Фридрих Ницше

Зимой 1881-1882 г. Ницше написал  «Веселую науку», выходившую позже  несколькими изданиями с дополнениями. С этого сочинения началось новое измерение мысли Ницше, невиданное никогда прежде отношение к тысячелетний европейской истории, культуре и морали как к личной своей проблеме: «Я вобрал в себя дух Европы - теперь я хочу нанести контрудар». Но столь интимная сопереживаемость с историей не могла обернуться ни чем иным, как «отравлением стрелой познания» и «ясновидением», а сам Ницше – «полем битвы». Легко пожать плечами при этом признании, полагая, что оно было высказано человеком, страдающим манией величия. Труднее признать, как непреложную данность поразительнейший дар Ницше жить в возвышенном мире и не воспринимать это как «нечто фальшивое и жуткое».

Ницше написал зимой 1885-1886 г. «прелюдию к философии будущего», книгу «По ту сторону добра  и зла», по его словам, «ужасную книгу, проистекшую на сей раз из моей души, - очень черную». Ницше прекрасно понимал, что перешел за некую грань и стал чем-то вроде интеллектуального диссидента, бросившего вызов лжи тысячелетий. Именно здесь он, убежденный в том, что в человеке тварь и творец слились воедино, разрушает в себе тварь, чтобы спасти творца. Но закончился этот кошмарный эксперимент тем, что разрушенной оказалась не только тварь, но и разум творца.

В конце 1888 г. Ницше охватила мучительная тревога. С одной  стороны, у него все яснее начинали проступать черты мегаломании: он чувствовал, что близится его звездный час. В  письме к Стриндбергу в декабре 1888 г. Ницше писал: «Я достаточно силен  для того, чтобы расколоть историю  человечества на два куска». С другой - у него возрастали сомнения и смутные опасения, что мир никогда не признает его гениальных пророчеств и не поймет его мыслей.

В лихорадочной спешке Ницше  написал одновременно два произведения – «Сумерки идолов» и «Антихрист», явно не отделанную первую часть «Переоценки  всех ценностей».

Ницше подверг резкой критике  христианские церкви и тех людей, которые называли себя христианами, на самом деле не являясь ими. Он противопоставил жизнь Иисуса трем синоптическим евангелиям, в которых, по его словам, предприняты первые попытки по созданию системы догм христианства в вопросе негативного  отношения к миру.

Иисус же, по мнению Ницше, вовсе  не отвергал мира, не истолковывал его  лишь как преддверие лучшей потусторонней  жизни. Только позднейшее искажение  его взглядов последователями и  апостолами, особенно Павлом, превратило его учение в отрицание сего мира.

Ницше восстал против грубых попыток христианской церкви извратить  смысл и цели истинного христианства, которое «не связано ни с одной  из наглых догм, щеголяющих его именем». Ложь и обман то, что мы считаем  себя христианами, а живем той  жизнью, освобождение от которой проповедовал Христос.

Христианство навязывает жизни воображаемый смысл, препятствуя  тем самым выявлению смысла истинного  и заменяя реальные цели идеальными. В мире же, в котором «Бог мертв» и не существует более моральной тирании, человек остается одиноким и свободным. Но одновременно он становится и ответственным за все существующее, ибо, по Ницше, разум находит полное освобождение, лишь руководствуясь осознанным выбором, лишь взваливая на себя определенные обязательства. И если необходимости невозможно избежать, то истинная свобода и заключается в ее полном принятии. Принять мир земной и не тешить себя иллюзиями о мире потустороннем - это означает господствовать над всем земным. Ницше потому и отвергал христианство, что оно отрицает свободу духа, самостоятельность и ответственность человека, превращает несвободу в идеал, а смирение - в добродетель.

Но Ницше не дал ответа на вопрос: а будет ли тюрьма разума лучше разрушенной им тюрьмы Бога? Во всяком случае, он категорически  предрекал, что переход к свободному обществу невозможно совершить насильственным уничтожением общества нынешнего, ведь насилие способно породить только новое  насилие. Единственный по Ницше путь - возродить идеал свободной сильной  личности, превыше всего поставить  ее суверенитет, попранный религией.

Еще не закончив работу над  «Антихристом», Ницше решает создать  прелюдию к «Переоценке» в виде жизнеописания  и аннотации своих книг, чтобы  читатели поняли, что он собой представляет. Так возник замысел работы «Ессе homo», где Ницше попытался объяснить причины своего охлаждения к Вагнеру и показать, как вызревало оно в его книгах на протяжении многих лет. Но и эта работа, настоящий тигель, в котором переплавлены все жанры, осталась, в сущности, черновым вариантом, в нем немало эпатирующего. Чего стоят одни названия глав – «Почему я так мудр», «Почему я пишу такие хорошие книги», «Почему я являюсь роком».

Вскоре начали проявляться  первые симптомы неуравновешенности Ницше. Он торопился с публикацией своих  явно не законченных произведений, хотя его уже надломленному разуму мерещились кошмары и опасности, исходящие от военной мощи Германской империи. Его охватывал страх  перед династией Гогенцоллернов, Бисмарком, антисемитскими кругами, церковью. Все они были оскорблены в его  последних книгах, и Ницше ждал жестоких преследований.

Начавшийся отход от понимания  реального мира привел Ницше к  дерзкому плану объединения всех европейских стран в единую антигерманскую лигу, чтобы надеть на рейх смирительную рубашку или спровоцировать его на заведомо безнадежную войну против объединенной Европы. Наброски столь фантастического проекта производят тягостное впечатление потому, что где-то посреди этих строчек пролегла страшная грань между разумом и безумием.

Обстоятельства и причины  душевного надрыва Фридриха Ницше  досконально не выяснены. Весьма много  здесь присутствует мнений различных  свидетелей. Трагический надлом в  психике Ницше произошел между 3 и 6 января 1889 г. Быстрое помрачение разума привело к смешению всех понятий, и с Ницше, как с мыслителем, было покончено навсегда. После многолетних мытарств по лечебницам разных городов, он простудился, заболел воспалением легких и скончался в полдень 25 августа 1900 г. Через три дня состоялось погребение на семейном участке кладбища в Рёкене, где покоились его родители и брат.

Выступая на траурной церемонии, известный немецкий историк и  социолог Курт Брейзиг назвал Ницше «человеком, указавшим путь в новое будущее человечества», мыслителем, выступившим против магии Будды, Заратустры и Иисуса.

 «Воля к власти»

"Познание, - пишет в  указанной выше связи Ницше, - работает как орудие власти. Поэтому  совершенно ясно, что оно растет  соответственно росту власти". Стремление к расширению области  познания и само желание знать  зависят от воли к власти, т.е.  от способности той или иной  разновидности жизни контролировать  и подчинять себе определенную  часть реальности. Цель познания, по Ницше, состоит не в стремлении  постичь абсолютисте истину из  любви к ней, а в том, чтобы  распространить свою власть до  максимально возможных пределов. С помощью схематизации, подчинения  многообразия впечатлений и переживаний  более или менее устойчивому  порядку, разделения их на роды  и виды, словом, с помощью концептуализации  опыта мы, согласно Ницше, решаем, прежде всего, практические задачи: выжить и утвердить свое влияние.  Изначальная реальность представляет  собой неупорядоченный поток  становления, лишенный каких бы  то ни было форм и качеств.  Именно люди набрасывают на  него удобную им концептуальную  схему, превращая становление  в бытие. Подобная деятельность "законна" в том смысле, что  она есть форма проявления  воли к власти. Суть же науки  как квинтэссенции стремления  людей к познанию определяется  философом как "превращение  природы в понятия в целях  господства над природой".

Итак, познание для Ницше - это процесс интерпретации, истолкования. Он основан на витальной потребности контролировать поток становления. "Упущение индивидуального и действительного дает нам понятие и форму, природа же не знает ни понятий, ни форм, ни родов, но только одно недостижимое для нас и неопределимое х". То есть речь идет скорее о приписывании интерпретации реальности, нежели об извлечении этой интерпретации из нее: "Если кто-нибудь прячет вещь за кустом, ищет ее там и находит, - то в этом искании и нахождении нет ничего особенно достойного прославления". И хотя мы рассматриваем те или иные положения дел в физическом или духовном мире как "тождественные" и считаем их присущими обладающим постоянством природы "объектам" и "субъектам", подчеркивает Ницше, это происходит не потому, что мы приблизились к "истине", а потому, что это удобно для нас. Здесь имеет место подмена тезиса: от полезности интерпретации мы умозаключаем к ее объективности.

Однако ни о какой объективности  истины, согласно Ницше, речи не может  быть. Это "выдумка" учёных и философов. Вместе с тем они по-своему правы, настаивая на том, что некоторые  положения, идеи и концепции должны иметь преимущество перед другими. "Истина, - отмечает Ницше, - есть тот  род заблуждения, без которого некоторый  определенный род живых существ  не мог бы жить. Ценность для жизни  является последним основанием" . Некоторые "фикции" подтвердили свою полезность для рода человеческого и стали чем-то само собой разумеющимся, например, такие как: "существуют постоянные вещи; существуют одинаковые веши: существуют вещи, вещества, юла; вещь есть то, чем она кажется" и т.п. Сходным образом законы логики, а также закон причинности пустили в человеческой природе такие глубокие корни. что "не верить в них значило бы обречь род на гибель".

В свою очередь "фикции", которые оказались менее полезными  или даже приносящими вред, получили название "ошибок", "заблуждений". Те же, которые доказали свою полезность для рода, постепенно вписались в  структуру языка, вплелись в его  лексику. В этом факте, предупреждает  Ницше, заключена известная опасность, поскольку язык оказывается способным  обольщать нас и создавать  беспочвенную уверенность в том, будто наш способ высказываться  о мире действительно отражает реальность: "Слова и понятия вводят нас  постоянно в заблуждение... В словах скрыта философская мифология, которая  постоянно сказывается, как бы мы ни старались быть осторожными".

Все истины, как считает  Ницше, будучи по своей сути фикциями, вместе с тем являются интерпретациями  реальности, в которых находят  выражение те или иные перспективы. Любая форма жизни имеет свою точку зрения свою перспективу, которую она стремится навязать всем другим как обязательную. Категории разума и законы науки, будучи логическими фикциями, тоже имеют в виду определенную (не только познавательную) перспективу и не является олицетворением необходимой, априорной истины. Из сказанного ясно, что немецкий философ постоянно критикует классическое понимание истины как соответствия идей реальному положению дел в мире. При этом он в известной мере предвосхищает прагматическую трактовку истины, отдающую преимущество тем идеям, которые способствуют достижению желаемого практического результата. Однако в целом позицию Ницше по вопросу об истине правильнее всего назвать релятивистской. В этой связи интересна его самооценка, говорящая, что гипотеза воли к власти - это не истина в собственном смысле слова, а "тоже лишь толкование".

Для разъяснения того, как  воля к власти работает в природе, Ницше использует аналогию с атомистической моделью строения материи. Он считает  возможным говорить о мельчайших количествах, или квантах, власти (силы, энергии), которые находятся в  постоянном соперничестве и борьбе, ибо каждое из них стремится бесконечно увеличивать свое могущество. При  этом Ницше подчеркивает условность данной физической аналогии, ибо само расчленение единого процесса на составляющие - вещь и ее воздействие, причину и следствие, субстанцию и акциденцию - представляет собой  не более, чем "психологическую примесь". "Если мы элиминируем эту примесь, - поясняет Ницше, - то вещей не будет, а останутся динамические количества, находящиеся в известном отношении напряженности ко всем другим динамическим количествам".

Что касается органического  мира, то Ницше пишет следующее: "Известное  количество сил, связанных общим  процессом питания, мы называем "жизнью". В другом месте он определяет жизнь как "длительную форму процессов уравновешения силы, в течение которых силы борющихся в свою очередь, растут в неодинаковой степени". Иными словами, организм - это совокупность взаимодействующих систем, главное стремление которой заключается в повышении чувства власти. Это достигается за счет преодоления препятствий, противодействия тому, что оказывает сопротивление.

Говоря о биологической  эволюции, Ницше яростно критикует  дарвинизм. Он, в частности, обращает внимание на то, что в течение  длительного времени, которое требуется  для закрепления какого-либо полезного  свойства, это свойство не приносит выгод своему носителю в плане  приспособления к внешним обстоятельствам  и борьбы с врагами. "Влияние "внешних  обстоятельств" переоценено у  Дарвина до нелепости: существенным в процессе жизни представляется именно та огромная созидающая изнутри  формы сила, которая обращает себе на пользу, эксплуатирует "внешние  обстоятельства". Ницше не согласен с мнением, что естественный отбор  способствует прогрессированию биологических  видов за счет сохранения их наиболее совершенных и индивидуально  сильных особей. Как раз наоборот: наиболее совершенные, с его точки  зрения, погибают легче всего; хорошо сохраняется лишь посредственность. Чувство страха и опасности объединяет слабых, и они благодаря своей численности получают преимущество в силе перед удачными, но все же редкими "детьми природы".

Если выводить какую-то мораль из дарвиновской теории эволюции, то, согласно Ницше, получится, что "средние более  ценны, чем исключения, продукты декаданса более ценны, чем средние". Поэтому, чтобы говорить о высших ценностях, придется принять в расчет и иные факторы, кроме естественноисторических. Надо заметить, что Ницше несправедливо требует от дарвиновской естественнонаучной теории объяснения сугубо культурологических вопросов. На это теория естественного отбора никогда не претендовала и не могла претендовать. Скорее всего, адресатом ницшевской критики были довольно распространенные в его время всевозможные социал-дарвинистские построения.

Ницше считает лишенной каких бы то ни было оснований также и психологическую теорию, построенную на принципе гедонизма и видящую основные мотивы человеческого поведения в том, чтобы получать удовольствие и избегать страдания. С его точки зрения, удовольствие и неудовольствие - явления, сопутствующие увеличению или уменьшению власти. На неудовольствие нельзя смотреть как на абсолютное зло, ибо оно может послужить и часто служит источником достижения более сильных форм удовольствия, побуждая волю стремиться вперед и одерживать победу над тем, что стоит у нес на пути. Отсюда вытекает учение о Сверхчеловеке.