Феноменологическая концепция формы

 

3.2 Концепции факторного анализа

 

Суть концепции факторов сводится к тому, что отыскиваются некоторые внеархитектурные причины, определяющие архитектурную форму. В такой редакции эта идея восходит к рационалистическим концепциям архитектурной формы ХIХ в. Обычно имеется в виду модификация морфологии, изменение параметров некоторого прототипа или схемы. Здесь перед нами характерная функциональная связь двух знаний. В новейшей редакции эта концепция пытается принять во внимание множество одновременно действующих «факторов», в числе которых научные знания разного рода: психологические, климатические, символические и пр.  
Факторы рассматриваются изолированно, порознь, хотя они действуют совместно. Следовательно, знание факторов не дает ключа к структурному формообразованию, но позволяет модифицировать отдельные параметры прототипа уже имеющейся формы.

Методологически концепция факторного анализа была инверсией рационального анализа причин, влияющих на формообразование, известного со времен Витрувия и получившего развитие в 19 столетии. Ошибка состояла именно в этой инверсии. Если имея готовую форму, мы всегда можем рассматривать те или иные ее отдельные свойства, как обусловленные внешними факторами, то обратный переход - от этих факторов к форме практически неосуществим. Осуществима лишь модификация исходного морфологического прототипа. Подобного рода задачи решались и решаются в проектировании издревле, особенно когда речь идет об отдельных модификациях, вызванных функциональными или конструктивными изменениями прототипа, Но решить этими методами задачи одновременного изменения многих функциональных и конструктивных изменений невозможно. Это позволяет говорить о факторных концепциях скорее как о методическом, чем теоретическом средстве проектирования.

 

3.3 Концепции системного проектирования

 

Наряду с факторными было предложено несколько концепций «системного проектирования». В этих предложениях рассматривается процесс проектирования, описанный , например, как последовательность логических шагов с обратной связью. На основе такой модели в методических схемах рассматривается уместность привлечения тех или иных знаний о форме проектируемой вещи на разных шагах проектного процесса. Тем самым создается норма или проект организации проектной работы

В некоторых случаях авторы работ по системному проектированию рассматривают и проблемы архитектурно-градостроительного проектирования. .

Так Д.К. Джонс замечает, что «конструктор - едва ли не единственный специалист современной промышленности, остающийся «целостником», а не «частичником»; он защищает свое творение как единое целое, которое нужно принять либо без изменений, либо же все до основания переделать.  
Джонс рассматривает современное проектирование как новый этап развития материальной культуры, приходящий на смену традиционным формам, ремесленной деятельности, при которых синтетическая целостность любой вещи достигалась «в процессе многовекового поиска методом проб и ошибок».

Исторический опыт изготовления и использования традиционных изделий Джонс связывает с понятием формы, определяя ее как «хранилище всей важной информации». Однако в состав этой информации Джонс не включает духовную культуру, стиль, полноту человеческих смыслов, ограничивая свою задачу технологическими и функциональными вопросами, которые трактуются им в духе теории факторов и не выходят за рамки обычной методики проектирования технических изделий. Инженерам приходится сталкиваться с аналогичной проблемой - синтеза множества функций и форм в едином агрегате. Решается эта задача как правило на путях изобретательства, не имеющего строгого научного алгоритма.

До появления промышленного дизайна бытовало предположение, что основное отличие архитектуры от «простого строительства» состоит в отсутствии у технического проекта художественной программы. Но после появления дизайна этим аргументом - как бы к нему ни относиться - уже оперировать не приходится. Нужно искать иные отличия. Одно из простейших отличий архитектуры от дизайна состоит в том, что объекты дизайна как правило мобильны или портативны, в то время как архитектура - стабильно привязана к участку земли. Однако важна не сама стабильность архитектурных объектов а их сращенность с землей. Архитектурные сооружения превосходят «простое строительство» не столько в том, что претендуют на некие художественные достоинства, сколько в том, что они причастны мифологии «гения места», сращены с наличными геологическими, биологическими и климатическими условиями, вплетены в историю этого места и населяющих его людей.

 

3.4 Кристофер Александер. От «синтеза формы» к форме синтеза

 

В конце 60х годов большой интерес вызвала книга американского архитектора К. Александера «Заметки к синтезу формы» , ибо поначалу казалось, что ее автору удалось преодолеть исходную трудность так и не преодоленную факторными и системными концепциями проектирования, а именно, учесть одновременное действие множества факторов в синтезе, не ограничиваясь модификацией архитектурных форм.  
С самого начала своих рассуждений Александер совершенно точно определяет культурно-исторический характер проблемы. 
Он противопоставлял «несамосознающие» культуры, в которых невозможна рефлексия методов строительства, «самосознающим» культурам, с развитой рефлексией, в том числе с развитыми науками и т.п. В «несамосознающих», или, проще говоря, «традиционных» культурах строительство, согласно его идее, эмпирически вырабатывает такие формы, которые не разрушают экологической и культурной целостности, в то время как «самосознающие» культуры постоянно разрушают экологическое равновесие и приводят к ощущению культурной неполноты.

Метод, избранный К.Александером, состоял в дополнении человеческого мышления и творчества компьютером, чтобы информация, необходимая для выработки новых форм, перерабатывалась бы по законам, отличным от законов формальной логики, которые автор отождествлял с законами человеческого мышления.

В концепции Александера знания, выступают как «требования» к форме, которые формулируются в разных языках и выражают особенности использования, изготовления, транспортировки вещи. Требования эти можно было бы классифицировать по каким-либо логическим основаниям, но этого-то Александер и стремился избежать. Он предложил группировать требования на основании их несовместимости друг с другом. Эта задача решалась с помощью ЭВМ. Человек (эксперт) устанавливает степень совместимости требований (общее число требований было достаточно велико - около двухсот), а затем машина по определенной программе формирует группы наименее противоречащих друг другу требований. Эти группировки требований служили основой для схематического определения пространственных способов их удовлетворения, затем эти пространственные схемы композиционно объединялись в единое целое.

Со временем сам Александер признал, что его метод практически не осуществим. Центральная процедура - отыскание графической схемы, дающей функциональное и пространственное разрешение для группы непротиворечивых требований, оказалась практически невыполнимой. Схематизация требований в какой-то мере осуществимая для плоских планировочных задач (единственный последовательный пример использования этого метода - проект планировки индийской деревни), оказалась невозможной для трехмерных задач.

Позднее Александер и его коллеги разработали совершенно иной подход, в котором использовались типовые схемы организации пространственных ситуаций, так называемые «паттерны среды». Число этих «паттернов» или образцов оказалось невелико - около 60-ти. Они стали использоваться в качестве языка общения архитекторов, будущих клиентов, строителей и заказчиков. Функция и форма в таком случае изначально образуют единое целое, которое сводится к историческому прототипу.

 

3.5 Пропедевтические концепции

 

В пропедевтических курсах, разработанных в 20е годы во Вхутемасе и Баухаузе также рассматривались всеобщие моменты формообразования, пригодные как для архитектуры, так и для дизайна, однако разрабатывались они по преимуществу архитекторами, отчего архитектурный характер в них выражен значительно отчетливее, чем в каких либо других концепциях. 
В этих учебных курсах предлагается аналитическое расчленение формы, не связанное с функциональной или конструктивной логикой строения вещи. Оно лежит в границах композиционного анализа. Однако основная проблема этого анализа остается той же, что и в рационалистических концепциях «факторов». Методы анализа, приложимые к «готовым» историческим формам они предлагали для синтеза новых форм. Выход из этой логически неразрешимой ситуации авторы пропедевтических курсов находят в том, что с самого начала вслед за расчленением формы следует схема ее последующего синтеза, обычно в виде образца решения учебной задачи. Декомпозиция формы в этом случае настолько же ориентирована на предложенные схемы целого, как и разложение ордера на колонну, антаблемент, базу, капитель, то есть схему сборки этих частей. Архитектор может модифицировать эти детали, изменить их очертания и размеры, но ключом, оправдывающим декомпозицию, остается конечная схема сборки.

Фактически пропедевтика предложила не только новые методы анализа архитектурной формы, но и новый словарь конструктивистского ордера, выдвинутого в противовес классическому ордеру и историческим архитектурным формам.

В пропедевтических курсах происходит трансформация внутренних форм во внешние. Композиционные схемы, строившиеся с помощью простейших геометрических построений, становились не только схемами внутренней структуры формы, наподобие решеток, описанных Ж.Зейтуном, но и образцами самой внешней формы.

В конструктивизме можно видеть не только образную метафору машины, но и конструктивную метафору внутренних логических структур геометрической схематизации формы.

 

3.6 Метафора и синтез в архитектуре

 

Метафора переносит модель одного целостного предмета на другой. Например, строение солнечной системы - на модель атома. В образной метафоре перенос осуществляется до и независимо от познавательного расчленения и рефлексии.

Д. Лукач предложил делить метафоры на дезантропоморфные и антропоморфные. Дезантропоморфные метафоры автор считает основой продуктивного развития науки и техники, но он полагает, что в искусстве действует принцип антропоморфизации действительности. В области архитектуры Лукач допускает более сложные отношения антропоморфных и дезантропоморфных тенденций.

Метафора - целостный перенос сложных закономерностей бытия, противостоящий изолирующей абстракции. Одну из наиболее впечатляющих метафор органической структуры архитектуры мы находим у Франка Ллойда Райта. Здания Райта не напоминают деревьев или трав. Идея роста здания из земли вверх, к свету, имеет для него не столько ботанический, сколько экологический смысл. Райт исходил из метафорического духа идеи организма . Метафоры жизни пронизывают и синтетическую концепцию И. В. Жолтовского.

Наконец, плодотворнейший вариант метафорического синтеза, предложенный в нашем архитектуроведении А.Г.Габричевским в начале 1920-х годов, опирался на концепцию жизни как стихийного взаимодействия динамики и статики в творческом взаимодействии материи и духа.

В отечественном архитектуроведении первым серьезное внимание метафоре уделил ученик А.Габричевского В.Маркузон в ходе исследования проблемы происхождения античного ордера. Споры о происхождении ордерной системы, начавшиеся еще в древности и сделавшиеся весьма популярными в Германии на рубеже веков, с новой силой вспыхнули тогда в советском архитектуроведении. Особенность точки зрения В.Маркузона состояла в том, что, не отрицая рационально-конструктивных моментов в происхождении ордера, он выдвинул более сложную гипотезу, согласно которой конструктивные причины были ассимилированы художественным сознанием. Перенос конструктивной системы из дерева в камень был, с точки зрения В.Маркузона, изобразительной художественной метафорой.

Метафорические переносы показывают, что проблемы синтеза в основном лежат в сфере координации морфологических и символических операций. Морфологические сочленения чаще всего сводятся к пространственным преобразованиям схем или фигур в границах одного функционального или символического значения.

Важнее, однако, символические трансформации. Порой это предложение новой морфологической конфигурации для традиционного символа, порой подыскание символа к новой морфологической структуре, порой это слияние двух ранее независимых символов в один или девальвация некогда устойчивого символа или замена его знака с положительного на отрицательный. Так, например, престижность высотных зданий уступила в свое время место моде на здания, расположенные «ближе к земле».

Обтекаемые формы технических объектов уступили место прямоугольным. . Вербальный отказ от символа обычно достигается его высмеиванием. В истории архитектуры мы видим иронию в критике разного рода «излишеств». Логика символических трансформаций и переоценок до сих пор почти не изучена.

Еще меньше изучены процессы синтеза феноменологических образов. Ясно лишь, что операции в области архитектурной феноменологии близки к откровениям. В них утверждается сугубо личный опыт архитектора, который может заразить других, но может остаться и невостребованным. Феноменологические трансформации предполагают символическую нейтрализацию форм, предпринятую, например Б. Чуми в его павильонах в парижском парке Ля Виллет.

 

3.7 От метафоры к мифу

 

Попытаемся подытожить способы синтеза архитектурных форм в рассмотренных концепциях. Синтез морфологических представлений - это конструктивное и композиционное сочленение форм, подгоняемых друг к другу в месте соединения. Порой в итоге такого соединения образуются эклектические гибриды, монстры или чудовища.

Особый случай символического синтеза - соединение функциональных описаний. Если функция , приписываемая архитектурному объекту уже опредмечена в технической или пластической форме, то вопрос сводится к соединению морфологий. Если же функция сохраняется в виде символа, то речь идет о функциональной программе для проектирования новой формы.

Феноменологический синтез есть опыт переживания, который утверждается с авторитетностью откровения.

Прибегая к метафоре, мы соединяем символические и морфологические свойства формы. Но выбор метафоры не есть ни операция над морфологией, ни действие в рамках заданной символической системы.

Не может он опираться и на феноменологию восприятия, ибо феномен, утверждаемый в метафоре, до ее применения еще не дан, отсутствует. Единственное, чем можно оправдать такой метафорический перенос в проектировании (а не в интерпретации готовой формы, как например при анализе классического архитектурного ордера), - это некоторое убеждение, взгляд, подобный пророчеству или откровению, создание мифа или усмотрение возможности мифологического порядка вещей.