Дореволюционная концепция прав и свободы человека

Б.А. Кистяковский

Концепция Кистяковского была ориентирована на изучение права как части культурного творчества людей, т.е. на исследование права в сфере оценок и целей. Он различал в понятии права сферу бытия, социального явления, факта общественной жизни и сферу долженствования, нормы, области морали. Следуя Канту, ученый утверждал, что в основе права как проявления нравственности лежит принцип этического долженствования, предполагающий построение мира ценностей. Понятие "ценность" (право как порядок, свобода, личная безопасность и т.п.) находится в сознании человека, но значение этого понятия проявляется в действиях людей. Ценности составляют, по Кистяковскому, особый вид бытия, а именно – "культурную общественность". Это – особый мир, мир ценностей, который возникает из духовных потребностей человека. Он существует параллельно с миром природы и должен так же глубоко исследоваться человеком. Объектом подобного изучения для юриста должно быть признано правосознание людей, понимание ими значения права для регулирования социальных отношений и поддержания общественного порядка.

Н.М.Коркунов

Социологические концепции права и государства

Для Н. М. Коркунова характерен социологический подход к изучению проблем государства и права.

Его правовые идеи основывались на закономерностях развития общественных явлений. Поэтому он критиковал господствовавшую тогда школу естественного права, выдвигающую в праве на первый план момент воли и требующей строгого разграничения догматического правоведения от социологии и истории. В трудах Н. М. Коркунова историко-социологический элемент играл значительную роль, он не признавал тогдашних немецких авторитетов в правовой науке и внимательно относится к специфическим явлениям русского юридического и политического быта, тем самым часто идя вразрез с общепринятыми учениями.

Право, по определению Н. М. Коркунова, есть не просто защита интересов, но разграничение их. Разграничение интересов, составляющее содержание правовых норм, совершается в двоякой форме:

1.       Путём поделения объекта пользования в частичное, индивидуальное обладание;

2.       Путём приспособления его к совместному пользованию многих.

Этим он обусловливал различие частного и публичного права.

В непосредственной связи с этим воззрением, устраняющим из понятия права элемент воли, стоит учение Коркунова о юридической природе государства и государственной власти, намеченное уже в первом издании «Лекций» и сложившееся в законченную систему в монографии «Указ и закон» 1894 года[1].

Н. М. Коркунов отверг обычное понимание власти, как единой воли, господствующей над подданными государства. По его мнению, эта так называемая «волунтарная теории власти», унаследованная правовой наукой от средневековой схоластики и совершенно чуждая величайшим мыслителям античности должна была быть признана несостоятельной. В его концепции властвование предполагало сознание не с активной стороны, не со стороны властвующего, а с пассивной, со стороны подвластного. Государственная власть — не воля, а сила, вытекающая из осознания людьми их зависимости от государства как общественного союза, в котором принудительно устанавливается мирный порядок.

Кладя в основание социума общность интересов субъектов и связывая его специфику со способностью образования идеалов, Н. М. Коркунов концентрировал внимание в первую очередь на духовных факторах общественной жизни и субъективистских мотивах.

Свою точку зрения на государственную власть в философии права Коркунов обозначал как «субъективный реализм», противополагая её с одной стороны «наивному» объективному реализму, отождествляющему власть с личной волей властителя, с другой стороны — метафизическому объективному идеализму, признающему власть волей государства, как особого субъекта, отличного от составляющих его личностей. С точки зрения субъективного реализма, государство — не лицо, а юридическое отношение, в котором субъектами права являются все участники государственного общения, начиная с монарха и кончая последним подданным, а объектом служит сама государственная власть, как предмет пользования и распоряжения.

С таким видением власти тесно связан и взгляд автора на теорию разделение властей. Признание государства как отношение многих лиц устранило возражение, которое немецкие юристы использовали против теории Монтескьё — указание на несовместимость её с единством государственной воли.

Возведением принципа разделения властей к более общему началу совместного властвования, по мнению Коркунова, объясняло признание за правительством самостоятельного права издавать общие юридические правила в административном порядке. Установление юридических норм в двоякой форме — законов и подзаконных правительственных распоряжений (указов) — служит лишь одним из проявлений совместности властвования. Взаимное сдерживание государственных органов выражается здесь в том, что указы имеют юридическую силу только при условии непротиворечия законам. Причём, истинная гарантия такого соотношения между указами и законами лежит не в существовании народного представительства и не в ответственности министров, а в праве суда проверять юридическую силу указов.

То есть он указывал, что институты народного представительства и ответственности правительства перед парламентом являются второстепенными, а главной гарантией законности должен быть независимый суд, имеющий право проверять на соответствие законам всех подзаконных актов правительства.

Поэтому Н. М. Коркунов обосновал, что разделение законодательной функции и исполнительной возможно и в абсолютной монархии. Тем самым он выражал идеи правового государства и стремился применить эту идею к российским условиям самодержавия.

По мнению Коркунова, для того, чтобы издавались справедливые законы, чтобы суды были способны разрешать противоречия между указами и законами, чтобы суды могли отменять незаконные распоряжения и охранялись гражданские права (неприкосновенность собственности, право граждан на подачу петиций) в России не нужно наделять подданных политическими правами и создавать представительный орган, ограничивающего власть самодержца. В России должна быть монархия, которая «сосредоточивает в своих руках всю полноту верховной власти безраздельно, но осуществляет ее правомерно».