Жак Деррида

Главная цель деконструкции  — избавиться от "метафизики присутствия", начать понимать текст как самодеконструирующийся феномен. Разрушение "метафизики присутствия" связано с отказом от уверенности  в том, что "сущность должна являться, а идея — воплощаться", с принятием  того, что источник смысла — авторское  присутствие, а сам текст — "навязыватель" смыслов. Деррида выступает против структурности, отстаивая свободу  импровизации, право познающего на игру без надежды на конечный результат, на конечное обретение знания.  
Деконструкция Дерриды — это попытка разобрать всю систему понятий, сформированных около знака. Она нацелена, в первую очередь, на рефлексию тех областей, которые связаны с проблемами, возникающими из-за языка (философия, литература), на глубинный анализ текстов гуманитарной культуры для выявления заключенных в них "опорных понятий бытия". Деконструкция включает несколько "шагов":

• открытие того, что текст "говорит" иное, кажется на первый взгляд;
• принятие множества смыслов, заложенных в текст и не связанных с его автором, понимание того, что текст рассказывает свою собственную историю, не связанную с автором и адресатом;
• осмысление того, что текст вступает в противоречие с самим собой;
• приятие вывода о том, что в конечном счете невозможно создать абсолютно деконструктивный текст, очищенный от любой метафизики.

При этом под текстом может  быть понято все. Текст не обладает единым принципом структурности, значение его знаков определяется контекстами, оно бесконечно изменчиво. Любой  знак может быть процитирован, закавычен, порождая бесконечное множество  интерпретаций, новых контекстов. Всякий текст может быть прочтен через  другой текст, более того - любой  текст может быть рассмотрен как  потенциальная цитата. Поэтому свобода интерпретаций относительна: невозможно определить истинную цену текста, сказать, какой лучше, а какой хуже.  
Деконструкцию Деррида строит исходя из нескольких фундаментальных принципов:  
— невозможность находиться вне текста интерпретация не может строиться на внеположноcти субъекта тексту;

— текст следует понимать как пространство репрессии, задача деконструкции — активизация  внутритекстового сопротивления логоцентризму;

— деконструкция должна разрушить фундамент метафизики — принцип тождества, так как  метафизический дискурс — это  дискурс присутствия, тождества, понятого как полнота смыслов;

— деконструкция связана  с децентрацией и дифференцией;

— в процессе деконструкции  главное — не логоцентризм, а  фоноцентризм, не субъект, а голос.

Деррида выявил недостаток понимания философии. Он состоит  в том, что пороки философии осмысливаются  на ее собственном языке. Идет поиск  еще более универсальной философии, что означает программу создания расширенного и – что более  важно – исторически перспективного рационализма.

Деррида полагает, что подвергнуть  сомнению абсолютность разума традиционными  интеллектуальными средствами неосуществимо: «…бросить вызов можно лишь воззвав  к нему, протестовать против него можно  лишь в нем самом, он оставляет  нам на своем собственном поле лишь возможность прибегнуть к стратагеме или стратегии.[…] Будучи способной  действовать лишь внутри разума, революция  против разума как только изрекает себя, сразу же приобретает ограниченную протяженность того, что на языке  министерства внутренних дел как  раз называют волнениями».

Выход из этого состояния  Деррида усматривает в следующем (это, в известном смысле, можно  полагать главной целью его творчества): говорить так, чтобы ничего не сказать (в любом другом случае мы либо оправдываем разум, либо разумно критикуем его, что равно бессмысленно). Стратегема или стратегия деконструкции предполагает «молчаливый» умысел «говорящего субъекта», задумавшего заговор против Логоса.

В работе «Письмо и различие»  Деррида замечает Левинасу следующее: разговаривая с китайским гражданином, единственно возможным способом сделать вид, что ты владеешь китайским  языком, является обратиться к этому  самому гражданину по-китайски. Соответственно: дискутировать с Разумом на языке  можно только притворяясь, что ты притворяешься; целью выступает  убийство тиранического разума. Если заговорщик, по Дерриде, притворится, что  он притворяется, - замысел удался. Но замысел этот должен скрываться в  голове, но вне языка, - никогда не будучи выговоренным. Другие планы  обречены на неудачу: по мысли Дерриды  «когда Левинос говорит против Гегеля, он только подтверждает Гегеля, уже  его подтвердил».

Стратегема Дерриды состоит  не в «молчаливом мышлении»: речь идет об отторжении однозначности философского языка за двусмысленность. (Эта задача была сформулирована Дерридой уже в  первом опубликованном тексте: введение к «Началу геометрии» Гуссерля.)

По мысли Дерриды, проблема в частности, состоит в том, что  «ошибочно» отождествляют (Деррида  именует это «эмпиризмом») «истины  факта» и «истины разумные» (истины «первоначального» факта). Основание  этих последних состоит не в способности  разума постигать, познавать вещи а priori, а в отношении разума к  этому «первоначальному факту», в  отношении к чему-то иному. Место  тождества «я=я» занимает различие «эмпиризм», согласно Дерриде, есть «сон чисто гетерологический в своем  источнике мысли. Чистое мышление чистого  различия. […] Мы говорим сон, потому что он исчезает с наступлением дня  и восходом языка». Аристотелевского «необходимо остановиться» на уровне некоего «первоначального факта» Деррида  вслед за неокантианистами считает  «философской безответственностью».

4. Логоцентризм.

Такие явления европейской  культуры, как религиозная философия, социально – моралистические  учения, определяются по Дерриде, «логоцентрическими»  установками, то есть опорой на звучащее слово («голос - логос»), а также на фонетическое письмо с характерной  для него расчлененностью знаковой формы и содержания (запредельного  означаемого).

Одно из важнейших философских  понятий, введенных в обращение  Дерридой – "логоцентризм", отсылающий к вере Платона в превосходство слова устного над словом письменным. Эта идея, оказавшая влияние на всю западную философию, утверждала, что "присутствие" говорящего в "логосе", или слове, было наполнено особым смыслом, в то время как письменное слово девальвируется "отсутствием" автора. В христианской традиции та же самая идея применялась для девальвации иудаизма: присутствие "логоса" противопоставлялось пристрастию раввинов к букве письменного слова. В одном эссе за другим Деррида доказывал, что превосходство устного слова над письменным было внутренне противоречиво и даже несправедливо.

Одно из известнейших высказываний Дерриды – "Ничто не существует вне текста". Его стиль письма – это особая игра словами и неологизмы, которые предлагают бесконечное множество интерпретаций. Практика деконструктивизма, в которой средства анализа применялись для чтения текста "против шерсти", может быть представлена как метод демонстрации "неразрешимости" любого текста, того, что любой акт письма создает смысл, диаметрально противоположный предполагавшемуся самим автором.

Письмо Дерриды часто  приобретало форму комментариев; сам он говорил о "заметках на полях философии", даже назвав так  одну из своих книг. Установив читателя над писателем и непреднамеренный смысл над подразумевавшимся, Деррида  породил мощное движение иносказательной  интерпретации текстов, независимой  от их явного смысла.

5. Концепция  «грамотологии».

Место метафизики бытия в философии Дерриды занимает работа с языком, с тестами; ее конечная цель – обнаружение за тем, что кажется непосредственно данным, «письма», «письменности». Суть письма (науку о письме Деррида называет «грамматалогией») не может быть выражена в строгих понятиях, поскольку по Дерриде, «письмо» не подчиняется принципу «бытия как присутствия», но воплощает принцип «рассеивания», неданности, инаковости (понимание «письма» у Дерриды во многом обусловлено практикой современного литературного авангарда).

Деррида в книге «Голос и феномен» подчеркивает то, что  в начале располагаются повторение и представление: «ре-презентации», таким образом, отказывается в праве  на существование, ибо первичной  презентации не могло быть. Отдельным  результатом данного «принципа  не - принципа» (Деррида при его  помощи подвергает деконструкции «принцип принципов» Гуссерля) выступает тезис  первичности знака, а не вещи –  то есть знака, а не референта, знаком которого призван быть этот знак. Следствием такого тезиса Дерриды оказываются  следующие его идеи:

Язык не может рассматриваться  как «выражение» (ре - презентация  молчаливого «переживаемого» (первой презентации).

Письменность есть «знак  знака», графический знак замещает устный знак, который есть знак вещи: «письменность является преимущественно  дополнением, так как она обозначает ту точку, в которой дополнение открывается  как дополнение дополнения, знак знака, заменяющий уже означающее слово.

По мысли Дерриды, традиционалистское подчинение письменности слову является предубеждением, и – более важно  – определение графического применимо  для определения любого знака: любой  знак есть обозначающее, обозначаемое которого есть другое обозначающее, но никогда «самая вещь», каковой она  предстает перед нами. Деррида  акцентирует: «То же самое есть то же самое, лишь принимая вид иного».

6. Учение о времени.

Феноменологию, по мысли  Дерриды, необходимо «пересечь», дабы не остаться в лоне позитивизма. Философское  вопрошание, по его мнению, должно быть бесконечным, то есть безукоризненным  с точки зрения духа и буквы  эмпиризма, но цель это кардинально  иная – элиминация традиционной метафизики как «метафизики наличия».

Размышления по этому спектру  вопросов Деррида начал еще во Введении к «Началу геометрии» в  контексте проблем осуществимости феноменологии истории как определенной теории. «Сама вещь» выступает «открывающим фактом», существующим лишь единожды. Настоящее одновременно уже – прошедшее и только – наступающее; следовательно, еще- настоящее и уже - настоящее будущее конституируют:

а) настоящее, которое уже  – не –настоящее (прошлое людей),

б) настоящее, еще – не – наступившее (будущее людей).

Вот такое своеобразная двуипостасность настоящего, его несовпадение с самими собой и продуцирует различие. Согласно Дерриде, возможно наша встреча с наличествующими памятниками, смысл которых для нас не очевиден (у Дерриды «ускользает» от человека). Таковые памятники выступают наличествующими следами прошлого, людям о них ничего не известно. Таким образом, оказывается невозможным установить, чем было это прошлое в собственную бытность настоящим. Тем не менее, даже в том случае, когда нам не удается совместить: а) смысл памятника (следа) «для них» (в его собственном прошлом) и б) смысл «для нас» следа, (для нас) лишенного смысла, - мы a priori убеждены в том, что это осмысляемое нами прошлое в свою бытность настоящим имело все качества (для нас) настоящего. Иное оказывается тем же самым. В итоге история оказывается «чистой историей смысла», трансляцией смысла через поколения.

В русле рассуждений Гуссерля, комментируемых Дерридой (Введение к  «Началу геометрии»), история оказывается  в принципе однозначной, даже если фактически полная отрешенность смысла неосуществима: при этом данное тождество бытия (и наличного и прошлого), с одной стороны, и смысла – с другой, достижимо никак ни сегодня, а лишь «в бесконечности». В «снятом» виде историческая феноменология являет собой философскую модель, демонстрирующую движение абсолюта, источника смысла (в данном контексте - Ego) к размещающемуся на бесконечной дистанции и перманентно отодвигающемуся «телосу» (термин Гуссерля) или он же: Логос, Бог, Идея (в кантовском смысле) совершенного общества. Как отмечает Деррида, если в такой версии «истинное» тождественно «истинному для меня», то – как следствие – именно «Я» (в статусе Бога) оказывается у Гуссерля творцом вечных истин. Поскольку же нам заранее известно, что обретение Я такового статуса отложено в бесконечность, постольку финальное отождествление бытия и смысла никогда не состоится.

Двусмысленность или, по Дерриде  «исходное различие» смысла и  бытия не может быть преодолено конечным триумфом однозначного смысла. Позже  это «исходное различие» Деррида  обозначит неографизмом «различание» (differance). Весьма существенно, что по мысли Дерриды, difference содержит кроме  смысла «не может быть тождественным», так же и смысл «откладывать на более поздний срок». (В этом контексте  настоящее всегда представляет собой  отличенное настоящее, ибо лишь став прошлым оно окажется «настоящим настоящим»).

По мысли Дерриды, история  существует лишь постольку, поскольку  настоящее «как бы опаздывает по отношению  к самому себе». Согласно Деррриде, без «во-вторых» не может быть «во-первых»: «единственный раз» не может быть «началом» ни для чего. Вторичное не просто сменяет первичное; оно по сути конституирует его, позволяет  ему быть первичным усилием собственного запаздывания. «Во-вторых» у Дерриды  есть предварительное условие первичности  того, что «во-первых»: «первоначальным  является именно не-начало».

Согласно Дерриде, настоящее  может выступать настоящим лишь при том условии, что оно соотносится  с отсутствующим, дабы стать отличным от него (отличным от отсутствующего, которое  есть прошлое или будущее).

По Дерриде, вводящего  понятие «след», след выступает наличествующим знаком той вещи, которая отсутствует, - знаком, оставленным этим отсутствующим после перемещения туда, где оно наличествовало; любое же наличествующее, с точки зрения Дерриды, несет след отсутствующего, его ограничивающего. Отсутствующее конституирует, придает бытие наличествующему, которое собственно само и является бытием. В этом контексте, по убеждению Дерриды, необходимо помыслить «изначальный след», наличествующий след прошлого (по Дерриде, «абсолютного прошлого»), никогда не имевшего места.