Геополитика Кавказа

     Применительно к Кавказскому региону можно  констатировать, что грань между  актуализированными и латентными конфликтами  легко преодолима. В 1992 г. при посредничестве РФ был прекращен вооруженный грузино-осетинский конфликт, и начался этап постконфликтного урегулирования. Однако стремление к изменению сложившегося status quo привело в 2004 г. не только к деградации переговорного процесса, но и к возобновлению вооруженного противоборства. Конфликт, имевший тенденцию к превращению в «скрытый», снова стал актуализированным. В мае 2004 г. отмечался десятилетний юбилей прекращения огня в Нагорном Карабахе (см. рисунок 1.1). 

     Рисунок 1.1 – Конфликт в Нагорном Карабахе (1993) 

     Однако  представители противоборствующих сторон не раз декларировали готовность к возобновлению военных действий. Более того, подобные декларации получают определенную общественную поддержку. По данным социологического исследования в рамках проекта «Южнокавказская сеть за гражданское согласие» при содействии Европейской комиссии (2002 г.) 32% опрошенных азербайджанцев и 16,6% респондентов-армян не выступают против военного решения карабахской проблемы.

     Другой  тип классификации межэтнических  конфликтов – по особенностям статуса противоборствующих сторон [1, C. 37]. По этому критерию различают внутригосударственные, межгосударственные конфликты, конфликты между различными этническими группами, между центральной властью и окраинами, стремящимися к сецессии. Все вооруженные столкновения на Кавказе изначально складывались и развивались как внутригосударственные. Все будущие независимые государства Юга Кавказа, северокавказские национально-территориальные образования в составе РФ, непризнанные государства и неконтролируемые территории до 1991 г. входили в состав СССР. Армяно-азербайджанский, грузино-абхазский, грузино-осетинский, российско-чеченский конфликты в позднесоветский период происходили между руководством союзных и автономных республик, развиваясь как противоборство принципов территориальной целостности и права на этнонациональное самоопределение.

     Интересный  подход к классификации конфликтов предложил американский политолог Д. Горовитц. Он основан на соотношении модернизированного и традиционного начал в конфликте центральной власти и окраины, стремящейся к сецессии. Согласно Горовитцу, существуют:

     – сепаратизм отсталой этнической группы в отсталом регионе страны;

     – сепаратизм отсталой группы в развитом регионе;

     – сепаратизм развитой этнической группы в отсталом регионе страны;

     – сепаратизм развитой группы в развитом регионе страны.

     Очевидно, что понятия «отсталый» и «передовой» являются оценочными и субъективными, требуют уточняющих критериев. Вместе с тем столь же очевидно, что мотив «отсталости» и «развитости» является одним из ключевых в идеологии, как сепаратистов, так и их противников. Призыв превратить «отсталую» Чечню во «второй Кувейт» путем сецессии стал одним из главных в риторике Д. Дудаева и его команды. Мотив освобождения «передовой христианской армянской культуры» от «отсталого» Азербайджана не раз звучал из уст лидеров карабахского армянского движения.

     Говоря  о современном чеченском сепаратизме, нельзя не отметить в качестве одной из его причин отсутствие у чеченцев традиций собственной государственности, а, значит, и неукорененности в их обществе всего комплекса представлений о государственном праве. Однако значительная роль неформального неписаного права, его приоритет над формальным законом должна рассматриваться как важная предпосылка масштабного кавказского межэтнического конфликта.

     Подход  Горовитца позволяет также проанализировать такую проблему межэтнического противостояния и постконфликтного урегулирования, как полиюридизм (или правовой плюрализм), то есть сочетания в повседневной жизни народов Кавказа государственного, религиозного (шариат), обычного (адаты) права. Учет различных правовых традиций и практик может стать как фактором «разогрева» конфликтов, так и фактором их «замораживания» [9, С. 147].

     Межэтнические конфликты различаются также  по целям, декларируемым противоборствующими сторонами. Выделяются статусные (этнополитические) и этнотерриториальные [10, С. 68]. Первая группа конфликтов возникает из-за стремления этнической группы (автономии, республики) повысить свой статус или добиться сецессии, реализовав право на самоопределение. Этнотерриториальные конфликты предполагают борьбу за ту или иную территорию, защиту «своей земли». Для Кавказского региона характерно то, что статусные и этнотерриториальные конфликты практически всегда совпадают. Важной особенностью Кавказского региона является также преобладание межэтнических конфликтов над межконфессиональными. Подобный феномен объясняется несколькими причинами:

     – государственные образования Юга Кавказа и северокавказские республики в составе РФ в течение 70 лет входили в состав советского государства, с одной стороны, проводившего политику государственного атеизма, а, с другой, способствовавшего правовой институционализации этничности. Религиозность запрещалась, в то время как этничность культивировалась;

     – ислам и православие в регионе имеют существенные особенности. Кавказское православие и кавказский ислам являются феноменами, весьма отличающимися от принятых стандартов;

     – этническая консолидация на Кавказе развита сильнее, чем конфессиональная. Более того, между различными направлениями ислама на Кавказе (суфизм и «салафийа») существуют серьезные и подчас непримиримые противоречия.

     Армяно-азербайджанский, российско-чеченский, осетино-ингушский  конфликты нередко трактовались как конфликт христиан и мусульман. Наличие религиозной мотивации в этих конфликтах очевидно. Но очевидно также преобладание этнических лозунгов над целями борьбы за веру. Союзником христианской Армении, а не мусульманского Азербайджана, является Исламская Республика Иран, в то время как светская Турция, ориентированная на США и Западную Европу, поддерживает Баку. В ходе вторжения боевиков Ш. Басаева в мусульманский Дагестан на стороне российских войск (среди которых были и призывники-мусульмане) выступили мусульмане – жители Дагестана.

     Даже  наиболее известные теракты чеченских  сепаратистов (Буденновск, Кизляр, Норд-Ост) проходили не столько под зеленым  знаменем пророка, сколько под лозунгом независимости Ичкерии. В ходе периодического обострения латентных межэтнических конфликтов друг против друга выступали представители различных этносов, исповедующих ислам.

     Мусульманами  являются такие оппоненты, как кабардинцы и балкарцы, карачаевцы и черкесы, аварцы и чеченцы-аккинцы, лакцы и кумыки. Грузино-осетинский или грузино-абхазский конфликты проблематично рассматривать в рамках религиозного дискурса. Напротив наиболее жестокими конфликтами, сопровождавшимися насилием, были противостояния между представителями различных направлений ислама (тарикатисты и салафиты («ваххабиты»)). Наиболее острые формы такая борьба приняла в Дагестане и в Чечне. 

     Таблица 2 – Хронология Чеченского конфликта

      2. Влияние экстремисткой деятельности религиозных объединений на безопасность в Северокавказском регионе 

     Новая религиозная ситуация, складывающаяся сегодня в России и тенденции ее развития, требуют более пристального внимания власти ко всему комплексу воздействия религиозного фактора на внутриполитическую безопасность России. В этой связи особую важность принимает то обстоятельство, что у нашего государства в настоящее время отсутствует продуманная концепция политики по отношению ко всему сообществу религиозных организаций России и, особенно на Северном Кавказе. 

     Рисунок 2.1 – Карта рассматриваемого Северного Кавказа 

     Природа проявления экстремизма носит протестный характер: неудовлетворенность политическим режимом, социальным неравенством, положением в обществе определенных социальных слоев, этнических, расовых и конфессиональных групп. В принципе эти мотивы предсказуемы, если внимательно отслеживать развитие ситуации в том или ином сообществе. В истории более чем достаточно прецедентов, когда несправедливость и неравенство в их политическом и социально-экономическом проявлениях, образование пропасти между богатыми и нищими всегда вызывали протест. Эта проблема поддается урегулированию, если государство целенаправленно занимается исправлением перекосов. Но если оно допускает образование критической массы, это неизбежно создает питательную почву для экстремизма.

     Наиболее  сложен и опасен экстремизм, в основе которого лежат идеологические, особенно религиозные убеждения и прикрываемые ими политические цели и установки. Этот вид экстремизма не всегда и необязательно связан с социально-экономическим положением его сторонников. Его формирует фанатическая преданность идее, догмам и установкам, независимо от того, является ли эта идея светской или религиозной. Убежденность в том, что эта идея божественна, а потому и безупречна, и справедлива, придает ей мощную и притягательную силу, а у ее последователей создает иллюзию, что, борясь за ее претворение в жизнь, они выполняют миссионерскую, даже мессианскую роль, оправдывающую их любые действия. Вот почему при всей ложности их предпосылок, к подобным экстремистским течениям примыкают самые разные люди. Некоторые непосредственно участвуют в реализации идей, другие способствуют их деятельности моральной поддержкой и щедрыми финансовыми пожертвованиями. А третьи, даже не разделяя эти идеи, цинично используют ее сторонников в своих политических целях. Следует отметить, что под влиянием религиозного фактора в деятельность некоторых политических движений нередко привносятся крайне реакционные политические установки. При этом закамуфлированный в ряде случаев в религиозную оболочку социально-политический контекст экстремистских действий гораздо легче воспринимается на эмоционально-психологическом уровне.

     Результаты  последних исследований показывают, что в комплексе причин и условий возникновения социально-политического экстремизма на наличие религиозного фактора указывает 37%, на проявление вместе с национализмом – 62%, а с другими экстремистскими силами – 1%.

     Важно также подчеркнуть, что религиозный  фактор имеет место в формировании субъективных, ценностно-мотивационных, эмоционально-психологических предпосылок экстремистского поведения. Здесь необходимо исходить из того, что религиозные понятия, образы, системы вероучений и мифологии обладают достаточным потенциалом для выражения и обслуживания любых, даже совершенно противоположных социально-политических целей, в том числе с применением различных экстремистских форм. Рассматривая религиозное сознание как одну из форм общественного сознания на его идеологическом и общественно-политическом уровнях, необходимо отметить, что в обоих случаях особую роль приобретают положения, доказывающие правомерность применения насилия в религиозных отношениях, либо способствующие формированию таких установок в сознании верующих. Религиозный фанатизм используется приверженцами идеологии и тактики экстремизма для искусственного разжигания вражды между верующими различных конфессий.

     Северный  Кавказ представляет собой специфический  регион, где сошлись ведущие мировые  религии (христианство, ислам, буддизм), стороны света (Запад и Восток, Север и Юг), континенты (Европа и Азия). Здесь соприкасаются многие народы, культуры, конфессии, проживает множество народов и этнонациональных групп, имеющих друг к другу немало претензий территориального и иного характера. Можно сказать, что Северный Кавказ обладает своим особым обликом, своими специфическими особенностями, отличающими его от всех других регионов.

     Религия, будучи специфической подсистемой  общества, многообразными связями переплетена  с другими компонентами общественной системы. Она является существенным и постоянно действующим фактором общественной жизни и проявляется посредством выполнения определенных социальных функций, через деятельность религиозных институтов, организаций, верующих масс. Для религий характерны как этносегрегирующая функция, ведущая к противопоставлению народов и последователей разных вероисповеданий, так и интегративная и регулятивная функции, которые позволяют устанавливать связи между единоверцами, поддерживать конфессиональную и этническую общность, регулировать поведение людней. Эти функции на протяжении веков эти функции использовались для обеспечения целостности общества, ослабления существующих противоречий, улаживания межэтнических и других конфликтов. Как показывает опыт истории, объединению людей самых различных национальностей, сближению народов, взаимовлиянию и взаимообогащению их культур, сглаживанию межнациональных противоречий способствовали такие мировые религии, как буддизм, христианство и ислам. Исторически усиление религиозного фактора совпадает с переломными этапами общественного развития, с периодами ломки старого уклада жизни и рождения нового, сопровождающимися социальными потрясениями, духовными кризисами, как общественного масштаба, так и на личностном уровне, вызванными утратой привычных ценностных ориентиров.