“Философия абсурда” А.Камю

       Философия Камю

       Камю - мыслитель  20-го  века,  он  получил  проблемы  абсурда  не  только  от  долгой  традиции  философской  и  религиозной  мысли, - крушение  моральных  норм  и  ценностей  в  сознании  миллионов  европейцев,  нигилизм  представляют  собой  факты  современности.  Конечно,  и  другие  культуры  знавали  нигилизм  как  следствие  кризиса  религиозной  традиции,  но  столь  острого  конфликта,  такого  разрушения  всех  устоев  история  не  знала.  Нигилизм  представляет  собой  выведение  всех  следствий  из  «смерти  Бога».  Прометеевский  бунт,  героическое  «самопреодоление»,  аристократизм  «избранных» - эти темы  Ницше  были  подхвачены  философами-экзистенциалистами.  Они  являются  определяющими  в  «Мифе  о  Сизифе»  Камю,  работе  с  характерным  подзаголовком - «Эссе  об  абсурде».

    Все сюжеты его произведений вращаются  вокруг отдельного человека и его  отношений с окружающим социальным и природным миром. Взгляды Камю развиваются в условиях, когда  вера в Бога утрачена, и стало  ясно, что человеческое существование  конечно в абсолютном смысле, т.е., что индивидуума ждет полное уничтожение. Если человек одинок и идет к своему неизбежному концу, то смысл его  жизни радикальным образом утрачивается.

       Подобно  всем  философам-экзистенциалистам,  Камю  полагает,  что  важнейшие  истины  относительно  самого  себя  и  мира  человек  открывает  не  путем  научного  познания    или  философских  спекуляций,  но  посредством чувства,  как  бы  высвечивающего  его  существование,  «бытие-в-мире».  Камю  ссылается  на  «тревогу»  Хайдеггера  и  «тошноту»  Сартра,  он  пишет  о  скуке,  неожиданно  овладевающей  человеком.  О  том,  что  spleen  или «русская  хандра»,  может понемногу овладеть  кем-нибудь,  известно  всем  и без философии.  Кьеркегор был первым  философом,  который придал  таким чувствам,  как «меланхолия»,  страх,  онтологический  характер.  Настроения  и чувства не  субъективны,  они приходят  и уходят  не  по  нашей воле,  раскрывают  фундаментальные черты нашего  существования.  У Камю  таким чувством,  характеризующим бытие  человека,  оказывается  чувство  абсурдности - оно  неожиданно рождается  из  скуки,  перечеркивает  значимость  всех  остальных  переживаний.  Индивид  выпадает  из  рутины  повседневной  жизни  («подъем,  завтрак,  четыре  часа  на  фабрике  или  в  конторе...»  и  т.д.),  он  сталкивается  с  вопросом:  «А  стоит  ли  жизнь  того,  чтобы  быть  прожитой?»  Камю  вспоминает  о  логическом  «самоубийстве»  и  Кириллове  Достоевского,  но  ближе  ему  постановка  этого  вопроса  в  «Или - Или»  Кьеркегора:  «Самоубийство - отрицательная  форма  бесконечной  свободы.  Счастлив  тот,  ко  найдет  положительную».  «Миф  о  Сизифе»  Камю  представляет  собой  поиск  такой  «положительной  формы»  бытия  в  мире,  в  которой  религиозная  надежда  умерла.  Вопрос  Камю  таков:  как  жить  без  высшего  смысла  и  благодати?

    ,,Есть  лишь одна по-настоящему серьезная  философская проблема, говорит Камю  – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь  того, чтобы её прожить, - значит  ответить на фундаментальный  вопрос философии. Всё стальное  – имеет ли мир три измерения,  руководствуется ли разум девятью  или двенадцатью категориями  – второстепенно. Таковы условия  игры: прежде всего нужно дать  ответ”.

    Если  спросят, продолжает Камю, на каком  основании я утверждаю, что это  самый важный вопрос, то я отвечу, что это очевидно из действий, которые  производит человек. ,,Галилей отдавал должное научной истине, но с необычной легкостью от нее отрекся, как только она стала опасной для его жизни. В каком-то смысле он был прав. Такая истина не стоила костра. Земля ли вертится вокруг Солнца, Солнце ли вокруг Земли - не все ли равно? Словом, вопрос этот пустой. И в то же время я вижу, как умирает множество людей, ибо, по их мнению, жизнь не стоит того, чтобы её прожить… Поэтому вопрос о смысле жизни я считаю самым неотложным из всех вопросов”.

    Если  человек добровольно расстается с жизнью, то, вероятно, потому, что  сознает, хотя бы инстинктивно, что  нет никакой глубокой причины  для того, чтобы продолжать жить и страдать, что мир чужд и враждебен  ему. Мир, который может быть хоть как-нибудь объяснен, - это наш знакомый, привычный мир. Но если Вселенная  вдруг лишиться иллюзий и интерпретаций, человек сразу же почувствует  себя в ней чужим, посторонним. Его  ссылка в этот мир бесповоротна, потому что он лишен воспоминаний о потерянной родине и надежды  на землю обетованную. Этот разрыв между  человеком и его жизнью, между  актером и его сценой и есть подлинное ощущение абсурда. (Вообще, само слово ab-surdus – от-глухого, т.е. некое несоответствие между тем, что человек говорит и как он говорит, когда не получается гармония, единство. Абсурд, таким образом, есть некая универсальная дисгармония).

    Так появляется важнейшее понятие философии  Камю – понятие абсурда. Благодаря  ему, его философию иногда называли ,,философией абсурда”.

    Обычно, говорит Камю, мы живём, ориентируясь на будущее и спокойно даём времени  уносить нас. ,,Завтра”, ,,позже”, ,,Когда у тебя будет положение”, ,,с возрастом ты поймёшь” – такие слова можно слышать чуть ли не ежедневно. Но наступает день, когда человек сознает, что он прошел известную точку на кривой и идет к своему концу. Он принадлежит времени, и по ужасу, охватывающему его, он узнаёт своего худшего врага. Завтра, ты всегда стремился в завтра, хотя всё должно было восставать против этого. Этот бунт плоти есть абсурд.

      Ещё один шаг, и ощущение  чуждости закрадывается в нас.  Это происходит, когда мы осознаём  твердость, плотность мира вокруг  нас. Мы чувствуем, до какой  степени какой-либо камень чужд  нам, с какой силой природа  или какой-либо ландшафт могут  отрицать нас. В глубине всей  её красоты есть что-то бесчеловечное,  и все эти холмы, мягкость  неба, очертания деревьев в одно  мгновение утрачивают своё иллюзорное  очарование и становятся более  далёкими, чем утраченный рай.  Первоначальная враждебность мира  через тысячелетия встает перед  нами. Эта плотность и чуждость  мира есть абсурд.

      Так возникает чувство абсурда.  Человек хочет понять мир, говорит  Камю. Но понять мир, значит  привести его к некоторому  единству, а это значит, свести  его к человеку, отметить его  своей печатью. Если бы человек  убедился в том, что окружающий  мир, подобно ему самому, способен  любить и страдать, он был бы  примирен или умиротворён. Равным  образом ум, стремящийся познать  реальность, почувствует себя удовлетворенным,  только если он сможет свести  её к мысли. Если бы ему  удалось эту мысль, обнаруженную  в бесчисленных явлениях, свести  к единому принципу, его интеллектуальная  радость была бы несравнима  ни с чем. Это страстное стремление  к единству, к абсолюту показывает  самый существенный импульс человеческой  драмы. 

      Стремление человека к абсолюту  вечно остается неосуществимым. Ибо, хотя первый шаг ума  состоит в различении истины  и заблуждения, человек убеждается  в том, что истина ему не  доступна. Что я знаю? – спрашивает  Камю. И отвечает: Я чувствую биение  своего сердца и заключаю, что  оно существует. Я осознаю вещи  окружающего меня мира, и я  заключаю, что он существует. На  этом заканчивается моё знание. Всё остальное – это конструирование.  Даже моё собственное сердце  навсегда остаётся неопределимым.  Между достоверностью моего существования  и тем содержанием, которым  я хочу наполнить эту уверенность,  существует пропасть, которую мне  никогда не удастся заполнить.  Навсегда я останусь чужим  для самого себя.

      Так же, полагает Камю, обстоит  дело с окружающим миром. Я  чувствую запах травы и вижу  звезды, и не могу отрицать  существование этого мира. Но  никакое знание на земле не  может дать мне уверенности  в том, что этот мир мой.  Я охотно верю в описания  явлений, которые даёт наука.  Но в конце концов мне говорят,  что вся удивительная и красочная  вселенная сводится к атомам, а атомы к электронам. Мне рассказывают  о невидимых планетарных системах, в которых электроны вращаются  вокруг ядра, т.е. объясняют мир посредством образа. Я начинаю понимать, что дело свелось к поэзии. Иначе говоря, я никогда ничего не узнаю. Эти мягкие линии холмов, этот вечер, опускающийся на моё потревоженное сердце, могут научить меня гораздо большему. Я осознаю, что с помощью науки я могу схватить феномены и перечислить их, но я никогда не смогу понять их. Так и разум со своей стороны говорит мне, что этот мир абсурден.

      Однако, в чём же состоит суть  абсурда? Только ли миру –  если его понимать как независящую  от человека реальность – принадлежит  это качество? Вовсе нет! ,,Я говорил,  что мир абсурден, но это сказано  чересчур поспешно. Сам  по  себе  мир  не  абсурден,  он  просто  неразумен,  так  как  полностью  является  внечеловеческой  реальностью,  не  имеющей  ничего  общего  с  нашими  желаниями  и  нашим  разумом.  Это  не  значит,  что  мир  непознаваем,  иррационален,  как  «воля»   у  Шопенгауэра  или  «жизненный  порыв»  Бергсона.

      Для  Камю  такие  представления   являются  также  антропоморфными,  дающими  нам  иллюзорное  представление  о  постижимости  первоосновы  мира - пусть  и   с  помощью  какой-то  иррациональной   интуиции.  Камю  достаточно высоко  ставит  эмпирическое  познание,  методы  науки.  Мир  вполне  познаваем,  от  одной  научной   теории  мы  переходим  к   другой,  более  совершенной.  В  мире  нет  окончательного,  последнего  смысла,  мир  не  прозрачен  для  нашего  разума,  он  не  дает  ответа  на  самые   настоятельные  наши  вопросы.  Количество  измерений  пространства  и  времени,  структуры  атома   и  галактики - эти  вопросы   при  всей  своей  значимости  для  науки  не  имеют   никакого  человеческого  смысла.  Мы  заброшены  в  этот  космос,  в  эту  историю,  и  на  вопрос  о  цели  существования,  о  смысле  всего   сущего  наука  не  дает  никакого  ответа.  Не  дала  его  и   вся  история  философской   мысли - предлагаемые  ею  ответы  являются  не  рациональными   доказательствами,  но  актами  веры.

       Камю  исследует  в  «Мифе  о  Сизифе»  два  неправомерных  вывода  из  констатации  абсурда.  Первый  из  них - самоубийство,  второй - «философское  самоубийство».  Если  для  абсурда  необходимы  человек  и  мир,  то  исчезновение  одного  из  этих  полюсов  означает  и  прекращение  абсурда.  Абсурд  есть  первая  очевидность  для  ясно  мыслящего  ума.  Самоубийство  представляет  собой  затмение  ясности,  примирение  с  абсурдом,  его  ликвидацию.  Такое  же  бегство  от  абсурда  представляет  собой  «философское  самоубийство» - «скачок»  через  «стены  абсурда».  В  первом  случае  истреблен  тот,  кто  вопрошает,  во  втором - на  место  ясности  приходят  иллюзии,  желаемое  принимается  за  действительной,  миру  приписываются  человеческие черты - разум,  любовь, милосердие  и  т.п.  Очевидная  бессмыслица  трансформируется  в  замаскированную,  человек  примиряется  со  своим  уделом.

       Религиозную  веру  Камю  считает  замутнением  ясности  видения  и  неоправданным  «скачком»,  примиряющим  человека  с бессмыслицей  существования.  Христианство  примиряет  со  страданиями  и  смертью  («смерть,  где  жало  твое»),  но  все  доказательства  существования  трансцендентного  порядка  сомнительны.  Унаследовав  от  картезианства  идеал  ясности  и  отчетливости  мышления,  Камю  отвергает  онтологический  аргумент - из  наличии  у  нас  идеи  Бога  нам  не  вывести  его  существования.  «У  абсурда  куда  больше  общего  со  здравым  смыслом, - писал  Камю  в  1943 г. - абсурд связан  с  ностальгией,  тоской  по  потерянному  раю.  Без  нее  нет  и  абсурда.  из  наличия  этой  ностальгии  нам  не  вывести  самого  потерянного  рая».  Требования  ясности  видения  означает  честность  пред  самим  собой,  отсутствие  всяких  уловок,  отказ  от  примирения,  верность  непосредственному,  опыту,  в  который  нельзя  ничего  приносить  сверх  данного.

       В  этом  своеобразие  позиции  Камю:  он  проповедует  ясность  разумного  решения,  завещанную  всей  европейской  традицией  «метафизики  света»,  начиная  с  Паскаля  и  вплоть  до  Гуссерля,  где  разум  уподобляется  видению,  истина - свету,  ложь - тьме,  божество - источнику  света  или  самому  свету.  Эта  метафизика  приобретала  характер  то  рационалистической  системы,  то  мистической  доктрины,  но  она  всегда  признавала  связь  человеческого  разума  и  разумного  (или  сверх  разумного)  космического  света.  У  Камю  ясностью  видения  наделено  только  конечное  существо,  заброшенное  в  чуждый  ему  мир.  Уже  потому,  что  ставил  выше  всего  этот  свет  разума,  поиск  смысла,  а  не  темные  стороны  человеческой  натуры,  он  и  в  «Мифе  о  сизифе»  далек  от  крайних  форм  европейского  нигилизма.

       Но  из  абсурда  следует  и  отрицание  универсальных  этических  норм.  Без  ницшеанского  энтузиазма  Камю  принимает  вывод  из  абсурда - «все  дозволенно».  Единственной  ценностью  становится  ясность  видения  и  полнота  переживания.  Абсурд  не  надо  уничтожать  самоубийством  или  «скачком»  веры,  его  нужно  максимально  полно  изжить.  На  человеке  нет  греха,  становление  «невинно»,  и  единственной  шкалой  для  оценки  существования  является  подлинность,  аутентичность  выбора.

    Если  Ницше предложил утратившему  христианскую веру человечеству миф  о ,,вечном возвращении”, то Камю предлагает миф об утверждении самого себя - с максимальной ясностью ума, с пониманием выпавшего удела, человек должен нести бремя жизни, не смиряясь с  ним - самоотдача и полнота существования  важнее всех вершин, абсурдный человек  избирает бунт против всех богов. Да, бытие  абсурдно, но своим бунтом, своей  борьбой против этой абсурдности (пусть  безнадёжной), построением жизненных  планов (пусть обреченных на провал) человек даже в этом абсурдном  мире может реализовать своё ,,Я”: ,,Осознавший абсурд человек отныне привязан к нему навсегда. Человек  без надежды, осознав себя таковым, более не принадлежит будущему. Это  в порядке вещей. Но в равной мере ему принадлежат и попытки  вырваться из этой вселенной, творцом  которой он является”.