Традиционное государство. Современное государство. Нормы права

« Рабы государства»

Никто не может быть принужден по закону работать на другого. Такова, сказали мы, основа современного общества, завоеванная рядом революций. И те среди нас, кто знал крепостное право в первой половине последнего века или только видели его следы, те из нас, кто знал отпечаток, оставленный этим учреждением на физиономии всего общества, те поймут с одного слова важность перемены, произведенной окончательной отменой легального крепостного права. Но если законной обязанности работать для другого более не существует среди частных лиц, то государство сохраняет за собой до сего времени право налагать на своих подданных обязательный труд. Более того. По мере того как отношения господина и раба исчезают в обществе, государство расширяет все более и более свое право на принудительный труд граждан; так что права современного государства заставили бы покраснеть от зависти законников пятнадцатого и шестнадцатого века, которые старались тогда обосновать королевскую власть. 

 В Англии, например, следы  эти сохранялись до .1848 года в  виде принудительного труда детей; их отбирали по закону у  бедных родителей, если последние были в Работном доме, и их перевозили на север работать на хлопчатобумажных фабриках.  

Теперь государство налагает, например, на всех граждан обязательное обучение. Вещь в сущности прекрасная, если смотреть на нее с точки зрения права ребенка идти в школу, когда родители хотят удержать его дома для работы, посылают работать на фабрику или даже учиться у невежественной монахини. Но в действительности  во что превратилось теперь обучение, даваемое в первоначальной школе? Ребенку набивают голову целой кучей учений, сочиненных именно для того, чтобы обеспечить право государства над гражданином; чтобы оправдать монополии, даваемые государством над целыми классами граждан; чтобы провозгласить как святую святых права богатого эксплуатировать бедного и делаться богатым благодаря этой бедности; чтобы внушить детям, что судебное преследование, производимое обществом, есть высшая справедливость и что завоеватели были величайшие люди человечества. Но что говорить! Государственное обучение, достойное наследие иезуитского воспитания, есть усовершенствованный способ убить всякий дух личного почина и независимости и научить ребенка рабству мысли и действия.4

Никогда крепостной в средние века не позволял лишать себя человеческих прав до такой степени, как современный человек, который отказывается от них добровольно, просто по духу добровольного рабства. В двадцать лет, то есть в возрасте, когда человек жаждет свободы и склонен даже злоупотреблять этой свободой, молодой человек смиренно позволяет запереть себя на два или три года в казарму, где он разрушает свое физическое, умственное и моральное здоровье. Почему? Зачем?.. Затем, чтобы изучить ремесло, которое швейцарцы изучают в шесть недель, а буры изучили лучше, чем европейские армии, в процессе работы по расчистке девственной земли, объезжая свои прерии верхом.

Он не только рискует своею жизнью, но в своем добровольном рабстве он идет дальше, чем раб. Он позволяет своим начальникам контролировать его любовные Дела, он бросает свою любимую женщину, дает обет целомудрия и гордится тем, что повинуется, как автомат, своим начальникам, хотя он не может ни судить, ни знать их военные таланты, ни даже их честность. Какой крепостной в средние века, кроме разве прислуги, следовавшей за военными сзади с обозом, согласился бы идти на войну на таких условиях, которым современный крепостной, одурелый от идеи дисциплины, подчиняется по своей доброй воле? Да что говорить! Крепостные рабы двадцатого века подчиняются даже ужасам и безобразиям исправительного батальона в Африке (Бириби) без всякого протеста со своей стороны!Когда же крепостные  крестьяне и ремесленники  отказывались от права противопоставлять свои тайные общества таким же обществам своих господ и защищать силой оружия свое право соединяться в союзы и общества? Было ли в средние века такое черное время, когда народ городов отказался бы от своего права судить своих судей и бросить их в реку, когда он не одобрял бы их приговоров? И когда, даже в самые темные времена притеснений в древности, видно было, чтобы государство имело полную возможность развращать своей школьной системой все народное образование, от первоначального обучения и до университета? Макиавелли страстно желал этого, но вплоть до девятнадцатого века его мечтания не были осуществлены!

Одним словом, в первой половине 19-го века имелось громадное прогрессивное движение, стремившееся к освобождению личности и мысли; и такое же громадное регрессивное движение взяло верх над предыдущим во второй половине века и теперь стремится восстановить старую зависимость, но уже по отношению к государству: увеличить ее, расширить и сделать ее добровольной! Такова характерная черта нашего времени.Но это относится только к прямым обязанностям. Что же касается обязанностей непрямых, вводимых посредством налогов и капиталистических монополий, то хотя они не сразу бросаются в глаза, тем не менее они все время растут и становятся столь угрожающими, что настало уже время заняться серьезным их изучением.

Монополии.

Рассмотрим теперь, как современное государство, установившееся в Европе после шестнадцатого века, а впоследствии и в молодых республиках Америки, работало над тем, чтобы поработить личность. Признав освобождение нескольких слоев общества, которые разбили в свободных городах крепостное рабство, государство, как мы видели, постаралось удержать рабство как можно дольше для крестьян и восстановило экономическое рабство для всех в новой форме, поставив всех своих подданных под иго чиновников и целого класса привилегированных: бюрократии, церкви, земельных собственников, купцов и капиталистов. И мы только что видели, как государство воспользовалось для этой цели налогом.

Поразительно, в самом деле, до какой степени созидание различных преимуществ а пользу тех, кто уже имел их по рождению или в силу церковной или военной власти, является самой существенной чертой организации, которая начала развиваться в Европе в шестнадцатом веке и заменять собой вольные города средних веков.

Мы можем взять какую угодно нацию: Францию, Англию, германские государства, итальянские или славянские  везде мы встречаем у зарождающегося государства тот же характер. Поэтому нам будет достаточно бросить взгляд на развитие монополии у одного народа  Англии, например, где это развитие лучше изучено,  чтобы понять существенную роль государства у современных народов. Ни один из них не представляет в этом отношении исключения.

Современное конституционное государство.

То же самое можно сказать о промышленной и торговой буржуазии. 5Вследствие причин, которые мы указали в очерке об исторической роли государства (вторжение монголов, турок и мавров и причины внутреннего разложения в коммунах), военное королевское государство успело утвердиться в Европе в течение 16-го, 17-го и 18-го веков на развалинах вольных общин. Но после двух с лишним столетий государственного строя промышленная и интеллектуальная буржуазия  сначала в Англии около 1648 года и сто сорок лет спустя во Франции сделали новый шаг вперед. Они поняли, что невозможно будет достигнуть промышленного, торгового и умственного развития  мирового развития, которое они уже предвидели,  если народные массы останутся под управлением бюрократии, выросшей вокруг Дворца, где какой-нибудь Людовик XIV мог говорить Государство  это я!, и если еще продержится власть церкви, становившейся поперек всякого умственного развития.

Выдающиеся люди поняли, что промышленность, торговля, воспитание, наука, техника, искусства, общественная мораль не смогут достигнуть развития, на которое они способны, и что никогда народные массы не выйдут из ужасной нищеты, в которой они погрязли, пока судьба народов останется в руках придворных холопов камарильи и духовенства, пока государство  властитель прошедших и будущих привилегий  управляется церковью и двором, с их фаворитами и фаворитками.

Что же сделали английская и французская буржуазия, когда почувствовали свою силу? Ограничились ли они простой переменой династии и правительства? Удовольствовались ли они заменой короля в государстве, которое было создано королями?  Очевидно, нет!

Их деятели предпочли вовлечь народные массы в глубокие экономические революции, чем держать эти массы в гнилом болоте самодержавной королевской власти! И благодаря этим революциям были изменены сверху донизу политические учреждения, развивавшиеся при королевском самодержавии.

Революционеры сначала думали, что достаточно будет уничтожить власть короля и окружавших его и передать власть из рук людей королевского дворца и церкви в руки представителей того, что они называли третьим сословием. Но они скоро увидели, что этого недостаточно, что необходимо уничтожить весь старый строй, переменить сверху донизу строение общества. И когда они увидели, что перед ними вновь встают огромные силы королевского самодержавия, которое вовсе не желало признать себя побежденным, то они не поколебались разнуздать страсть и бешенство народа против господ и священников и отнять у них их имения  главный источник их могущества.

Итак, для освобождения народа безусловно необходимо, чтобы народные массы  которые производят все, но которых не допускают к распределению между потребителями того, что они производят, нашли средства, которые дали бы им возможность развернуть свои творческие силы и выработать самим новые уравнительные формы потребления и производства.

Государство и национальное представительное правление не могут найти эти формы. И только сама жизнь потребителя и производителя, его ум и его организаторский дух могут найти эти формы и усовершенствовать их для приложения к повседневным потребностям жизни.

То же самое относится и до форм организации политической. Чтобы освободиться от эксплуатации, которой они подвергаются под опекой государства, народные массы не могут оставаться под господством политических форм, мешающих проявлению и развитию народного почина. Эти формы были выработаны правительствами с целью увековечения рабства народа,  чтобы мешать развитию его творческой силы и выработки учреждений уравнительной взаимопомощи. А потому должны быть найдены новые формы, чтобы служить противоположным целям.  

Но если мы признаем, что для того, чтобы преобразовать формы потребления и производства, класс производителей должен преобразовать политические формы организации общества, то мы, следовательно, видим, насколько ложно вооружать современное буржуазное государство тою огромною силою, которую ему дает управление громадными экономическими монополиями  промышленными и торговыми,  не говоря уже о политических монополиях, которыми обладает государство.

Результаты этого можно видеть не только в критические моменты, как в России, но каждый день в Европе. Там, где железные дороги принадлежат государству, правительству достаточно, если ему грозит стачка, выпустить декрет в две строчки, чтобы мобилизовать всех железнодорожных рабочих. Тогда стачка сразу становится мятежническим актом. Расстреливать забастовавших железнодорожников уже не будет уступкой по отношению к плутократии, а долгом по отношению к государству. То же самое с угольными копями и крупными заводами, выделывающими военное снабжение, сталелитейными заводами и даже фабриками пищевых продуктов.

Таким образом в обществе слагается целое новое умственное движение, не только среди буржуазии, но и среди рабочих. Эксплуатация труда вместо того, чтобы быть ограниченной, поступает под покровительство закона. Она становится учреждением, с теми же правами, как само государство. Она становится частью конституции так же, как было крепостное право во Франции перед Великой Революцией или разделение, которое мы видим в России, на классы крестьян, мещан, купцов, с их обязанностями по отношению к двум другим классам: дворянству и духовенству.

Право бить эксплуатируемым! вот куда мы идем с этой идеей о государстве-капиталисте.

Нормы права.

Правовая норма — первичная ячейка права, в которой заложена самостоятельная программа воздействия на регулируемые отношения и сознание их участников. Нормы права регулируют наиболее важные общественные отношения, устанавливая границы возможною, дозволенного поведения субъектов права, выступая мерой свободы  человека в обществе. Но правовые нормы могут предписывать индивиду и вполне определенный вариант поведения, обеспечивая реализацию законных прав и интересов других лиц. Норма права есть мера свободы волеизъявления и поведения человека. Понимание и усвоение данного момента конкретным индивидом зависит как от внутренних факторов (состояния его разума, типа характера, уровня культуры), так и от внешних обстоятельств (степени упорядоченности общественных отношений, обеспеченности нормы авторитетом, силой). Норма права представляет собой правило поведения общеобязательного характера, т. е. она:

указывает, каким образом, в каком направлении, в течение какого времени, на какой территории необходимо действовать тому или иному субъекту;

предписывает правильный с точки зрения общества и потому обязательный для конкретного индивида образ действий;

имеет общий характер, выступает в качестве равного, одинакового масштаба для всех и каждого, кто оказывается в сфере ее действия.

Норма права — это формально-определенное правило поведения. 6Внутренняя определенность нормы проявляется в содержании, объеме прав и обязанностей, четких указаниях на последствия ее нарушения. Внешняя определенность заключается в том, что любая норма закреплена в статье, главе, разделе официального документа — в нормативном правовом акте.

Наконец, необходимо учитывать то, что правовая норма есть результат интеллектуальной сознательной деятельности человека, разум и воля которого имеют здесь решающее значение (интеллектуально-идеологический аспект). Поэтому норму права нельзя считать просто частицей мирового порядка вещей или слепком общественных отношений. Ее создание всегда представляет собой сложнейший мыслительно-деятельностный процесс, в котором потребности, интересы конкретных людей и различных социальных групп, сталкиваясь друг с другом, вызывают различного рода противоречия (экономические, политические, идеологические, религиозные). Осознание, изучение этих противоречий и попытки их разрешения приводят в конечном счете к выработке правовой нормы как: