Социальная философия эпохи просвещения: Т. Гоббс, Ж. Ж - Руссо

Противоположную точку зрения высказывает М. Петросова, утверждавшая, что защита Гоббсом идеалов абсолютной монархии была единственной возможностью «обеспечить могущество государства и граждан». Это мнение разделяет и Д. Бихдрикер¹⁸.

Мы, в свою очередь, также  согласимся с данной оценкой. К сожалению, приходится констатировать, что современная  отечественная историография не уделяет должного внимания анализу работ Томаса Гоббса. За последнее десятилетие не появилось ни одного серьезного труда, посвященного изучению данного вопроса.

В заключение еще раз подчеркнем, что творческое наследие Томаса Гоббса вызывало и вызывает неподдельный интерес уже у не одного поколения историков, философов и социологов, что свидетельствует о высокой значимости, актуальности и оригинальности учения мыслителя.

3. Характеристика взглядов Жан-Жака Руссо

«Общей волей» обозначается единство волеизъявлений индивидов, т. е. она принадлежит не определенному лицу, а представляет весь народ. Руссо подробно разрабатывает понятие общей воли: «Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое... Это Целое получает в результате такого акта единство, свое общее я, свою жизнь и волю»¹⁹

Как мы видим, Руссо специально делает акцент на слове «единство». Общая воля обладает собственным «я», не сводимым просто к сумме волеизъявлений индивидов, а представляющим собой новое качественное волеизъявление. Именно из этого единства происходит общественный порядок, и поэтому на основе данного единства можно строить планы по достижению правового государства: «До тех пор, пока некоторое число соединившихся людей смотрит на себя как на единое целое, у них лишь одна воля во всем, что касается общего самосохранения и общего благополучия».²⁰

Таким образом, общая воля может быть нацелена только на благо всего общества, потому что все люди стремятся к благу. Более того, только общая воля — единственный инструмент воздействия на государство. Чтобы достучаться до правительства, нужно обеспечить возможность каждому гражданину участвовать в законодательстве, «ибо кто может знать лучше самих граждан, при каких условиях подобает им жить совместно в одном и том же обществе?» — пишет Руссо.²¹

Поэтому закон — это «публичное и формальное провозглашение общей воли относительно предмета, представляющего общий интерес».²² Однако Руссо не оставляет возможности личной свободы, личного выбора, поскольку все частные волеизъявления должны необходимо подчиняться общей воле как единственно правильной, эталонной. Таким образом, пытаясь найти механизм для взаимодействия частного лица и государства, он формулирует «абсолютизм общей воли».²³

«Из определения общества уже явствует, что члены общества должны иметь одинаковые права и обязанности относительно друг друга».²⁴

Следовательно, Кант отмечает прочную связь между общей волей и демократией. При этом, как и в концепции Руссо, общая воля, согласно Канту, должна управлять государством. Кант фиксирует закономерность: «Власть распространяется так далеко, как народ может решить относительно самого себя».²⁵

Однако в отличие от Руссо Кант провозглашает приоритет личности перед государством, перед общей волей. Кант характеризует право как всеобщее взаимное принуждение, совместимое со свободой каждого.²⁶ Таким образом, право происходит из возможности каждого предписать для исполнения максимы собственной воли, при условии, что данные максимы годятся для того, чтобы быть всеобщим законодательством, а значит, разумеется, не нарушают произвол других лиц.

При этом учитывается равенство всех, а значит, одинаковая возможность каждого сделать собственные максимы, соответствующие необходимым критериям, частью всеобщего законодательства.

Отличие учения Гессена от концепций Руссо и Канта заключается в том, что в его философии воплотились лучшие черты учений об общей воли. Гессен учитывает необходимость изначального единства для организации общежития: «Очевидно, что человечество, которому единственно может принадлежать неограниченное право собственности на все вещи. есть не механическая сумма в настоящий момент живущих на земле людей, а незримое, сверхэмпирическое единство человеческого рода».²⁷

Для обеспечения неоспоримости права народа на управление государством Руссо связал понятие общей воли с суверенитетом, образовав тем самым понятие суверенитета народа.

По концепции Руссо, суверен — это понятие, обозначающее субъекта, в руках которого сосредоточена вся полнота законодательной власти и который осуществляет общую волю: «в Государстве существует сила, его поддерживающая, и общая воля, направляющая эту силу; приложение одной к другой и образует суверенитет».²⁸

Если все граждане государства совместными усилиями создают общую волю, то исполнительная власть воплощает в действующих кодексах законодательства волю народа. Поэтому законодательство должно принадлежать всему народонаселению государства, т. е. суверен должен совпадать с народом, чтобы «у суверена и у народа могли бы быть только одни и те же интересы».²⁹

Однако демократия содержит в себе потенциальную опасность деспотизма большинства. О данной угрозе говорит Руссо, отмечая, что если народу предоставить власть, то тогда законодательство будет закреплять те пожелания, за которые проголосует большинство, «на чью сторону склоняется тогда наибольшее число, на той стороне Закон и власть».³⁰ Чтобы избежать деспотизма большинства, необходимо произвести разделение властей.

«Если бы возможно было, чтобы суверен, рассматриваемый как таковой, обладал исполнительной властью, то право и действия так смешались бы, что уже неизвестно было бы, что Закон, а что — не он, и Политический организм, так извращенный, стал бы вскоре добычею того насилия, противостоять которому он был создан».

Кант перенимает у Руссо понятие суверенитета народа: «. объединенный народ не только представляет суверена, но он сам есть суверен; ведь именно у него [у народа] в руках первоначально находится верховная власть».³¹

Таким образом, Спор может быть разрешен, если только признать, что Руссо выводит права  человека способом, прямо противоположным классической естественно-правовой парадигме. Отказываясь от фикции естественного права, Руссо не отказывается от признания прав человека.

Но это права, которые не выводятся из природы, а утверждаются самим народом-сувереном. По логике Руссо, которая находится в явном противоречии с формальной логикой классического буржуазного либерализма, противоречие между интересами подданного и суверена может быть снято превращением подданных в граждан, включением их в состав суверена.

Реализация  идей Руссо на самом деле означала бы фактическое упразднение государства (как организации, не совпадающей с массой населения). В государстве - организации всего народа, права личности, по мнению Руссо, оказались бы защищены самим народом.

4. Осмысление идеи общего блага в социальной философской традиции эпохи Гоббса и Ж. Ж - Руссо

Размышления об общем благе встречаются в  трудах мыслителей, интересовавшихся теорией и практикой общества и государства, с Античности по сию  пору.

Актуальности  своей они не утратили, поскольку  сам термин «общее благо», как и термины, близкие по значению, встречаются в конституционно-правовых документах, в частности в Конституции РФ, где используются как основание для ограничения прав человека или даже как цель существования государств, причём с самыми различными общественными системами.

Из этого  факта можно сделать вывод, что  либо авторы конституционно-правовых актов по-разному понимают смысл  данного термина, либо не понимают его  в достаточной степени. Посему представляется интересным и даже необходимым обратиться к анализу истории формирования содержания этого понятия. Данная статья представляет собой обзор взглядов мыслителей до Канта на идею общего блага и тесно связанные с ним понятия «общественный интерес» и «общая воля».

«Общее благо», «общий интерес» и «общая воля» предстают тремя взаимосвязанными и не всегда чётко различаемыми мыслителями понятиями. Как представляется, «общее благо» может рассматриваться как некая цель социума, «общий интерес» - как стремление к достижению общего блага, а «общая воля» - как совокупная воля социума по осуществлению «общего интереса» с целью достижения «общего блага».

Определения, конечно, первоначальные и несколько поверхностные, но, как представляется, достаточные, чтобы рассматривать указанные  термины как взаимосвязанные понятия одного круга, касающиеся в целом одной темы и позволяющие их использовать как взаимозаменяемые в отношении проблемы формулирования того общего, что является сущностью (лежит в основании) социума.

Размышления об общем благе сохраняют свою актуальность и в философии Нового времени. Мыслители этого периода говорят об «общем благе» на языке теории общественного договора.

Однако содержание, которое вкладывается в понятия  «общественного блага» и «общественного договора», по-прежнему серьёзно различается у различных мыслителей, в целом укладывается в выше описанные подходы и может иллюстрировать их развитие.

Позиция Гоббса скорее ближе Аристотелю, чем Платону, поскольку целью государства, с  его точки зрения, выступает обеспечение  мира и самозащиты, т. е., по сути, блага индивидуальные. Однако ради обеспечения этих благ человек должен пожертвовать своей автономией. «Человек должен согласиться отказаться от права на все вещи в той мере, в какой это необходимо в интересах мира и самозащиты, и довольствоваться такой степенью свободы по отношению к другим, какую он допустил бы у других людей по отношению к себе»³².

В целом аналогичную  Гоббсу позицию занимает по этому  вопросу Джон Локк, хотя он более  подробно раскрывает механизм его обеспечения  и несколько иначе трактует его содержание. С точки зрения Локка, основное содержание общественного блага, кроме обеспечения мира и безопасности, составляет защита прав собственности граждан.

При этом государственная  власть не вправе выходить за пределы  полномочий, необходимых для осуществления общественного блага. «Власть общества или созданного людьми законодательного органа никогда не может простираться далее, нежели это необходимо для общего блага; эта власть обязана охранять собственность каждого»³³.

Однако у самоограничения власти общим благом, по Локку, есть и оборотная сторона, заключающаяся в абсолютизации принципа большинства: «Когда какое-либо число людей, таким образом, согласилось создать сообщество или государство, то они тем самым уже объединены и составляют единый политический организм, в котором большинство имеет право действовать и решать за остальных»³⁴.

Пожалуй, наиболее подробно вопрос о сущности «общего  интереса», лежащего в основе государства  и права, рассматривает Жан-Жак  Руссо. С точки зрения Руссо, основной проблемой, решаемой «общественным договором», является следующая: «Найти такую форму ассоциации, которая защищала бы и охраняла совокупной общей силой личность и имущество каждого участника и в которой каждый, соединяясь со всеми, повиновался бы, однако, только самому себе и оставался бы таким же свободным, каким он был раньше»³⁵.

Суть общественного  договора состоит в следующем: «народ в том, что касается до отношений  внутри общества, соединил все свои желания в одну волю».

Таким образом, «...вместо отдельной личности каждого договаривающегося этот акт ассоциации немедленно создаёт моральное и коллективное целое, составленное из стольких членов, сколько собрание имеет голосов, целое, которое получает путём этого самого акта своё единство, своё общее я, жизнь, волю. ...Эти условия договора, правильно понятые, сводятся, в сущности, к одному условию, а именно к полному отчуждению каждого члена со всеми своими правами в пользу всей общины»³⁶.

Однако это  полное отчуждение личностью себя и  своих прав не является для Руссо проблемой, поскольку «каждый, отдавая себя всем, не отдаёт себя никому; и так как нет ни одного участника, по отношению к которому остальные не приобретают того же права, какое они ему уступают по отношению к себе, то каждый снова приобретает всё, что он теряет, и приобретает больше силы для сохранения того, что он имеет... Обязательства, связывающие нас с общественным организмом, необходимы лишь потому, что они взаимны, и их природа такова, что, выполняя их, нельзя работать для другого, не работая в то же время и для самого себя. Общая воля всегда права и все постоянно хотят счастья каждого из граждан только потому, что нет человека, который не относил бы к себе этого слова «каждый» и который не думал бы о себе, голосуя за всех»³⁷.

Руссо при этом различает суммарную волю всех и общую волю, однако различает их чисто арифметически. «. Существует большое различие между волей всех и общей волей; последняя имеет в виду только интересы общие; первая, составляющая лишь сумму отдельных людей, - интересы частные; но отнимите от этих самых воль крайние в одну и в другую сторону, взаимно друг друга уничтожающие, и остаток даст вам общую волю»³⁸.

В итоге для  Руссо общий интерес представляет собой сумму частных интересов  за исключением крайних. Однако здесь возникает серьёзный вопрос: как определить, какие частные интересы должны быть признаны крайними и выведены за скобки и какова процедура признания интересов тех или иных лиц крайними? Из тотально-демократической логики Руссо можно сделать вывод, что решение может и должно быть принято большинством.

Однако как  тогда гарантировать социум от демократического тоталитаризма, Руссо не поясняет. Создаётся  впечатление, что он вообще не интересуется этой проблемой, которая интересовала уже Платона и Аристотеля. Тем не менее французский мыслитель высказывается и о содержании «общего блага»: «Если исследовать, в чём именно состоит наибольшее благо всех.. то мы найдём, что благо это сводится к двум важнейшим вещам: свободе и равенству; свободе - потому, что всякая частная зависимость равносильна отнятию у государственного организма некоторой силы; равенству - потому что свобода не может существовать без равенства»³⁹.