Философия и психосоматическая медицина

«Как свинья, что нечистотам радуется и скверне и каждый день валяется в них, наслаждаясь, так и ты, презренная плоть, вечно этими своими плотскими страстями и усладами постыдными, и скверными деяниями оскверняешь меня каждый день, валяясь в них безбоязненно, словно" свинья, и вниз меня влечешь, и никак не позволяешь мне взглянуть ввысь, о горнем помышлять и к горнему стремиться». На это плоть отвечает ей: «Ты руководишь мною». Тогда душа обвиняет плоть в непокорности и, в конце концов, осознает, что таким образом истязая тело, она может лишиться помощника для молитв, покаяния и свершения добрых дел. Далее автор, обнаруживая ученость, подробно прослеживает зависимость способностей души от развития телесных органов и завершает свою книгу идеей тесного союза души и тела. В известной мере Филипп Пустынник реабилитирует тело и основную вину за греховные деяния возлагает на душевные аффекты.

Арабский врач Рази использовал в лечении заболеваний психотерапию и другие психологические методы. Авиценна, как и Рази, обращал внимание на зависимость физиологических реакций от эмоционального состояния. Известно, что ему удалось излечить одного безнадежно страдающего пациента, положив пальцы на его пульс и велев больному вслух вспоминать названия провинций, районов, городов, улиц и людей. По учащению пульса пациента при упоминании определенных названий Авиценна выяснил, что пациент, оказывается, влюблен в девушку. Тем же методом Авиценна смог установить даже ее адрес. Пациент воспользовался советом Авиценны, женился на этой девушке и выздоровел.

Но в основном, в Средневековье развивалась психология, а взаимовлиянию психики и тела должного внимания не уделялось, в силу определения тела как источника греховности и противопоставления ему сознания.

Ренессанс

В эпоху Возрождения психосоматические идеи просматривались в трудах Парацельса. Хотя Парацельс был астрологом, он вовсе не думал, что причиной заболеваний являются звезды или демоны. Он рассматривал человеческую личность как единство тесно связанных между собой субстанций — души и тела. Он считал, что психические болезни возникают вследствие внутренних нарушений и не могут быть следствием воздействий извне. Он верил, что болезни, как психические, так и физические, могут излечиваться собственно медицинскими средствами. Кроме того, он возражал против полифармацеи тех дней и прописывал простые лекарственные средства в определенных дозировках. Его неприкрытое презрение к авторитетам никогда не распространялось на пациентов, к которым он неизменно относился с большой симпатией. Он мог похвастаться, что, несмотря на то, что он вынужден был покинуть многие страны, его пациенты продолжали любить и помнить его.

Новое время

Семнадцатому веку суждено было заложить основы фундамента современного мира. По мнению ряда историков, литература, искусство, философия достигли в тот период небывалого интеллектуального уровня и вклад их в историю значительней, чем достижения эпохи Ренессанса и Реформации. Значительного развития достигли психология и психиатрия.

Уильям Гарвей писал: “Каждое психическое движение, связанное с болью или удовольствием, надеждой или страхом, может быть причиной возбуждения, которое оказывает влияние на деятельность сердца... И, следовательно, горе, любовь, зависть, тревога и любые психические аффекты различного содержания могут сопровождаться истощением и расстройством здоровья или быть связаны с нарушением химических процессов и их недостаточностью, с обострением всех проявлений болезни и истощением тела человека”. В 1649 г. он рассказывает о случае сердечного заболевания: “Я познакомился с одним сильным человеком, который получил оскорбление и вызов от весьма влиятельного лица, отомстить которому он не имел возможности. Человек этот не мог победить своей ненависти, злобы и раздражения. Более того, он никому не мог сообщить об этом, так что, в конце концов, он впал в странное расстройство, страдая от сильнейшей депрессии и болей в сердце и в груди. Никакие назначения самых лучших врачей не помогали ему. Через несколько лет он заболел цингой и впал в кахектическое состояние, затем стал безумным и умер”.

В 1649 г. Гарвей продолжает изучать влияние эмоционального состояния на организм. “Что же более заслуживает внимания, чем тот факт, что почти все аффекты — аппетит, чувство надежды или страха — наш организм испытывает как сочувственные изменения и при этом кровяное давление изменяется? При гневе глаза краснеют и зрачки суживаются; при стеснении щеки покрываются красными пятнами; при страхе и под влиянием чувства позора и стыда лицо бледное, но уши пылают так, как будто они слышат голос дьявола; при вожделении как быстро наполняется кровью и поднимается пенис! Такова сила крови, распирающей русло, и такова сила импульса”.

Георг Эрнст Сталь, немецкий ученый, считал, что наиболее характерные черты всех живых организмов, как человеческих, так и человекоподобных, при возбуждении их какой-либо специальной силой наиболее отчетливо заметны в психологических проявлениях. Он называл эту жизненную силу “душой”, которая неотделима от организма и не является чем-то внешним, что должно придаваться телу, чтобы сделать его живым. Концепция Сталя о жизненной силе близка современным представлениям психосоматической медицины, не отделяющей динамические психологические явления от динамических физиологических явлений. Однако для истории психиатрии более важное значение, чем идея “души”, имеет положение Сталя о том, что некоторые психические нарушения, так же как и физические, могут происходить от чисто психологических причин и их можно отграничить от таких психических состояний, которые имеют в основе органическое поражение, как, например, токсический делирий. Несмотря на то что Сталь сделал эту важную клиническую дифференциацию, он рассматривал живой организм как психобиологический комплекс. В свое время Сталь почти не был известен. Его теоретические взгляды не были восприняты современниками. Христиан Иделер (1766 — 1846) вновь открыл идеи Сталя через сто лет.

Декарт уделяет особое место антропологии в своей философской системе. В отличие от всех существ человек объединяет в себе две субстанции, res cogitans и res extensa, являясь местом встречи двух миров или, в традиционных терминах, души и тела. Гетерогенность (термин, означающий нечто, неоднородное по своему составу и содержанию) res cogitans относительно res extensa означает прежде всего, что душа не отождествляется с жизнью в градации её типов от растительной до чувствующей и рациональной. Душа - это мысль, а не жизнь, и отделение её от тела не означает смерть, которая обусловлена причинами физиологического порядка. Душа непротяженна. Душа и тело - две реальности, не имеющие ничего общего.

Однако наш опыт свидетельствует о постоянном взаимопроникновении этих двух субстанций, как видно из факта произвольных перемещений тел и ощущений, отражаемых в душе. Декарт пишет: "Недостаточно представление, что она (душа) в теле, как боцман на корабле; она неизбежно должна быть соединена с ним более тесно". Но здесь возникает ряд проблем. Как это душа может заставить телесных духов выполнять произвольные действия, если она всего лишь мыслящая субстанция и, следовательно, не может сообщить движение? Трудно, поэтому говорить о том, что душа "непротяжённа".

Чтобы разобраться в этих трудностях, Декарт пишет "Трактат о человеке", в котором пытается дать объяснение физическим и органическим процессам, предвосхищая современную физиологию. Он начинает с воображаемой ситуации, будто Бог создал из земли статую, похожую на наше тело, с теми же органами и теми же функциям, кровообращением, дыханием и движением животных духов. Он сравнивает теплоту крови с огнем без света, который, проникая в полости сердца, сохраняет его надутым и эластичным. От сердца кровь проходит к легким, освежая дыхание, вводя воздух. Пары крови из правой полости сердца проникают к легким через артериальную вену и медленно нисходят в левую полость, вызывая движение сердца, от которого зависят все другие движения организма. Омывая мозг, кровь не только питает мозговую субстанцию, но также производит легкое дуновение, живое и чистое духовное пламя". Артерии, несущие кровь к мозгу, разветвляются в ткани, а потом собираются вокруг маленького органа, называемого "мозговой или "шишковидной" железой" (glandula pienealis). Она расположена в центре мозга, и это основное вместилище души. В связи с этим, пишет Декарт, "необходимо знать, что, хотя душа связана со всем телом, есть, однако, в нём некая часть, где она выполняет свои функции особым, по сравнению с другими частями, образом... это не сердце и даже не мозг, а лишь его внутренняя часть; очень маленькая желёзка, расположенная в центре мозговой субстанции, подвешенная над проходом, через который духи передних полостей вступают в контакт с духами задних полостей, так что самые легкие её движения могут значительно изменить течение духов, как и, наоборот, минимальные изменения в беге духов могут внести большие изменения в движения этой желёзки".

В период «романтической медицины» начала XIX века немецкий психиатр Иоганн Гейнрот в своей публичной лекции в 1818 г. впервые использовал понятие «психосоматическая медицина». Он объяснил многие соматические болезни как психогенные, прежде всего в этическом аспекте. Так, причины туберкулёза, эпилепсии и рака он рассматривал как результат переживаний чувства злобы и стыда, а особенно сексуальных страданий. Десять лет спустя М. Якоби ввёл понятие «соматопсихическое» как противоположное и в то же время, дополняющее по отношению к понятию «психосоматическое». Новалис создал своего рода «психофизиологию», которая представляет собой учение о болезни, интуитивно объединяющее тело, душу и дух индивидуума.

Гениальные афоризмы Новалиса выходят далеко за пределы взаимодействия телесного и душевного; они предполагают смешение обоих этих начал во всём окружающем мире. Так, он считал, что «отделение тела от мира – это то же, что отделение души от тела» (1878). Понятие «психосоматическое болезненное состояние» он считал неточным, утверждая: «Болезни должны рассматриваться как телесное сумасшествие, в частности как навязчивая идея» (1897). Новалис защищал максимально широкую концепцию психосоматики: «Любое заболевание можно назвать психическим» (1898). Такие гениальные идеи не могли быть восприняты примитивной медициной тех лет, не менее натуралистической, чем в своё время греческая медицина. Эпохальные открытия в естествознании, химии, физике, физиологии произошли лишь в последующие десятилетия.

Безусловно, одним из духовных отцов становления психосоматического подхода следует считать Фридриха Ницше. Он создал философию, которая «исходит из тела и нуждается в нём, как в путеводной нити», говорил о «разуме тела», его «множественности с единым смыслом». Ницше не только предвосхитил ряд концепций Фрейда в учении о бессознательном и об аффектах, но и дал много указаний врачам по этому вопросу.

Провозглашённая им «новая мораль» должна была найти своё отражение в вопросах лечения, но не было ещё врачей, которые могли бы принять эту новую «практическую мораль» как «часть искусства и науки исцеления». «Учение о теле и диете», поскольку оно связано с «новым, более свободным порядком жизни, чем управление жизнью», необходимо считать обязательным.

История современной психосоматической медицины начинается с психоаналитической концепции З. Фрейда, который совместно с Брейером доказал, что "подавленный аффект", "психическая травма" путем "конверсий" могут проявляться соматическим симптомом. Фрейд указывал, что необходима "соматическая готовность" – физический фактор, который имеет значение для "выбора органа" и который можно представить себе в процессе его возникновения для всех «низших и высших школ».

С исторической перспективы развитие психоанализа можно считать одним из первых признаков противостояния одностороннему аналитическому развитию медицины во второй половине XIX века, узкоспецифическому углубленному изучению частностей и пренебрежению тем основным биологическим фактом, что организм — единое целое, и функционирование его частей может быть понято только с точки зрения системы в целом. Благодаря лабораторному подходу к живому организму было обнаружено огромное количество более или менее связанных между собой частей организма, что неизбежно привело к утрате перспективы. Понимание организма как сложного механизма, в котором каждый элемент взаимодействует с другим для неких определенных целей, либо игнорировалось, либо объявлялось чересчур телеологическим. Адептами данного подхода утверждалось, что организм развивается в силу определенных естественных причин, но не для какой-то цели. Машина, сделанная руками человека, разумеется, может быть понята на телеологической основе; человеческий разум создал ее для какой-то определенной цели. Но человек не был создан высшим разумом — это лишь мифологический концепт, которого современной биологии удалось избежать, аргументируя это тем, что тело животного следует понимать не телеологически, а на причинной и механистической основе.

Однако, как только медицина волей-неволей занялась проблемами душевной болезни, от подобной догматической установки пришлось отказаться — по крайней мере в данной области. При исследовании личности настолько очевиден тот факт, что организм является в высшей степени взаимосвязанным единым целым, что на него невозможно не обратить внимания.

Новейшее время

После первой мировой войны представитель гейдельбергской терапевтической школы Лудольф Крель уделил большое внимание психофизиологическим процессам физиологии, влиянию аффектов на телесные функции и на соматические заболевания. Объектом изучения стала личность больного, а не абстрактная патология. Эти представления получили дальнейшее развитие в фундаментальных работах Виктора Вайцзеккера. Этот параметр личностного Вайцзеккер характеризовал как введение субъекта в сферу патологии. По его мнению, психосоматика – не слагаемое качественно эквивалентных факторов, каковыми представляются душа и тело; новое понимание телесно-духовных соотношений позволяет видеть возможность переработки каждой жизненной ситуации в особое внутреннее состояние, а через него – в телесные установки, специфическую реакцию субъекта в период криза.

Психосоматика получила распространение в Германии также благодаря учению о функциональной патологии берлинского терапевта Густава Бергмана. Его наблюдения позволили открыть стадию “функционального нарушения побуждений”, предшествующую появлению органических изменений. Нарушения соматических функций при язвенной болезни, колитах и гипертонической болезни служат началом патогенетической цепи, предваряя этап структурных нарушений. Психосоматическое нарушение в психологическом плане ещё не означает наступления поломки деятельности, но физиологически оно манифестирует как постоянная готовность к патологии, и если она не угасает, то оказывает патогенное воздействие.