Русско-шведская война

25 июня они, преодолев  труднопроходимую местность, приблизились  к Мендолаксу. С фронта позиция шведских войск была недоступна, а с флангов к ней вела только узкая дорога. Несмотря на это, Ласси решил атаковать противника. Но как только русские войска перешли в наступление, шведы оставили свои позиции и отошли в Фридрихсгам. Главные, же силы шведов сосредоточились в лагере при Сумме. Вслед за отступающим противником к Фридрихсгаму подошли русские войска. Как только шведам стали известны намерения Ласси, Левенгаупт поспешно отошел к Гельсингфорсу. Отступающие шведы сожгли Фридрихсгам.

2 июля Ласси получил из Петербурга приказ: если шведы отойдут за реку Кюмень, не двигаться дальше и остановиться здесь, а главные силы отвести на зимние квартиры к Фридрихсгаму. Но военный совет решил продолжать движение к Гельсингфорсу. Это решение Ласси мотивировал тем, что противнику надо нанести решительное поражение, заставить финские полки прекратить сопротивление и оставить шведскую армию при подходе русских войск.

В то же время отряд князя Мещерского вышел из Кексгольма и, двинувшись на север, без боя занял город Нейшлот. Далее Мещерский пошел на запад параллельно берегу Финского залива в 70-80 верстах от него. Вскоре его отряд занял город Тавастгус.

В августе армия Ласси окружила шведские войска у Гельсингфорса. Теперь шведская армия могла получать подкрепления только морем. Но и это связь скоро прекратилась, так как шведский флот из-за начавшейся эпидемии ушел из Гельсингфорса в Карлскрону, а эскадра Мишукова заперла шведскую армию с моря. В Гельсингфорсе были заперты 17 тысяч шведов, русских же было там не более 17,5 тысяч. Тем не менее, 24 августа командующий шведской армией генерал Буснет капитулировал. За несколько дней до этого генералы Левенгаупт и Будденброк оставили армию и бежали в Стокгольм «для отчета сейму о своих действиях». По условиям капитуляции шведским военнослужащим разрешили убыть в Швецию с личным оружием, полковая и крепостная артиллерия шведов (90 орудий) досталась русским. Финны, служившие в шведской армии, отказались ехать в Швецию и были распущены по домам. Вскоре войска Ласси и Мещерского соединились в городе Або.

Глава 3. Боевые действия на море в 1741-1743 гг.

В первые годы после смерти Петра Великого развитие флота шло по инерции, затем флот стал приходить в упадок.

В царствование Анны Иоанновны были приняты определенные меры к усилению боевой мощи Балтийского флота. В 30-х годах заметно возросло число строившихся судов. По табелю 1737 года в составе Балтийского флота положено было иметь: 27 кораблей (четыре 80-пушечных, шестнадцать 66-пушечных, семь 54-пушечных); шесть 32-пушечных фрегатов; два 24-пушечных прама; три 6-пушечных бомбардирских корабля; 18 флейтов; 8 пакетботов; 3 лоц-галиота; 5 шмаков; 2 фоб-яхты; 2 плавучие мастерские; 130. галер (девятнадцать 22-баночных, сорок одну 20-баночную и семьдесят 16-баночных галер); 33 палубных и 76 беспалубных корабельных ботов; 190 шлюпок (10-12-весельных); тридцать два б-весельных ялбота; девятнадцать 4-весельных шлюпок; 3 камели и 36 шесть плашкоутов различной длины.

К концу правления Анны Иоановны некомплект по кораблям 1 ранга составлял два корабля, 2 ранга – семь кораблей, а по 54-пушечным, отнесенным к кораблям 3 ранга, сверх штата было два корабля.

Несмотря на то, что по принятому штату полагалось иметь 130 галер, Верховный тайный совет приказал подготовить 90 галер. Так как в это время были в наличии только 83 галеры, и еще пять строили, то галерному мастеру М. Черкасову приказали заложить две новые 20-баночные галеры. Одновременно решили заготовить лес на 40 галер, в том числе на 10 методом подряда и на 30 – из казанских государственных лесов. С января 1733 года галеры стали строить исключительно «французским ма-ниром», так как именно такие суда могли с одинаковым успехом действовать и в шхерах, и в открытом море. На их строительство шли как дубовые, так и сосновые леса. По предложению адмирала Н.Ф. Головина 24– и 23-баночные галеры постепенно заменяли на 22-баночные, а старые 20-баночные – на новые 16-баночные.

Всего при Анне Леопольдовне в состав Балтийского флота вошли три 66-пушечных корабля, два бомбардирских корвета и свыше двадцати мелких судов. На бумаге Балтийский флот выглядел весьма внушительно, однако уровень боевой подготовки был крайне низким. Например, кампания 1739 года на Балтике началась только... 1 августа. Кампания 1740 года – 29 июня. При этом в 1739 году флот дошел лишь до Красной Горки (если это вообще можно считать выходом в море), а в 1740 году – аж до самого Ревеля! Эскадры в Ревеле к тому времени уже давно не было. Там держали только брандвахту. Весь флот базировался исключительно в Кронштадте. Впрочем, две базы были бы излишней роскошью, учитывая количественный состав флота. В 1737,1739 и 1740 годах в море выводилось только по пять кораблей, а в 1738 году вообще четыре. Число фрегатов, принявших участие в кампании, снизилось с шести в 1737 году до трех в 1740 году.

Острейшей проблемой к началу войны стала катастрофическая нехватка личного состава – некомплект составлял 36% (1669 матросов и 1034 солдата). Из 5 тысяч ожидаемых рекрутов прибыли только 1370. Большая нужда была в опытных штурманах и лекарях. Нанимать штурманов и боцманов срочным порядком в самый канун войны пришлось русскому послу в Голландии Головкину. Это удалось ему лишь частично.

С началом войны русские корабли были расставлены у Кронштадта так, чтобы совместно с береговыми батареями отразить нападение неприятеля.

Шведский флот действовал куда более активно. В мае 1741 года из Карлскроны под командованием вице-адмирала Томаса Райалина вышли пять кораблей – «Улрика Элеонора» (76-пушечный), «Принц Карл Фреде-Гардемарин» (72-пушечный), «Стокгольм» (68-пушечный), «Финляндия» (60– или 70-пушечный), «Фреден» (42-пушечный) и четыре фрегата. Чуть позже к ним присоединились еще пять кораблей: «Фригет» (66-пушечный), «Бремен» (60-пушечный), «Гессен Кассель» (64-пушечный), «Верден» (54-пушечный) и «Дроттнинггольм» (42-пушечный). С этими силами Райалин вошел в Финский залив и занял позицию между Гогландом и финским берегом. Галерный флот шведов под командованием Акселя Фалькенгрена расположился в двух милях к югу от Фридрихсгама, чтобы обеспечить лучшее взаимодействие флота и сухопутных сил.

Придя в восточную часть Балтийского моря, шведский флот занял позицию в районе острова Аспэ. Периодически посылались отдельные корабли на разведку к Рогервику, Гогланду и Соммерсу. Сначала причиной бездействия были соответствующие инструкции из Стокгольма, затем – вспыхнувшая среди экипажей эпидемия, от которой к середине августа умерли свыше 700 человек. На корабли постепенно пришлось перевести из армейских полков тысячу человек. В сентябре скончался сам Райалин. Его сменил контр-адмирал Аарон Шёшерна. Вскоре к его эскадре присоединились еще два корабля – «Готга» (72-пушечный) и «Скания» (62-пушечный). Но и это не заставило Шёшерну решиться на какие-то действия. В октябре его эскадра вернулась в Карлскрону. В этой безрезультатной кампании шведы потеряли разбившимся у финских берегов 34-пушечный фрегат «Сварта Орн».

И уж совсем «драку кривых со слепыми» напоминают действия русских и шведских эскадр на севере. С июня 1741 года в Северном море находились 54-пушечный корабль «Оланд» и фрегат «Фама», так как шведы опасались перехода русских кораблей из Архангельска в Балтийское море вокруг Скандинавии.

Еще до начала войны, в мае-июле 1741 года, отряд судов Балтийского флота перешел из Ревеля в Архангельск. В его составе были 3 фрегата: 46-пушечный «Вахмейстер», 32-пушечные «Декронделивде» и «Кавалер». Зачем понадобилось посылать к черту на кулички ценные фрегаты с основного театра боевых действий – можно только гадать. Тем более что к началу войны в Архангельске были закончены постройкой три линейных корабля и два фрегата (54-пушечные «Святой Пантелеймон» и «Святой Исаакий», 66-пушечный «Леферм» и 32-пушечные «Меркуриус» и «Аполлон»). Эти суда сошли на воду в 1739– 1740 гг. на Соломбальской верфи.

«Святой Пантелеймон», «Святой Исаакий», «Леферм» и «Аполлон» в июле 1741 года отправились из Архангельска в Кронштадт, но по неведомым причинам, дойдя до Кольского полуострова, решили зазимовать в незамерзающей Екатерининской гавани. Судя по всему, стоянка была вызвана боязнью шведов. А летом следующего года эскадра двинулась... назад в Архангельск, куда и прибыла 22 июня 1742 года.

19 июля 1742 года из Архангельска  вышла уже солидная эскадра  под командованием вице-адмирала  П.П. Бредаля. В его составе были корабли «Святой Пантелеймон», «Святой Исаакий», «Леферм» и «Счастье» (66-пушечный), фрегаты «Меркуриус», «Аполлон», «Кавалер», «Вахмейстер» и «Декронделивде», а также один гукор. Корабль «Благополучие» в июне 1742 года при переходе через бар Северной Двины сел на мель. Впоследствии его починили, но ввиду «неблагонадежности к плаванию» переоборудовали в блокшив.

Эскадра Бредаля 10-11 августа у мыса Нордкап попала в шторм. Посему все четыре корабля зашли в Екатерининскую гавань и там зазимовали, а все фрегаты и гукор вернулись в Архангельск.

15 июля 1743 года корабль  «Святой Исаакий» и 66-пу-шечные корабли, спущенные летом 1742 года в Соломбале, «Екатерина» и «Фридемакер», вместе с фрегатами «Меркуриус», «Аполлон» и «Кавалер» и гукором «Кроншлот» вышли из Архангельска. Фрегаты «Декронделивде» и «Вахмейстер» было решено «за ветхостью» не брать, они так и сгнили в Архангельске. Эскадра зашла в Екатерининскую гавань, где зимовали корабли «Святой Пантелеймон», «Святой Исаакий», «Леферм» и «Счастье». 6 августа объединенная эскадра двинулась на Балтику. Спустя четыре дня эскадра попала в шторм, и корабли потеряли друг друга из виду.

Корабли «Святой Пантелеймон», «Святой Исаакий» и «Екатерина» и фрегат «Кавалер» в ноябре 1743 года все-таки сумели добраться до Кронштадта. Фрегат «Меркуриус» 13 сентября 1743 года в проливе Каттегат напоролся на песчаную банку у острова Ангольт и был разбит волнами. Катастрофа произошла из-за того, что капитан фрегата Алексей Нагаев перепутал свет маяка со светом корабельного фонаря. Но весь экипаж спасся. А корабли «Леферм», «Счастье» и «Фридемакер» в очередной раз вернулись в Екатерининскую гавань, где и зазимовали. Эти три корабля пришли в Кронштадт только в июле-августе 1744 года Фрегат «Аполлон» вернулся в Архангельск и пришел в Кронштадт тоже в 1744 году.

Эта одиссея показывает не качество судов, построенных на Соломбальской верфи (ни один корабль не погиб в шторм), а бездарность и трусость командного состава. Между тем, до 1741 года Бредаль официально считался опытнейшим моряком. Еще бы, он поступил на русскую службу в 1703 году, за Гангут получил золотую медаль. Поражение же у Федотовской косы в 1738 году, когда Бредаль погубил почти всю вверенную ему Азовскую флотилию, Адмиралтейств-коллегия спустило на тормозах. Но то, что сходило при Анне Иоанновне, не прощалось при Елизавете Петровне. В 1744 году Бредаля отдали под суд. Дело оказалось сложное и потому затянулось. В 1744 году Бредаль умер, не дождавшись приговора. Странно, что отечественные историки флота не только не попытались разобраться в этом деле, а наоборот, предпочитают не упоминать о нем даже в узкоспециальных изданиях.

При таком состоянии архангельских эскадр шведские каперы могли безнаказанно прервать торговлю Архангельска с Европой. Однако ничего подобного не произошло. Наоборот, в 1741 году в Архангельск прибыли для перевозки русского зерна 96 кораблей (в основном голландских), что было даже больше обычного. Еще более странным кажется безразличие шведов к русской торговле на Балтике. Шведский король Фредерик I в начале войны недвусмысленно приказал своим военно-морским силам не допускать торговые суда в русские порты, а также поощрял частных лиц брать каперские патенты. Тем не менее, большая часть нейтральных судов проходила не только в Ригу и Ревель, но и в Кронштадт.

До конца 1741 года русский и шведский флоты не вступали в огневой контакт. Лишь 15 августа дубель-шлюпка мичмана Ивана Дирикова стреляла по шведским гребным судам, но не добилась попаданий. Русский флот упрямо стоял в Кронштадте. Лишь один раз фрегат «Россия» вышел на разведку к Выборгу, а фрегат «Гектор» – в район Красной Горки. Галеры с десантом пехоты большей частью стояли у Ораниенбаума, а часть галер подошла к северному берегу Котлина. Дело в том, что во времена Петра русские считали Финский залив севернее Котлина абсолютно непригодным для судоходства. Но в 1740 году одно иностранное купеческое судно обошло Котлин с севера (позже его маршрут был назван «Северным фарватером»).

В 1741 году галерный флот бездействовал так же, как и корабельный. Основной причиной этого было бездарное командование и «кризис в верхах». Известную роль сыграло и отсутствие обученных гребцов. Пришлось срочно заняться обучением команд, для чего выделили три галеры, которые плавали возле Кронштадта. О состоянии галерного флота красноречиво говорит дело капитана Ивана Кукарина. Ему поручили принять командование тремя учебными галерами и еще восемь использовать для перевозки солдат из Петербурга в Кронштадт. Кукарин ничего этого не сделал, будучи постоянно пьяным. Вызванный для объяснений в Адмиралтейств-коллегию, он и туда «явился в чрезвычайном пьянстве». Взятый под арест, капитан даже не понял этого и проснувшись ночью, принял караульного солдата за своего слугу. Тот пытался объяснить ситуацию, но получил оплеуху. Зимой Кукарина отправили в отставку.

В кампанию 1743 года шведский флот в составе пятнадцати кораблей, пяти фрегатов, трех бригов, одного брандера, двух бомбардирских кораблей и двух госпитальных судов в конце мая вышел из Карлскроны и 5 июня прибыл к острову Аспэ. Командовал флотом адмирал Аарон Шёшерна

Русский флот начал выходить на рейд с 19 мая. Первыми вышли корабли «Астрахань», «Ревель», «Северная Звезда», «Кронштадт», три фрегата и два прама, которые до 30 мая постепенно ушли в крейсерство. Командовал ими контр-адмирал Денис Спиридович Калмыков.

Как в русском, так и в шведском флотах свирепствовали эпидемии заразных заболеваний. К 31 мая 1743 года в русском флоте на Балтике имелось 3315 больных, причем ежедневно к ним прибавлялось еще человек 60-80. Взамен больных брали людей из сверхштатных Дербентского, Сальянского и Дагестанского полков. Многие солдаты этих полков участвовали еще в Каспийском походе и имели морской опыт. 5 февраля 1743 года эти три полка и к ним еще Бакинский полностью обратили на комплектование флота и официально ликвидировали.

8-9 июня к Калмыкову  смогли уйти «Основание Благополучия», «Святой Андрей», «Архангельск»  и три бомбардирских корабля. 20 июня в Кронштадт из Невы  перешел новый бб-пушечный корабль «Святой Петр». Наконец, 23 июня в море вышел Мишуков на «Святом Александре». С ним были «Ингерманланд» (на нем шел младшим флагманом Я.С. Барш) и «Северный Орел». На следующий день они соединились с кораблями Калмыкова. В течение следующих пяти дней пришли «Слава России», «Азов» и «Нептунус». «Новая Надежда» по ветхости использовалась как госпитальное судно. Таким образом, русские основные силы насчитывали тринадцать кораблей и три фрегата.