Государственный строй Англии накануне революции 1640–1660

 

[18]

 

трудные времена. Политическое влияние этого социального слоя неуклонно слабело.

 

Во-первых, он был слишком  малочисленным, насчитывая немногим более  шестидесяти семей. Сохранению малочисленности  английской аристократии во многом способствовала королева Елизавета I, стремившаяся сохранить  чистоту данной группы и предотвратить  ее размывание разбогатевшими выходцами  из менее знатных слоев. За последние  тридцать лет ее величество возвела  в аристократический ранг всего  лишь одного человека и двоим позволила унаследовать аристократические титулы своих предков. В соответствии с порядком, закрепленным обычаем и правом, титулы герцога, маркиза, графа и барона передавались по наследству только старшим сыновьям. Остальные сыновья аристократов становились всего лишь эсквайрами. При этом все сыновья герцогов и маркизов и старшие сыновья графов величались лордами[52].

 

Во-вторых, подавляющее большинство английских аристократов начала XVII века не могло похвалиться древностью своего рода. Аристократическая родословная почти всех представителей английской «старшей знати» не простиралась далее одного-полутора столетий. Аристократические кланы, имевшие более древнее происхождение, были за редким исключением[53] целиком истреблены в ходе гражданской войны 1455–1485 годов между Йорками и Ланкастерами. Из 50 лордов, составлявших на момент начала указанной войны верхнюю палату английского парламента, к 1485 году осталось в живых 29. К 1540 году их число было восполнено. К концу XVI века, если судить по материалам трактата Томаса Уилсона «Государство Англии в 1600 году», численность английской аристократии едва превышала шесть десятков семей.

 

С 1615 года король Яков I стал возводить в пэрство за деньги[54]. В связи состав высшей знати в  течение нескольких лет существенно  обновился. В 1621 году в Палате Лордов заседал 91 светский пэр, из которых 42 человека получили пэрство во время правления  Якова I.

 

В-третьих, к началу XVII века заметно ослабли экономические  позиции аристократии в английском обществе. В отличие от французской, испанской и германской знати, опиравшейся  в своем могуществе на обширные земельные  владения, английская аристократия имела  главным основанием своего могущества должности при королевском дворе. Титулы английских аристократов, как  правило, не были связаны с находившимися  в их владении землями[55], чему в немалой  степени способст-

 

[19]

 

вовала утвердившаяся  еще во времена Вильгельма Завоевателя  практика раздачи королем земель своим вассалам не единым массивом, а несколькими участками, располагавшимися в различных местностях. «Герцоги, маркизы, графы, виконты и бароны, или возводятся в звание монархом, или удостаиваются этой почести, будучи старшими сыновьями, как высшими  и ближайшими наследниками по отношению  к своим родителям», — писал  Томас Смит. При этом он отмечал, что возведением в звание именует  «в первую очередь дарование и  определение условий почести (пожалованной монархом за добрую службу…), которая  с титулом этой почести обыкновенно (но не всегда) жалуется ему и его  наследникам, только мужского пола…»[56].

 

К началу XVII века во владении английской аристократии находилось не более 3% земельных угодий[57]. Не имея возможности обеспечить соответствующий  своим титулам жизненный уровень  за счет эксплуатации аграрных хозяйств, английские аристократы искали необходимые  им источники дохода при королевском  дворе. Они стремились любыми способами  добиться для себя каких-либо материальных пожалований, пенсий или рент, заполучить должности, позволявшие присваивать  казенные средства и брать взятки. С конца XVI века английские аристократы  стали более активно и во все  большем числе вовлекаться в  предпринимательскую деятельность. По сведениям историка Л. Стоуна, в  начале XVII века в этой сфере получали различного рода доходы 78% аристократических  семей Англии[58]. Одним из самых  распространенных и быстрых способов обогащения становилось в это время для аристократов получение от королевской власти патентов, предоставлявших им исключительные права на производство чего-либо или торговлю каким-либо товаром. Самые выгодные отрасли внешней торговли Англии — например, экспорт шерсти и сукна, импорт вин, изюма и других продуктов — оказались, таким образом, в монопольном владении отдельных аристократов. Как правило, это были крупные сановники, имевшие доступ к королевской персоне.

 

Английская «старшая знать», хотя и не была кастой, во все времена  представляла собой сословную группу, имевшую вполне определенные рамки. Число герцогов, маркизов, графов, виконтов и баронов всегда было хорошо известно. Да и правовое положение носителей  данных ти-

 

[20]

 

тулов являлось достаточно определенным. «Пэрство герцогов, графов, маркизов, виконтов и баронов отличалось их наследственными  титулами, их благоприятным правовым положением и их привилегированным  парламентским статусом»[59].

 

Баронеты обладали, подобно  названным группам, наследственным титулом, но они не имели юридических  привилегий и мест в Палате Лордов.

 

Сословная группа, называвшаяся «младшей знатью», являлась более открытой, чем знать «старшая». Еще Томас  Смит признавал, что войти незнатному человеку в эту категорию было нетрудно. Необходимо было лишь достичь  определенного уровня жизни. По его словам, тот, кто изучил где-либо законы королевства, кто учился в университетах, кто освоил свободные науки и, короче говоря, кто может жить праздно, не предаваясь ручной работе и будет при этом в состоянии иметь осанку, обязанности и вид джентльмена, того назовут мастером, так как это и есть звание, которое люди дают эсквайрам и другим джентльменам»[60]. Коллегия герольдов давала такому человеку за плату новоизобретенный герб и титул. При этом в геральдической книге делалась запись о том, что герб с титулом пожалованы ему за заслуги и некие достоинства. «Таких людей, — замечал Томас Смит, — иногда пренебрежительно называют джентльменами в первом поколении»[61]. В звание рыцаря возвести мог только король. Елизавета I была скупа в раздаче данного титула. Однако в период правления Якова I и Карла I приобрести его мог практически любой землевладелец, имевший возможность заплатить за него требуемую сумму и не отказывавшийся от выполнения соответствовавших рыцарскому званию обязанностей. Впрочем, и обязанности и права лиц, относившихся к «младшей знати», не имели четко определенного характера. По этим причинам число рыцарей, эсквайров, джентльменов, священников и относившихся к названной группе образованных людей поддавалось только приблизительному учету.

 

В первые десятилетия XVII века в Англии происходил быстрый рост экономического влияния «младшей знати». Представители данной сословной  группы активно втягивались в  сферу развивавшейся капиталистической  экономики. Многие из них становились  успешными торговцами или налаживали производство каких-либо товаров. Этот процесс подметил Томас Уилсон, который  писал в своем трактате «Государство Англия» о том, что «джентльмены, которые обыкновенно предавались  войне, вырастают в настоящее  время в добрых хозяев и знают  так же хоро-

 

[21]

 

шо, как фермеры или  крестьяне, каким образом максимально  улучшить свои земли»[62]. В исторической литературе вовлеченные в капиталистическую  экономику предприимчивые представители  «младшей знати» получили наименование «джентри» или «новое дворянство». По словам историка М. В. Винокуровой, «новый дворянин (как правило, в сословном отношении принадлежавший к тем, кто в источниках манориальной истории фиксируется как рыцарь — knight, эсквайр — esquire, просто джентльмен — gentlman, оруженосец — armiger и т. д.) вполне мог быть лендлордом, жестоко эксплуатировавшим крестьян, сгоняющим их с наделов для запуска этих наделов под пастбище для овец (чья шерсть в то время являлась для предприимчивых людей поистине «золотым руном»), предпочитающим крестьянам арендаторов и наемных рабочих. В то же время он мог выращивать скот для сбыта на Лондонском рынке, разводить коров для изготовления из их молока сыра и масла, которые выгодно придавались в Англии и за рубежом, одновременно с этим добывать руду или каменный уголь (нередко на территории своего же поместья — источники подчас на наличие в манорах каменоломен, залежей угля или других полезных ископаемых) и т. д.»[63]

 

Принадлежность джентри  к категории знати давала им возможность  участвовать в местном управлении, занимая должности мировых судей, шерифов, присяжных и т. д. Вместе с тем джентри составляли значительную часть Палаты Общин английского  парламента. К 1628 году совокупное имущественное  состояние членов данной палаты стало  более чем в три раза превышать  совокупное богатство всех членов Палаты Лордов, если при этом не считать  короля[64]. Рост материального благосостояния нового дворянства способствовал, таким  образом, изменению соотношения  сил в политической сфере английского  общества.

 

Вслед за «старшей» и «младшей»  знатью в иерархии английского общества конца XVI века – начала XVII века шли  горожане или буржуа. Среди них  были не только торговцы или владельцы  мануфактур, но и должностные лица городской администрации, а также  члены Палаты Общин английского  парламента.

 

Самым мощным торговым центром  в Англии был Лондон. В первые десятилетия XVII века происходил быстрый  рост его населения, что дало королю Якову I основание сказать однажды  в шутку: «Со временем

 

[22]

 

Англия — это будет  только Лондон»[65]. Во второй половине указанного столетия численность лондонцев  увеличивалась медленнее, но в результате к началу XVIII века она удвоилась: в 1600 году в Лондоне проживало  не более 250 000 человек, в 1700-м — 500 000 или более[66].

 

После горожан или буржуа Томас Смит ставил такую категорию  населения, как йомены (yeomen). В его  описании — это люди, которые, будучи лично свободными, свободно владели  собственной землей, получая от нее доход в сумме сорока фунтов стерлингов в год[67]. В социальной иерархии они стояли по рангу ниже джентльменов (дворян), но выше работников и ремесленников. Как правило, йомены были зажиточными людьми, проживали в добротных домах, вели какое-либо дело, приносившее доход, позволявший содержать слуг и купить дворянский титул. Томас Вильсон отмечал в своем трактате, что знал «многих йоменов в различных провинциях Англии, которые были способны ежегодно расходовать триста или пятьсот фунтов, получаемых посредством эксплуатации своей или арендованной земли, а некоторые в два и в три раза больше этого»[68].

 

Численность богатых йоменов, «которые способны одалживать деньги королеве (что они обыкновенно  делают по ее письмам за печатью, когда  она ведет какие-либо войны, оборонительные или наступательные, или осуществляет какое-либо другое мероприятие)»[69], Томас  Вильсон оценивал в 10 000 человек только в сельской местности, не считая городов.

 

Количество йоменов, называвшихся фригольдерами, державших шесть-десять коров, пять–шесть лошадей, помимо телят, жеребят, овец и имевших ежегодный  доход в 300–500 фунтов стерлингов, насчитывалось  в Англии и Уэльсе на рубеже XVI–XVII веков в 80 000 человек. Эту цифру Томас Вильсон вывел, как он сам указывал, из лично им просмотренных шерифских книг[70].

 

Таким образом, к началу XVII века английское общество перестало  быть феодальным. Этот переворот в  социальных отношениях, произошедший постепенно, без революции, лишил  феодальную прерогативу короля реальной основы. Земельное держание, вокруг которого данная прерогатива вращалась, потеряло свое прежнее значение. В  дебатах, состоявшихся в Палате общин 8 марта 1609/1610 года, по вопросу о прерога-

 

[23]

 

тивной опеке, прямо констатировалось, что такие должностные лица, как  наместники и их заместители, мировые  судьи в графствах, военачальники  и т. д. служат своему монарху независимо от своих держаний, и «когда необходимо поднять какие-либо войска для службы монарху, все считают себя обязанными служить в качестве подданных, и  ни один человек не задает вопроса, ни о том, чьим держателем он является, ни о том, как он держит свою землю. Поэтому очевидно, что этот вопрос держаний не связан с правительством, он не является ни шпорой чести, ни уздой повиновения»[71].

 

Продолжение следует

 

[1] «Спор между королем  и парламентом за преобладание  в государстве занимает бóльшую  часть этого столетия», — отмечает  Уильям Голдсворс, приступая к  описанию развития публичного  права Англии в XVII веке (Holdsworth W. History of English Law. London, 1966. Vol. 6. P. 3). Это развитие представляется им как история политического соперничества короля и парламента по вопросам королевской прерогативы и парламентских привилегий, прав и свобод английских подданных, налогообложения и др. (Ibid. P. 19–122). См. на эту тему: Томсинов В. А. Юридические аспекты политической борьбы в Англии в первые десятилетия XVII в. // Вестник Моск. Ун-та. Серия 11 «Право». 2001. № 3. С. 3–46.

 

[2] Tanner J. R. English constitutional conflicts of the seventeenth century. 1603–1689. Cambridge, 1957. P. 1.

 

[3] Elton G. R. Tudor Revolution in government: Administrative Changes in the Reign of Henry VIII. Cambridge, 1962. P. 3–4. Первое издание этой книги вышло в свет в 1953, последующие переиздания в 1959, 1960, 1962 и 1991 гг.

 

[4] Guy J. Tudor England. Oxford, 1988. P. VII.

 

[5] Здесь имеется в виду  Томас Кромвель (1486–1540) — английский  государственный деятель–реформатор.

 

[6] Guy J. Tudor England. P. 157.

 

[7] Wood N. Foundations of Political Economy: Some Early Tudor Views on State and society. Berkeley, 1994. P. 11.

 

[8] Act in Restraint of Appeals, 1533 // Statutes of the Realm. Vol. III. London, 1817. P. 427.

 

[9] Supremacy Act, 1534 // Ibid. P. 492.

 

[10] Полное название этого  акта: «Акт, восстанавливающий Короне ее древнюю юрисдикцию над Государством церковным и светским и отменяющий всю иностранную власть несовместимую с ней (An Act restoring to the Crown the ancient jurisdiction over the State ecclesiastical and spiritual, and abolishing all foreign power repugnant to the same)» (см. его текст в издании: Select Statutes and other illustrative of the reigns of Elizabeth and James I. Fourth edition / Edited by G. W. Prothero. Oxford, 1913. P. 1–13).

 

[11] «All usurped and foreign power and authority, spiritual and temporal, may for ever be clearly extinguished, and never to be used or obeyed within this realm, or any other Your Majesty's dominions or countries, may it please Your Highness that it may be further enacted by the authority aforesaid, that no foreign prince, person, prelate, state or potentate, spiritual or temporal, shall at any time after the last day of this session of Parliament, use, enjoy, or exercise any manner of power, jurisdiction, superiority, authority, pre-eminence or privilege, spiritual or ecclesiastical, within this realm, or within any other Your Majesty's dominions or countries that now be, or hereafter shall be, but from thenceforth the same shall be clearly abolished out of this realm, and all other Your Highness's dominions for ever»  (Ibid. P. 5).

 

[12] Томсинов В. А. Государственный  строй Англии накануне революции  1640–1660 гг. Статья вторая // Вестник  Московского ун-та. Серия 11. Право. 2006. № 5. С. 12–13

 

[13] См. об этом: Holdsworth W. A History of English Law. Vol. 1. London, 1966. P 481–482.

 

[14] Guy J. Tudor England. P. 310.

 

[15] Prothero G. W. Introduction // Select Statutes and other illustrative of the reigns of Elizabeth and James I. P. C. (цифра 100 латинскими буквами).

 

[16] В 1563 г. был принят «Акт, объявляющий полномочия Лорда-Хранителя Большой печати Англии и лорда канцлера одинаковыми (An Act declaring the authority of the Lord Keeper of the Great Seal of England and the Lord Chancellor to be one)». Он установил, что Лорд-Хранитель Большой печати Англии всегда имел, имеет и будет иметь в качестве правомочия, принадлежащего должности, ту же самую юрисдикцию и преимущества, какие всегда имел, имеет и будет иметь Лорд-Канцлер Англии, как если бы Лорд-Хранитель Большой печати являлся какое-то время Лордом-Канцлером Англии (Select Statutes and other illustrative of the reigns of Elizabeth and James I. P. 441).