ, посвященных правовой ответственности. Несмотря на достижения в разработке ее теоретических аспектов, многие из них, в том числе и  вина, продолжают оставаться дискуссионными.

В римском  праве не существовало общего определения  понятия вины, она характеризовалась  через формы. В дореволюционном  гражданском законодательстве России также не было общей нормы о  вине. Гражданское законодательство зарубежных стран в подавляющем  большинстве случаев не содержит такой нормы. Долгое время в советской  цивилистической литературе специально не анализировалась правовая категория  вины. Ее характеризовали через формы (умысел и неосторожность), и считали  это достаточным для понимания  сущности вины. Названный подход к  определению вины О.С. Иоффе метко  назвал «перечневым».

Между тем  В.Т. Смирнов совершенно справедливо  отмечал, что если бы можно было ограничиться определением вины лишь через ее виды («формы»), то не было бы и самой проблемы вины. Аналогичная мысль была высказана  в свое время Г.К. Матвеевым, который  считал, что разработанность учения о вине уголовно-правовой наукой не освобождает цивилистов от ее исследования. Несмотря на общность понятия вины в советском праве, вина в гражданском  праве имеет ряд существенных специфических черт и зачастую приобретает  особый смысл: «вина юридического лица», ответственность «за чужую вину», случаи «безвиновной» ответственности.

Вина, как  и противоправное деяние, является собирательным понятием. Оно имеет  общий характер и должно включать в себя единые признаки, присущие всем ее формам и видам. Гражданский кодекс РФ, в отличие от прежних Гражданских кодексов, впервые содержит определение понятия вины. По мнению сторонников «объективистской» концепции вины в этом определении нашел отражение именно объективный подход. Причем, его появление они расценивают как начало кардинальных изменений направления исследований вины в гражданском праве, «ранее сориентированных на усиленно насаждаемые в цивилистике уголовно-правовые подходы к пониманию вины…». Однако их надежды не оправдались. В цивилистической литературе продолжает оставаться господствующим понимание вины как психического отношения правонарушителя к своему противоправному поведению и его последствиям (Белякова А.М., Илларионова Т.И., Малеин Н.С., Матвеев Г.К., Смирнов В.Т., Собчак А.А. и др.). В цивилистической литературе последних лет многие авторы также придерживаются «психологической» концепции вины (Бутенко Е.В., Дмитриева О.В., Тебряев А.А., Францифоров А.Ю., Францифоров Ю.В., Хохлов В.А. и др.).