Понятия добра и зла

 

 

3. Проблема борьбы добра  и зла 

 

Однако взаимная непобедимость добра и зла вовсе не означает, что их борьба бессмысленна и не нужна. Если не бороться со злом, то оно будет доминировать над добром и причинять страдания людям. Правда, парадокс в том, что в процессе этой борьбы можно «заразиться» злом и насадить еще большее зло; ибо «во время борьбы со злом и злыми добрые делаются злыми и не верят в другие способы борьбы с ним, кроме злых способов». Трудно не согласиться с этим высказыванием Н.А. Бердяева, да и опыт борьбы человечества со злом убеждает нас в этом. Поэтому смысл этой борьбы в том, чтобы всеми возможными средствами уменьшать «количество» зла и увеличивать «количество» добра в мире, а основной вопрос – какими способами и путями добиться этого. По сути, вся история культуры в той или иной форме содержит попытки дать ответы на этот вопрос. И сегодня существует значительный «разброс» в ответах: от знаменитого «Добро должно быть с кулаками» до этики ненасилия, базирующейся на идее непротивления злу насилием.

 

Идеал ненасилия, сформулированный на заре христианства в Нагорной проповеди Иисуса Христа, всегда был в центре внимания европейской культуры. Заповеди непротивления злу насилием, любви к врагам одновременно и понятны, и парадоксальны: они, казалось бы, противоречат здравому смыслу, природным инстинктам и соци­альным мотивам человека, и поэтому воспринимались и воспринимаются, мягко говоря, скептически.

 

Люди всегда были склонны считать, что Нагорная проповедь предназначена для идеального мира, и нужно быть святым, не от мира сего, чтобы принять ее логику. Как бы возражая ветхозаветному «Око за око, зуб зазуб», Иисус Христос утверждает: «А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Трудновыполнимый, но бесконечно мудрый завет. Причем этот способ поведения по заповеди не меняется из-за того, что приходится действовать в реальном мире, в той среде, где принято бить по щекам.

 

Во времена первых христиан это непротивление не рассматривалось еще в качестве пути преодоления зла, а являлось лишь свидетельством нравственного совершенства, индивидуальной победы над грехом. В XXвеке – веке насилия и жестокости, войн и преступности – концепция ненасилия, развитая такими выдающимися мысли­телями, как Г. Торо, Л. Толстой, М. Ганди, М.Л. Кинг, становится особенно актуальной, ибо она рассматривает ненасилие как наиболее действенное и адекватное средство противостояния злу, как единственно возможный реальный путь к справедливости, ибо все другие оказались не эффективными.

 

В качестве обоснования этики ненасилия приведем ряд аргументов. Во-первых, отвечая на зло насилием, мы не побеждаем зло, так как не утверждаем добро, а напротив, увеличиваем количество зла в мире. Во-вторых, ненасилие разрывает «обратную логику» насилия, порождающего эффект «бумеранга зла» (Л. Толстой), согласно которому содеянное тобой зло обязательно вернется к тебе. В-третьих, требование ненасилия ведет к торжеству добра, поскольку способствует совершенствованию человека. В-четвертых, не отвечая на зло насилием, мы, как ни странно, противопоставляем злу силу, ибо способность «подставить щеку» требует гораздо большей силы духа, чем просто «дать сдачи». Таким образом, ненасилие – не поощрение зла и не трусость, но способность достойно противостоять злу и бороться с ним, не роняя себя и не опускаясь до уровня зла.

 

Наверное, поэтому у этики ненасилия так много сторонников – и идейных, и практически действующих в рамках различных движений (хиппи, пацифисты, «зеленые» и др.). Ведь ненасилие способно изменить не только личность и межличностные отношения, но и общественные институты, взаимоотношения масс людей, классов, государств. Даже политика, это организованное и узаконенное насилие, может быть преобразована на принципиально ненасильственных основах. Таким образом, непасилие в том виде, который оно приобрело в теории и практике XX века, становится эффективным средством решения общественных конфликтов, ранее решавшихся с применением насилия.

 

Вместе с тем не следует сбрасывать со счетов и аргументы сторонников насильственной формы борьбы со злом. Конечно, те общественные движения и институты, которые практикуют насилие или призывают к нему, вряд ли считают его позитивным явлением. Они оценивают насилие скорее как вынужденную необходимость, чем как желаемое состояние. Концепцию же ненасилия они считают красивой, но утопичной мечтой. Главный аргумент противников ненасилия в защиту насилия – безнаказанность зла в условиях ненасилия.

 

Оперируют они конкретными примерами, но примеры эти весьма убедительны. Действительно, разве насильственная борьба с оккупантом и агрессором не есть добро? Что было бы, если бы во время Великой Отечественной войны наш народ, в соответствии с принципом ненасилия, подставлял бы «другую щеку» фашизму? Кстати, такой же аргумент приводят сегодня и сторонники уничтожения бандформирований в Чечне как необходимой акции в борьбе с терроризмом. Или самооборона от напавшего на тебя преступника – что, тоже «подставлять ему щеку»?

 

Так что у сторонников «добра с кулаками» тоже есть своя, весомая точка зрения. Тем более что насилие может быть таким многоликим: от безобидного игрового насилия (игра котят, борьба на ринге) или необходимой реакции самозащиты до агрессивной враждебности, жажды мести и даже убийства. И осуждая одни, наиболее крайние и жестокие формы насилия, вполне можно прийти к оправданию других.

 

Еще один недостаток этой концепции противники этики ненасилия видят в ее слишком идеализированном, на их взгляд, представлении о человеке. Теория и практика ненасилия действительно акцентирует внимание на присущем человеку стремлении к добру, рассматривая эту склонность в качестве своеобразного архимедова рычага, способного перевернуть мир.

 

Однако сторонники ненасилия в то же время признают, что человеческое поведение может быть и источником зла. Но считать человека полностью злым существом – значит клеветать на него, так же как считать его только добрым – значит льстить ему. Именно такую ошибку допускают те, кто утверждает, что каждый человек – хищный «волк», склонный к разрушению и насилию, или покорная «овца», не способная постоять за себя (Э. Фромм).

 

Только признание моральной амбивалентности, двойственности природы человека выражает справедливое отношение к нему. Именно такая, сугубо трезвая, реалистическая концепция человека служит гарантией действенности и, более того, практической методикой ненасильственной борьбы, которая предлагает путь, стра­тегию и тактику усиления и приумножения добра.

 

Приверженцы ненасилия считают, что для этого сторонам прежде всего необходимо: а) отказаться от монополии на истину, признавая, что мы сами тоже можем ошибаться; 6) осознать, что мы вполне могли бы быть на месте своих оппонентов, и под этим углом зрения критически проанализировать свое поведение – особенно то в нем, что могло бы провоцировать враждебную позицию оппонентов; в) исходя из убеждения, что человек всегда лучше того, что он делает, и что в нем всегда сохраняется возможность изменений, искать такой выход, который позволил бы оппоненту сохранить достоинство, ни в коем случае не унижая его; г) не настаивать на своем, не отвергать с ходу точку зрения оппонента, а искать приемлемые решения; д) пытаться превращать врагов в друзей, ненавидеть зло, но любить людей, стоящих за ним.

 

Таким образом, если насилие направлено на подавление или уничтожение противника и лишь временно заглушает конфликт, но не устраняет его причин, то ненасильственная акция направлена на устранение самой основы конфликта и предлагает перспективу развития взаимоотношений, особенно когда предшествующее зло не является препятствием для последующих добрых отношений. Своеобразие моральной позиции сторонников ненасилия состоит в том, что они принимают на себя ответственность за зло, против которого борются, и приобщают «врагов» к тому добру, во имя которого ведут свою борьбу.

 

Интересные идеи можно найти по этому поводу в «Агни-Йоге», которая советует: знайте врагов, берегитесь от них, но злобы не имейте. Злоба, ненависть приковывают нас к врагу, а борьба с ним ведет к непродуктивному расходу жизненной энергии. Врага надо преодолевать силой своей устремленности к положительной цели. Надо в них, врагах, черпать силы для возрастания творческой активности, памятуя о восточной мудрости: «Враги наши – учителя наши».

 

Ода врагу

О, сколько лучших свойств души Вражды сжигает пламя!

 

Но виноватых не ищи —

 

Врагов творим мы сами.

 

Напрасно тратим жизни пыл

 

На ненависти силу.

 

Но не врага сотрем мы в пыль, — Себя сведем в могилу.

 

Объяты черной ворожбой,

 

Мы копим злость упрямо

 

К тому, кто собственной враждой Невольно связан с нами.

 

И в этой связке двух начал Триумф есть и паденье:

 

Взойдет лишь тот на пьедестал, Чье выше устремленье.

 

Не надо тратить на врага

 

Прямых ударов силу.

 

Полезней видеть в нем всегда Преодоленья стимул.

 

Тогда исчезнет мести зуд

 

И мир придет в обитель.

 

А люди с радостью поймут,

 

Что враг для них — учитель.

 

 

 

 

Существует устойчивый стереотип, рассматривающий ненасилие как социальную пассивность и психологическую трусость, отсутствие мужества. Это обвинение нельзя считать справедливым. Прежде всего, следует провести различие между понятиями силы и насилия. Сила является неотъемлемым и фундаментальным свойством бытия человека. Насилие – это разрушительная сила, точнее даже, саморазрушительная, ибо в своем последовательном осуществлении как абсолютное зло оно оборачивается против самого себя. Ненасилие же является позитивным, конструктивным выражением силы: оно тоже сила, но при этом более сильная, чем насилие.

 

Ненасилие нельзя путать с пассивностью – капитуляцией перед несправедливостью, вызванной отсутствием силы. Ненасилие же помимо огромной внутренней работы и духовной активности, направленной (не в последнюю очередь) на преодоление страха, предполагает также продуманную наступательную тактику, определенную технологию противостояния злу.

 

Как это ни парадоксально, но в действительности пассивность и смирение являются как раз условием и порождением насилия. Пассивность – это позиция человека, который не дорос до насилия. Ненасилие же представляет собой реакцию человека, который перерос насилие и поднялся на более высокую ступень преодоления страха. Причем помимо преодоления «животного страха» ненасилие требует еще и особой духовной стойкости. И мужество, которое требуется для ненасильственной борьбы и формируется ею, есть мужество ответственного существования в этом мире.

 

Поэтому ненасилие – это сила бесстрашия, любви и правды, сила в ее наиболее чистом, созидательном и полном проявлении, направленная на борьбу против зла и несправедливости.

 

В жизни каждого человека однажды или постоянно встают проблемы борьбы со злом. И от того, какую линию поведения и форму борьбы – насильственную или ненасильственную – изберет каждый из нас, зависит утверждение или поражение Добра и проявление нашей сущности. Так какую же позицию предпочесть? Выбор остается за нами.

 

 

4. Справедливость: победа  добра над злом 

 

В какой бы форме ни велась борьба добра со злом, но победа добра всегда и всеми расценивается как торжество справедливости, ибо категория «справедливость» в наибольшей степени отвечает критериям добра. С ней связано представление о совокупности нравственно приемлемых норм, которые выступают как правильная (адекватная) мера воздаяния личности за совершенные действия. Этим понятием оценивается соотношение между: а) «ролями» отдельных людей или социальных групп: каждый должен обрести свое место в жизни, свою «нишу», соответствующую его способностям и возможностям; б) деянием и воздаянием; в) преступлением и наказанием; г) правами и обязанностями; д) достоинством и честью. Их соответствие, гармония, справедливое соотношение расценивается как добро.

 

Справедливость – это мерило естественных прав человека. В основе понятия справедливости лежит принцип равноправия, уравнивающий права каждого человека на единые стартовые возможности и дающий каждому одинаковые шансы реализовать себя. Однако равноправие отнюдь не то же самое, что равенство, хотя эти понятия часто (сознательно или случайно) путают и подменяют друг другом. Люди равны в своих правах, но не равны в своих возможностях, способностях, интересах, потребностях, «ролях» и обязанностях. С одной стороны, это замечательно: ведь именно в нашем неравенстве, нетождественности, заложены истоки нашей индивидуальности, уникальности и неповторимости, и разве было бы справедливым мерить всех «на один аршин»? С другой стороны, это смешение понятий порождает массу недоразумений и заблуждений.

 

Так, ребенок не может быть равен своим родителям, но он должен быть равноправен с ними: он не собственность папы и мамы (кстати, так же, как и государства), они не вольны распоряжаться им по своему усмотрению, а его права должны соблюдаться и защищаться, как и права взрослых. Не случайно сегодня ширится мощное всемирное движение в защиту прав ребенка, а в учебных заведениях права ребенка изучаются в рамках прав человека. Женщина не равна мужчине – и это прекрасно, но она равноправна ему в своем стремлении реализовать свои стартовые возможности. Студент не равен педагогу, но равноправен с ним в соблюдении гражданских прав и свобод, в отношении к его чести и достоинству. И поэтому, скажем, требование их уважения и у преподавателя, и у студента должно быть взаимным: педагог не имеет права унижать студента, точно так же, как мы требуем этого от студента по отношению к педагогу.

 

Намеренное или случайное смешение понятий «равенство» и «равноправие» свидетельствует или о нашей языковой небрежности и уровне культуры, или – что гораздо серьезнее – изобличает социально-политические и моральные спекуляции и попытки манипулирования людьми с помощью стремления к справедливости, которое всегда движет человеком.

 

Вот и сегодня различные политические партии левого направления, используя складывающееся в условиях рынка имущественное неравенство, деление на богатых и бедных, взывают к чувству и сознанию справедливости и зовут граждан на борьбу за нее и установление равенства. Эти лидеры или безграмотны и не понимают, что равенство в принципе невозможно, или в своем стремлении к власти целенаправленно используют доверчивость граждан.

 

Сознание справедливости и отношение к ней во все времена были стимулом нравственной и социальной деятельности людей. Ничто значительное в истории человечества не совершалось без осознания и требования справедливости. Поэтому объективная мера справедливости исторически обусловлена и относительна: нет единой справедливости «на все времена и для всех народов». Понятие и требования справедливости меняются по мере развития общества. Абсолютным остается лишь критерий справедливости, которым выступает степень соответствия человеческих действий и отношений социальным и моральным требованиям, достигнутым на данном уровне развития общества.