Сравнительный анализ теорий разделения властей Дж.Локка, Ш.Л.Монтескье, Гегеля

     Абсолютная  деспотическая власть, или управление без установленных постоянных законов, не может ни в какой мере соответствовать  целям общества и правительства, для которых люди отказались от свободы  естественного состояния и связали  себя соответствующими узами, только чтобы сохранить свою жизнь, свободу и имущество и чтобы с помощью установленных законоположений о праве и собственности обеспечить свой мир и покой. Нельзя предположить, чтобы они намеревались, даже если бы они и были в состоянии поступить так, передать какому-либо лицу или нескольким лицам абсолютную деспотическую власть над своими личностями и достоянием и вложить власть в руки должностного лица для того, чтобы тот неограниченно творил произвол в отношении их. Ведь это значило бы поставить себя в еще более худшее положение, чем естественное состояние, когда они обладали свободой защищать свои права от посягательств других и в равной мере имели силу, чтобы отстоять их, подвергшись нападению одного человека или сразу многих. Если мы предположим, что они подчиняли себя абсолютной деспотической власти и воле одного законодателя, то они обезоружили себя и вооружили его, так что он в любую минуту может сделать их своей добычей. Ведь в гораздо худшем положении находится тот, кто зависит от деспотической власти одного человека, имеющего у себя под началом 100 000, чем тот, кто подчиняется деспотической власти 100 000 отдельных людей; ведь никто не может иметь гарантию, что воля того, кто имеет подобную власть, лучше, чем воля других людей, хотя бы его сила и была в 100 000 раз больше. И следовательно, какова бы ни была форма государства, правящая власть должна управлять с помощью провозглашенных и установленных законов, а не импровизированных приказов и неопределенных решений. Ибо человечество очутится в гораздо худшем положении, чем в естественном состоянии, если оно вооружит одного человека или немногих людей объединенной силой множества, для того чтобы принудить это множество людей повиноваться произволу непомерных и выходящих за рамки возможного требований, которые вдруг взбредут им на ум, или ничем не ограниченной и до этого момента неизвестной воле при отсутствии каких-либо установленных мерил, которые могли бы направлять действия властвующих и оправдывать их. Ведь вся власть правительства существует только для блага общества, и, поскольку она не должна быть деспотической и произвольной, постольку она должна осуществляться при помощи установленных и опубликованных законов, так чтобы и народ знал свои обязанности и находился в безопасности в пределах закона, и правители также держались в своих границах и не испытывали бы искушения благодаря находящейся в их руках власти применять ее в таких целях и с помощью таких мер, о которых они не дерзнули бы заявить открыто.

     В-третьих, верховная власть не может лишить какого-либо человека какой-либо части  его собственности без его  согласия. Ибо сохранение собственности является целью правительства, и именно ради этого люди вступают в общество и, таким образом, отсюда по необходимости предполагается и требуется, чтобы люди обладали собственностью, так как без этого следует предположить, что они, вступая в общество, теряют то, что являлось целью, ради которой они вступили в него; это слишком большая нелепость, вряд ли кто-то с ней согласиться. Следовательно, люди, находясь в обществе, обладают собственностью, они имеют такое право на имущество, которое по закону сообщества является их собственностью, что никто не имеет право отнять у них их добро или какую-либо его часть без их собственного согласия; без этого они вообще не имеют никакой собственности. Ведь я действительно не имею никакой собственности, если другой может по праву отнять ее у меня, когда ему заблагорассудится, без моего согласия. Таким образом, ошибочно думать, что верховная, или законодательная, власть любого государства может делать все, что ей угодно, и деспотически распоряжаться имуществом подданных или брать часть этого имущества по собственной прихоти. Этого можно не очень опасаться в тех системах правления, где законодательный орган состоит, полностью или целиком, из собраний, состав которых меняется, а члены которого после роспуска подчиняются общим законам своей страны наравне с прочими. Но в тех системах правления, где законодательный орган представляет собой одно постоянно действующее собрание или же вся законодательная власть сосредоточена в руках одного человека, как в абсолютных монархиях, все же существует опасность, что эти лица или лицо будут считать, что они имеют особые интересы, отличные от интересов остальной части общества, и поэтому будут склонны увеличивать свои богатства и власть, беря все, что им вздумается, у народа. Ведь собственность человека вовсе не находится в безопасности, хотя бы имелись хорошие и справедливые законы, отделяющие его собственность от собственности его граждан, если тот, кто повелевает этими гражданами, обладает властью изъять у любого частного лица любую долю его собственности по своему желанию и пользоваться и располагать ею, как ему заблагорассудится.³

     Согласно  учению Монтескье ведущие и определяющие позиции в системе различных властей занимает законодательная власть. Ее необходимо  поделить  между буржуазией  и феодалами,   образовав двухпалатный парламент, состоящий из собрания представителей  народа  и  из аристократической знати.⁴

     В соответствии с конституционным  проектом Монтескье законодательная  власть «является лишь выражением общей  воли государства. Ее основное назначение - выявить право и сформулировать его в виде положительных законов государства, обязательных для всех граждан. Лучше всего, считает Монтескье, когда законодательная власть принадлежит всему народу. Однако в таких государствах, как Франция, это невозможно из-за больших размеров территории и наличия различных социальных сил, в том числе и знати. Поэтому законодательную власть целесообразно вручить собранию представителей народа и собранию знатных.

     По  его мнению, разделение и взаимное сдерживание  властей являются главным  условием для обеспечения политической свободы в ее отношениях к государственному устройству: «Если власть законодательная  и исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что это монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы также тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной. Если она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной, то судья получает возможность стать угнетателем. Все погибло бы, если б в одном и том же лице или учреждении, составленном из сановников, из дворян или простых людей, были соединены эти три власти: власть создавать законы, власть приводить в исполнение постановления общегосударственного характера и власть судить преступления или тяжбы частных лиц».

     Законодательная власть, по характеристике Гегеля, это власть определять и устанавливать всеобщее. Законодательное собрание  состоит из двух палат. Верхняя палата формируется по принципу наследственности и состоит из владельцев майоратного имения. Палата же депутатов образуется от остальной части гражданского общества, причем депутаты выделяются по корпорациям, общинам, товариществам и т. п., а не путем индивидуального голосования. Гегель отстаивает принцип публичности прений в палатах сословного собрания, свободу печати и публичных сообщений.⁵

     2.2.Судебная власть

     Традиционно основоположниками «классического»  варианта теории разделения властей в юридической литературе называют Дж.Локка и Ш.Монтескье. Однако Дж. Локк, не выделяя отдельно судебную власть и разделяя власти лишь на законодательную, исполнительную и федеративную (регулирующую отношения с другими государствами), подчинил все власти законодательным органам, поскольку, «тот выше, кто может подписывать законы». Судебную власть Локк считал элементом исполнительной власти.

     Судебная  власть "карает преступления и разрешает  столкновения частных лиц", тогда  как обе другие регулируют общие  дела государства. В силу этого свобода  и безопасность граждан зависят прежде всего от четкого функционирования судебной власти. Монтескье предлагает передать судебную власть лицам из народа, которые созывались бы по мере необходимости для осуществления судебных полномочий. Последние не должны быть связаны с профессией, богатством, знатностью. Задача судей в том, чтобы решения и приговоры "всегда были лишь точным применением закона". Именно учитывая специфику данного рода деятельности, Монтескье утверждает, что судебная власть в известном смысле не является властью. Поэтому в его проекте она не сдерживается никакой другой властью. В отличие от нее законодательная и исполнительная власти, также имея правовой характер, все же могут злоупотреблять своим положением, допускать произвол, что приводит к ликвидации свободы и безопасности граждан. Чтобы избежать подобных нежелательных последствий, они должны быть не только разделены, но и наделены правом приостанавливать и отменять решения друг друга.

     Рассмотрение  вопроса о судебной власти Ш. Монтескье  предваряет несколькими существенными  соображениями. В большинстве европейских  государств установлен умеренный образ  правления, благодаря которому государи, обладая законодательной и исполнительной властью, передают своим поданным отправление  третьей. По своему предназначению судебная власть является регулирующей, она необходима для того, чтобы удержать от крайностей законодательную и исполнительную власти.

     В отличие от своих предшественников Ш. Монтескье делает заметный шаг  в направлении развития взглядов на функции и процедуры судебной власти. В частности, в отличие  от Дж. Локка, в его наследии имеются  идеи как о функциях законности, охраны прав и интересов гражданина, так и функциях правосудия, охраны свободы и безопасности личности, которые осуществляет «третья» власть. Свои суждения по данному вопросу мыслитель излагает в русле оригинальной характеристики судебных процедур как гарантий законности и прав человека, гражданина.

     В трудах Ш. Монтескье много внимания уделяется разрешению конфликтов между  гражданами, охране законности, безопасности, свобод и собственности личности. Эти функции третьей власти он раскрыл через призму судейских  формальностей и судебных ошибок.

     Ш. Монтескье придавал особое значение судебным процедурам республики, где  число их увеличивается с возрастанием уважения к чести, имуществу, жизни и свободе граждан. Значение теории Ш. Монтескье для развития нашей государственности достаточно полно анализируется в сегодняшней литературе. В литературе подчеркивается, что идея разделения властей в его трудах, как и в работах других мыслителей того периода, особенно у Ж.-Ж. Руссо, основывается на осознании необходимости ограничить монополию власти монарха, диктат абсолютизма. Вместе с тем, следует осмыслить, что, акцентируя внимание на обоснованной Ш. Монтескье необходимости разделения государственной власти на составные части (ветви), исключающей узурпацию власти, исследователи подчас забывают о том, что эти ветви  принадлежат одному дереву – государству, и поэтому несостоятельны мысли об абсолютизации отдельных ветвей власти. Каждая из ветвей власти олицетворяет определенную сферу приложения властных полномочий. Признание наличия трех ветвей власти – это признание правомерности, а скорее – необходимости специализации власти применительно к ведущим направлениям государственного строительства.

     Обеспечение интересов государства достигается  не обособленностью ветвей власти, не противостоянием ветвей власти, и тем более их открытой конфронтацией, а тесным взаимным сотрудничеством, точным исполнением каждой из ветвей власти своих функций. Объективная действительность такова, что все ветви власти нуждаются друг в друге, что они образуют законченное единство, именуемое государственной властью, только своей совокупностью, только выступая как элементы единой системы. Даже простое ослабление хотя бы одного такого элемента, способно привести к разрушению системы, параличу власти в целом, в лучшем же случае к существенному снижению ее дееспособности.

     Большой интерес представляют соображения  Ш. Монтескье по вопросам уголовной  политики, которые актуальны и  поныне. Он высказывался в пользу более  гуманной уголовной политики, за общее  смягчение наказаний, указывал на связь  уголовной политики с государственным  строем, критиковал французское правосудие за применение пыток при допросе, за отказ от выслушивания свидетелей обвиняемого и т. п.

     Ш. Монтескье выступил в своих работах  как защитник презумпции невиновности, рассчитывал на деятельность «просвещенного монарха» или «благоразумного государя».

     Судебная  власть, по гегелевской классификации, снова, как у Локка, отнесена к  исполнительной власти. Имея, очевидно, в виду идущие от Монтескье представления, Гегель пишет: «Если обычно говорят  о трех властях, о законодательной, исполнительной и судебной, то первая соответствует всеобщности, вторая – особенности, но судебная власть не есть третий момент понятия, ибо  ее единичность лежит вне указанных сфер». Момент единичности у Гегеля представлен властью государя (монарха).

     2.3Исполнительная  власть

     Исполнительная  власть, считает Локк, является подчиненной  по отношению к законодательной. Главе исполнительной власти надлежит выполнять функцию верховного исполнителя закона. Когда же он сам нарушает закон, то не может притязать на повиновение членов общества, превращается в частное лицо без власти и без воли. Суверенитет народа выше и парламента, и короля.⁶ Исполнительная власть по сути включает в себя две – исполнительную, отвечающую за исполнение законов внутри государства, и федеративную, отвечающую за внешнюю безопасность.

     Исполнительная  власть, если она находится где угодно, но только не в руках лица, которое участвует также и в законодательном органе, явно является подчиненной и подотчетной законодательной власти и может быть по желанию изменена и смещена; это значит, что не высшая исполнительная власть свободна от подчинения, а высшая исполнительная власть, доверенная одному человеку, который, принимая участие в законодательном органе, не имеет отдельного вышестоящего законодательного органа, которому он подчиняется и подотчетен, подчинен тому лишь в такой степени, в какой он сам примкнет и даст свое согласие; таким образом, он подчинен не в большей степени, чем он сам будет это считать нужным, а это, как можно с уверенностью заключить, будет лишь в самой незначительной степени.