Теория государственного управления

Освоение истории особо актуально в переломные периоды, поскольку при выборе направлений и путей движения в будущее, новых форм и механизмов жизнедеятельности крайне важно не ошибиться в том "фундаменте", том исходном начале, той опорной точке, из которых и на которых предполагается вести дальнейшее созидание. Ведь за иллюзии я заблуждения, обман всегда приходится платить не одним, так другим.

Второй момент, заслуживающий внимания, — это взаимосвязи человека и общества. Когда-то философ, богослов, эмигрант В.В. Зеньковский, оценивая итоги поисков и размышлений около 120 русских философов на протяжении XVIII — XX веков, писал: "Если уж нужно давать какие-либо общие характеристики русской философии... то я бы на первый план выдвинул антропоцентризм русских философских исканий. Русская философия не теоцентрична (хотя в значительной части своих представителей глубоко и существенно религиозна), не космоцентрична (хотя вопросы натурфилософии очень рано привлекали к себе внимание русских философов) — она больше всего занята темой о человеке, его судьбе и путях, о смысле и целях истории. Прежде всего это сказывается в том, насколько всюду доминирует (даже в отвлеченных проблемах) моральная установка .

Действительно, трудно сыскать в сознании других народов столько размышлений о сущности человека и его месте во Вселенной, как у россиян. Но одновременно нельзя не видеть, что поиски "опорных точек" в мышлении, поведении и деятельности человека велись в большинстве случаев только в нем самом, преимущественно в его совести. Вопросы же о том, что делало человека тем или иным, отчего в нем не всегда присутствовала совесть, что побуждало человека совершать, и довольно часто, неблаговидные поступки, ставились и обсуждались редко. И это в то время, когда именно общественные связи, которые заставал человек при рождении, 'которые сопровождали его всю жизнь и при-

1Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 1. Ч. 1. Л., 1991. С. 16.

нуждали "вписываться" в них, накладывали решающий отпечаток на его личность, формировали его мировоззрение, разум и душу. Такие общественные институты, как семья, собственность, мораль, право и государство, имеющие определяющее значение для человека, у нас почти никогда не пользовались авторитетом, идущим не от силы, а изнутри — из понимания. Они традиционно отчуждались от человека и противопоставлялись его свободе, индивидуальному "я".

Эти общественные институты были чуть ли не сведены на нет в советский период: семья была заменена на "обескоренение" и классовую солидарность, собственность — на котомку "пролетария", мораль — на "веру" в коммунизм, право — на революционную целесообразность, государство -- на силовой механизм реализации партийного руководства. Были дискредитированы и подкрепляющие общественные институты: традиции, обычаи, нормы, стимулы, санкции и т.д. Последствия подобного состояния общественных связей очевидны, как и предвидел И.А. Ильин: "Сама русская душа в этих муках и унижениях менялась: слабое разлагалось, сильное закалялось, доброе гибло, злое ожесточалось; в души изливался яд соблазна — страха, пресмыкания, предательства, деморализации и самого бесстыдного революционного карьеризма" . Поэтому когда я пишу о государственном управлении и возлагаю на него большие надежды, то не забываю и не умаляю другие общественные институты; наоборот, само государство рассматриваю в тесной связи с ними и считаю, что без серьезных преобразований в семье, собственности, морали и праве и, соответственно, в традициях, обычаях, нормах (правилах) поведения, ценностях, идеалах и прочее демократическое, правовое государство не может состояться. В том-то и заключается комплексность и системность исследования, что при освещении какого-либо одного явления (в данном случае государственного управления) оно предполагает и учитывает множество общественных связей, определяющих в конечном счете его сущность.

Третий момент, сказывающийся на историческом развитии и влияющий на многие процессы сегодня, усматривается в особенностях российского сознания, как общественного, так и индивидуального. Представляется, что оно в высшей степени ирреально, во многом оторвано от процессов жизни, существует как бы само по себе и заполнено обширными иллюзорными стереотипами. К тому же по каким-то неясным основаниям наше сознание несамостоятельно, очень податливо к различным подражаниям и влияниям. Трудно перечислить, кому только в истории

1Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. М-, 1992. С. 342.

нашего сознания у нас не кланялись: мистицизму, шеллингианству, гегельянству, материализму, радикализму, позитивизму, неокантианству, марксизму, неомарксизму, либерализму, консерватизму, монархизму, христианскому демократизму и т.д. и т.п. И это в то же самое время, когда наши народы являли миру уникальные дарования в живописи, в музыке, в поэзии, в театре и кино, в науке, в художественной прозе, в полководческом искусстве, в политической мысли, в современной технологии — буквально в каждом виде человеческой деятельности! Многие научные работники уехали за границу и там обрели себе славу первоклассных ученых. И еще один штрих: при заимствованиях и копировании у нас часто оригинал интерпретировали и трансформировали таким образом, что от него мало что оставалось. Ощутимо желание все сделать непременно самобытным, отличным от других. Нередко единичные экземпляры технических или технологических новаций свидетельствовали о большом таланте, но оказывались неприменимыми в массовом производстве. Короче, сознание состоит из глубоких противоречий, парадоксов, обильных "шумов", что в конечном счете отрицательно влияет на социальную практику и, конкретно, на решение общественных проблем.

Справедливым будет, наверное, и критическое отношение к состоянию и исторической роли научного общественного сознания. Многие, думаю, согласятся с тем, что наблюдается сужение, искусственное ограничение круга интеллектуальных источников, используемых в научных размышлениях. Распространено создание одних книг из других, следование одних авторов в рамках постулатов других (принцип приверженности кому-то и чему-то). Выверки же того, как те или иные мысли, идеи, разработки реализуются в жизни, что они дают для нее, какие приносят объективные результаты, почти не проводятся. Если что-то подобное происходит, то, как правило, для того, чтобы одни мысли и идеи резко отвергнуть и на их место тут же выдвинуть другие. Серьезных исследований эффективности духовного производства не сыскать. Ориентация идет в основном на источники европейской культуры, да и то избирательно. Богатство мыслей Востока и Юга (по отношению к России) является в лучшем случае достоянием незначительного круга специалистов и слабо вводится в общий интеллектуальный процесс. Получается, что российская научная общественная мысль развивается на базе не синтеза мировой культуры, а освоения лишь отдельных ее фрагментов и их искусственной "прививки" на национальной почве.

Является также ограниченным использование собственных (российских) творческих приобретений. Пресловутое деление на

религиозный и светский подходы, на классовые и сословные позиции, на "преданность" известной идеологии и т.д. постоянно приводило и приводит к тому, что многие авторы творят в строго очерченном пространстве и в опоре на отвечающие только им источники (или предшественников). Формирование целостности творческого процесса России во всей его противоречивости, внутреннем напряжении и борьбе суждений, а также связанности и дополнительности всего спектра интеллектуальных поисков, от крайне "правых" до крайне "левых", никак не начинается.

Заметно, далее, настойчивое стремление тех, кто связан с научной общественной мыслью, к назойливому постулированию своих выводов, оценок, предложений, рекомендаций и прочих мыслительных "изобретений". Чуть ли не каждый, кто хоть что-то знает, уверен в непогрешимости своих взглядов и уже глаголет истины, и к тому же в последней инстанции. Когда-то И.А. Ильин, раскрывая различные способы мышления, писал "дедукция знает все заранее: она строит систему произвольных понятий, провозглашает "законы", владеющие этими понятиями, и пытается навязать эти понятия, "законы" и формы — живому человеку и Божьему миру". Кажется, жизнь основательно учила, но и сегодня дедуктивный метод очень популярен: вместо самостоятельного и ответственного осмысления своей истории, своего наследства и нынешнего состояния непрерывно провозглашаются все новые и новые концепции, программы, модели, идеи. Ничего, что они не реализуются, на их место выдвигаются другие и создается таким образом видимость "бурления" научной мысли.

Порой обеднение общественных наук и их созидательных возможностей происходит и по той причине, что выдвижение оригинальной идеи, логическое обоснование постулата, формулирование определенной концепции, создание иного интеллектуального продукта считается в большинстве самодостаточным и как бы завершающим соответствующий процесс. Вроде того, что слово сказано и тем самым, мол, и дело сделано. Не из-за этого ли у нас так любят обсуждать программы, проекты, планы, намечать грандиозные цели, обещать колоссальные преобразования и т.п. и совсем избегают анализа того, а что же из этого получается и каков конечный результат свершенного?

Имеет место также обширная фетишизация слова, понятия, термина, которые, будучи "сконструированы", становятся самодовлеющими, выдаются за реалии и воспринимаются как бы осуществленными в жизни. Это относится и к прошлому, и к

\Ильин И.А. Наши задачи. С. 169.

настоящему, и, вероятно, к будущему. Возникла и поддерживается власть слова, которую обозначают понятием "логократия". Ее смысл М. Мамардашвили раскрывает следующим образом: "...В рамках этой власти все происходит лишь для сообщения о происшедших событиях. И наоборот: происходит только то, о чем можно соответствующим образом сообщить. Что можно изобразить и что уже заранее имеет нужное изображение. Только совпадающее с этим готовым изображением имеет право на существование: и дела, и чувства, и мысли... Это фантастическая идеократическая власть! Ибо власть ее над реальностью и над умами фантастична во всех смыслах" . Трудно сказать ярче о трагизме общества, в котором господствует слово и вокруг интерпретации слов и поиска новых сосредоточено столько интеллектуальных сил, да к тому же и средств массовой информации.

Разумеется, можно поднимать и много других пластов нашей общественной и частной жизни и пытаться их анализировать. Но цель моя более скромна и заключается лишь в констатации того, что историческая опора у нас весьма противоречива, неустойчива, многозначна, содержит в себе различные возможности. В ней есть все, что бывает в тысячелетней истории больших народов. Она не лучше, но и не хуже той исторической опоры, которую имели когда-то или имеют сегодня другие народы. Слова H.A. Некрасова: "Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь!" — и теперь достоверно характеризуют наше положение. Я не принимаю те суждения, в которых одни призывают "посыпать голову пеплом", каяться, уничижаться, представлять себя бедными и отсталыми, а другие, столь же малодоказательно, кричат о нашем величии и уверяют в быстроте решения всех проблем.

Полученное от прошлого наследство открывает нам много возможностей. Но ни одну из них оно не гарантирует, ибо результат и качество любого дела зависят от того, кто и как его делает. Важен правильный выбор из возможностей.

* *

__                         А

Прежде всего мне представляется, что надо бы задуматься над тем, почему в нашей истории практически постоянно победа соседствует с поражением, успех сопровождается неудачами, взлет таланта тонет в пучине безразличия, нравственный порыв не трогает сердца обывателей, великие цели гибнут из-за массовой инертности, проповеди христианских добродетелей не влекут за собой реальных поступков, выстроенное что-то в одном месте

^Мамардашвили М. Как я понимаю философию? М., 1992. С. 136.

непременно низводится на нет разрушением в другом и т.д. Без познания и раскрытия (честно, мужественно и правдиво) действительной, сущей (а не мнимой, должной) диалектики жизни нам не выйти на устойчивый, созидательный путь развития.

Поневоле всплывают в памяти слова, написанные более 80 лет назад и по-прежнему актуальные сегодня: "Если русское общество действительно еще живо и жизнеспособно, если оно таит в себе семена будущего, то эта жизнеспособность должна проявиться прежде всего и больше всего в готовности и способности учиться у истории". Раньше не учились, чаще всего вообще отрицали закономерности и уроки истории. Каждое поколение полагало, что именно оно и только оно творит историю, что все ему по плечу и все подвластно. Может быть, хоть теперь начнем учиться?

И здесь (в аспекте отношения к истории) следовало бы осознать две зависимости. Каждый исторический период, и даже миг, олицетворяет собой всего лишь звено между прошлым и будущим. Именно звено, а не разрыв, не пустоту, не провал. А звено не может рассоединять временные отрезки общего исторического потока. Оно их сцепляет! Сцепляет во всем: в хорошем и плохом, в достойном и негативном. Послеоктябрьские дела творили те, кто сформировался в дооктябрьский период. И использовали они дооктябрьское наследие. В свою очередь август 1991 года и все связанное с ним сделали воспитанники "коммунистического" режима, опираясь на то, что создано этим режимом.

Любой переход из одного общественного состояния в другое есть не просто сбрасывание, забвение прошлого, отжившего и неоправдавшего себя, но одновременно и впитывание, использование того, что носило общечеловеческий характер (было универсальным, типичным), отличалось рациональностью и эффективностью, способно и дальше служить обществу. В истории в конце концов всегда действовали люди, и они не могли не создавать что-то нужное, ценное, полезное для самих себя и потомков. Разумеется, понять и освоить полученное историческое наследие гораздо труднее и хлопотнее, чем его просто отбросить или разрушить. К сожалению, и в нынешние дни, когда вроде бы не на словах, а на деле начали осуществлять глубокие преобразования экономической и политической систем, формирование демократического, правового государства, возрождение духовной культуры, становление новых взаимоотношений с мировым сообществом, все еще нельзя сказать, что мы выработали обоснованное и справедливое отношение к своему прошлому. Вновь

lБулгaкoв С.Н. Героизм и подвижничество// Вехи. Интеллигенция в России. М., 1992. С. 43-44.

"до основанья мы разрушим, а затем...", вместо того, чтобы все лучшее, что было создано умом и руками наших предков и нас самих, взять в будущее.

В общество "вброшены" опасные для него идеи о ненужности управления в обновленческих процессах. Умышленно или по незнанию сеются иллюзии, что современные преобразования чуть ли не автоматически, как бы сами собой (в силу их внутренней логики) приведут наши народы к благополучной и высококультурной жизни. Идет активная ориентация на Запад, но при этом как-то упускается из виду, что Запад, начиная с эпохи Возрождения, шел к сегодняшнему состоянию почти пять веков и что на Западе давно выше всего ценится управление — умение организовать труд и взаимодействие многих людей.