Торговля и таможенное дело в Великом Новгороде

Возможно, что в XII—XIII вв. немцам разрешалось торговать в новгородской «глубинке», допускалась ограниченная розничная торговля. Однако уже в XIV—XV вв. область торговой деятельности ганзейцев сузилась до пределов самого Новгорода, а в 1416 г. по решению вечевого схода была запрещена и розничная их торговля.96

В целом ганзейская торговля в Новгороде была стеснена в большей степени, чем в других странах. «Причина, — отмечал И.М. Кулишер, — заключается в том, что там ганзейцы пользовались гораздо большей силой и могуществом, чем на Руси. В Англии, как и в Норвегии, большую роль играла задолженность короля и аристократии немецким купцам, в силу которой и ради получения новых займов они вынуждены были соглашаться на всевозможные льготы, доходившие до того, что в Англии ганзейцы могли торговать не только с гостями в розницу, но и в селах непосредственно с крестьянским населением, совершенно обходя английское купечество, которое не могло развиваться при таких условиях; мало того, пошлины при вывозе и ввозе товаров ганзейцы нередко уплачивали в меньших размерах, чем сами англичане».97

К настоящему времени сохранилось не много свидетельств об уплате иностранцами в Новгороде таможенных пошлин и торговых сборов. «По общему мнению историков, — отмечает Н.А. Казакова, — одной из важнейших привилегий ганзейцев в Новгороде и источником больших прибылей <...> являлось почти полное освобождение ганзейских купцов от уплаты пошлин».98

В Гостинополье, где немцы перегружали свои товары в новгородские ладьи, с них взималась проезжая пошлина. По торговому договору 1269 или 1270 г. (мнения исследователей о датировке договора расходятся) ее ставка с каждого судна должна была составлять одну марку кун или гривну кун, независимо от количества товара, а с судна, груженного мясом, мукой или пшеницей, — полмарки кун (⅛ марки или гривны серебра). Остальные продовольственные товары ввозились беспошлинно.99

В самом Новгороде взималось весчее (вес, пуд) — таможенная пошлина за предпродажную операцию по взвешиванию товара.100 Ю.А. Гагемейстер допускал, что весовые деньги составляли «главную в Новгороде пошлину».101 Согласно договору 1262—1263 гг., заключенному Александром Невским с немцами, размер «весчего» за провес продаваемых или покупаемых товаров составлял две куны от капы (три пуда, или восемь ливонских фунтов) или с каждого положенного на скалвы (весы) весчего товара.102 По древнерусскому обычаю, весовая пошлина взималась не с продавца, а с покупателя.103 В договоре 1269 г. размер весчего не определялся, говорилось лишь, что платить нужно по старине.104 «По-видимому, — отмечал И.М. Кулишер, — и самые весы стояли на Немецком дворе <...> Но весовщик был, надо полагать, новгородец. В предъявляемых немцами требованиях назначенный весовщик должен целовать крест в уверение, что будет вешать одинаково для обеих сторон, а при взвешивании серебра гость может требовать вторичной поверки — очевидно, гости не очень доверяли весовщику и старались обезопасить себя от возможных с его стороны злоупотреблений».105

П.П. Мельгунов (к сожалению, без указания источника) упоминал также о пошлине, которая взималась в Новгороде с продажи привозных иностранных товаров. «Летние гости, — уточнял он, — платили ¼% со стоимости товаров, а зимние, которые приезжали большею частью не из далеких стран, а приходили сухопутно, платили ⅛% пошлины. Пошлина уплачивалась при самой продаже товара и притом не продавцом, а покупателем; она называлась мытом».106

Возможно также, что немецкие купцы принуждались к уплате особого налога в пользу князя. Однако с какого-то времени этот сбор утратил свое прежнее значение и, по словам Н.А. Казаковой, «был заменен обязанностью ганзейцев подносить великому князю подарки (обычно это были сукна, вина) при посещении ими Новгорода».107

С таможенной точки зрения несомненный интерес представляет вопрос о транспортировке иностранных (немецких) товаров до Новгорода после их перегрузки на Неве или в нижней части Волхова. Речь идет о расценках, сроках доставки товаров, компенсации ущерба при аварии судна и т. д. Эти спорные вопросы рассматривались судом во дворе церкви св. Иоанна.

Новгородцы изначально добивались, чтобы на случай аварии ответственность немецкой стороны за наем ладьи наступала с момента отхода последней от новгородской пристани к месту погрузки. Немцы же соглашались на компенсацию, т. е. на уплату полной наемной платы за ладью, если аварию терпело уже груженое судно. Известно, что в договоре 1269 г. была закреплена позиция новгородской стороны: при аварии с немца взималась плата за наем судна, хотя бы только отправившегося за товаром.108

Фрахтуя на Неве новгородские плоскодонные суда, немецким купцам приходилось платить пять марок кун (один окорок) каждому лоцману, а за провод по р. Волхов от Ладоги до Новгорода или в обратном направлении — три марки кун (половина окорока).109 В 1412 г. купцы Немецкого двора сообщали в Ревель о новых постановлениях русских в отношении арендной платы за наем ладей на Неве: «С каждой ладьи, которая нанята и отправляется вверх по Неве, немцы должны были уплачивать ½ марки в пользу ладей, оставшихся пустыми. Таким образом, немцы должны были в какой-то мере компенсировать и тех лодочников, которые выехали навстречу им на Неву, но остались без работы».110 По прибытии в Новгород товары необходимо было доставить в гостиные дворы иноземных купцов. Перевозчики товаров в Новгороде получали за доставку к Немецкому двору 15 кун, к Готскому — 10 кун с каждой ладьи. При вывозе товаров из Новгорода плата за перевозку до берега составляла по полмарки (полгривны) кун с ладьи.111

Длительное время камнем преткновения в новгородско-ганзейских отношениях оставался вопрос об ответственности немецкой стороны за ущерб, который терпели новгородские мореходы от пиратских нападений. Обычно стороны достигали формального компромисса: «Ганзейские города брали на себя обязательство искать ограбленный у новгородцев товар, новгородцы же обещали не подвергать репрессиям немецких купцов из-за товара, который найти не удастся».112 Так, по договору Новгорода с Ригой, заключенному во второй половине XIV в., новгородцы брали на себя обязательство «не поминать вперед вреда, причиненного их купцам немецкими разбойниками перед Невою».113

В связи с активизацией русского торгового мореплавания — с конца XIV в. новгородцы стали чаще посещать порты Ливонии (Ригу, Ревель), Пруссии (Данциг) и Швеции (Стокгольм) — Новгород все настойчивей добивался от Ганзы гарантий «чистого пути за море» (в немецких землях), т. е. принятия ганзейскими городами на себя ответственности за ограбления и другие несчастья, которые могли произойти с их соотечественниками во время морских путешествий. Однако именно в этом вопросе ганзейцы с завидной последовательностью проявляли неуступчивость и, под предлогом верности принципам «старины», отказывались гарантировать безопасность морского судоходства новгородцев и возвращение всех награбленных у них товаров.

Вопреки тому, что начиная с XII в. в каждом договоре немцы и новгородцы выражали обоюдное желание торговать свободно, не допуская насильственного захвата товаров (это выражалось словами «вольное торгованье», «путь чист», «без рубежа», «без пакости»), вся история русско-ганзейской торговли на деле сводилась к одному сплошному захвату русскими или немцами товаров посторонних лиц за убытки, действительно или якобы ими понесенные, являя «непрерывный ряд насильственных действий, основанных на идее круговой поруки между лицами, происходящими из одной и той же местности или принадлежащими к одной и той же национальности».114 Общая обстановка усугублялась утомительной пограничной войной «русских» и «немецких» группировок, вызванной проникновением в Восточную Прибалтику в первые десятилетия XIII в. немецких, датских и шведских духовных и светских феодалов. Целью спонтанно возникавших военных столкновений было доказать или подтвердить уважительное отношение к многочисленным местным договорам, в которых стороны пытались отыскать возможность разграничения отдельных сфер влияния.115

Известно, что заключенный между Ганзой и Новгородом в 1392 г. Нибуров мир гарантировал новгородским купцам беспрепятственный проезд и торговлю не только на Готланде (это было зафиксировано еще договорами XII—XIV вв.), но также в Дерптском епископстве.116 В мирных соглашениях 1423, 1434, 1436, 1450, 1466, 1472 гг. ганзейцы уже брали на себя обязательство оберегать новгородских купцов, как своих собственных, давать им «чистый путь горою и водою» и «управу» по всем «обидным делам» (аналогичные обязательства принимала на себя и русская сторона). В правовом отношении соответствующие статьи были несомненным шагом вперед. Однако на деле немцы не обеспечивали безопасность морской торговли новгородцев и не компенсировали их потери от пиратских нападений.

В ответ на бездеятельность немецких властей в преследовании и наказании пиратов новгородская сторона не только не останавливалась перед применением репрессий против отдельных немцев, но даже шла на разрыв политических отношений с Ганзейским союзом и Ливонским орденом. Так, в 1401 г. новгородцы задержали много ганзейских товаров, и вообще с этого времени их недоверие к Ганзейскому союзу стало проявляться вполне определенно.117 С 1420 г. новгородцы не раз затевали крупные распри с немцами. В этом они видели единственное средство добиться от противоположной стороны хоть какого-нибудь удовлетворения своих интересов.118

Как можно заметить, декларируемый в мирных соглашениях принцип индивидуальной ответственности на практике не соблюдался. Этому способствовало и то, что само торговое право в то время нередко исходило из принципа «групповой ответственности». Так, согласно договору 1269 г., в случае столкновения между новгородцем и «зимним гостем» «летний гость» за это не должен был отвечать, и наоборот. Договаривающиеся стороны нередко применяли друг против друга акциюрубежа (от древнерусского глагола «рути» — подвергать конфискации), которая заключалась в изъятии имущества у купца-должника, а при отсутствии самого должника — у соотечественника. Нередко «рубеж» являлся внешнеполитической акцией, направленной против города или страны, откуда прибыл купец.119 Целым рядом соглашений Ливонского ордена с Новгородом и Псковом в XV в. устанавливалось, что в случае столкновений между Орденом и Псковом новгородские купцы не подлежали ответственности и задержанию, и наоборот.120

Стремясь к сосредоточению и удержанию всех нитей балтийской торговли в своих руках, Ганза начиная с XIII в. запрещала немецким купцам вступать в компании с русскими и принимать их товары для перевозок; это запрещение второй редакции скры распространялось и на компании с европейскими купцами, в первую очередь с фламандцами и англичанами. Четвертой и пятой редакциями скры (XIV в.) немцам также запрещалось привозить с собой на двор св. Петра ломбардцев, фламандцев и других неганзейцев под угрозой штрафа в 50 марок и лишения прав двора. Это правило повторялось во всех последующих редакциях скры. Яростное противодействие властей Немецкого двора вызывала и коммерческая деятельность в Новгороде Тевтонского ордена.121 На рубеже XIV—XV вв. ганзейские съезды и города, руководившие торговлей с Новгородом, вновь и вновь принимали постановления о запрещении продажи новгородцам ранее не ввозившихся сортов сукон, торговли в кредит, поездок новгородцев по неустановленным маршрутам и т. д.122

Следствием ганзейской монополии стало ухудшение качества товаров, ввозимых немецкими купцами. Ганзейские власти чинили препятствия к привозу в Новгород первосортного английского сукна, поставка которого все равно осуществлялась через Пруссию и Литву.123 Источники зафиксировали торговые поездки в Новгород в XIV—XV вв. ломбардцев, голландцев (нидерландцев), литовцев.124

Непросто, зачастую конфликтно, складывались и отношения Новгорода с Ливонским орденом. Враждебно настроенный по отношению к России Орден прилагал отчаянные усилия к тому, чтобы закрыть для нее выходы к Балтийскому морю и тем самым не допустить ее сношений с западноевропейскими странами. «Власти Ордена, — отмечал А.В. Висковатов, — в согласии с северо-восточными германскими городами не пропускали в Россию нанятых мастеров различных специальностей».125 Они следили и за тем, чтобы иностранные купцы-неганзейцы не вступали в непосредственные торговые сношения с русскими, посещавшими Ливонию. Очевидно, по этой причине голландцам дозволялось посещать лишь приморские ливонские города в качестве шкиперов и членов судовых команд. При этом им запрещалось торговать с русскими, изучать русский язык. Аналогичные решения принимались и в отношении купцов-неганзейцев других национальностей. Причем англичанам и фламандцам запрещалось торговать не только с русскими, но и с немцами. В 1346 г. ганзейский съезд принял решение о том, чтобы все товары, предназначавшиеся для Новгорода, привозились сначала в ливонские порты Ригу, Ревель и Пернаву (Пернов, Пярну). Тем самым запрещалась доставка товаров в Новгород через Пруссию, Курляндию или Швецию по суше.126

Надо ли говорить, что политика Ганзы и Ордена с неизбежностью возбуждала зависть и агрессию со стороны голландцев, пользовавшихся расположением датских властей, и англичан. Представляя страны, вставшие на путь мануфактурно-капиталистического производства, ориентированного на внешний рынок, они все сильнее тяготились торговой монополией, установленной ганзейскими немцами. Русские же в свою очередь все больше убеждались в преимуществах свободного торга с иностранцами.127

В периоды обострения новгородско-ганзейских отношений купечество ливонских городов (Риги, Пернавы, Дерпта, Ревеля и Нарвы), стоявших несколько поодаль от других участников Ганзы, все равно пыталось торговать с Новгородом, нарушая тем самым ганзейскую солидарность. В этом оно находило поддержку со стороны ливонского магистра.128

Особую активность в этом отношении проявляли купцы из Нарвы, которая не была ганзейским городом. Она неоднократно добивалась принятия в Ганзейский союз, но каждый раз этому противодействовали другие ливонские города, особенно Ревель, купечество которого опасалось нарвской конкуренции. «Нарва, — отмечает Н.А. Казакова, — была необычно выгодно расположена для ведения торговли с Новгородом и Псковом. Из Нарвы в Новгород вели два водных пути: один — по Финскому заливу, Неве, Волхову, другой — вверх по Нарове и через оз. Чудское в Псков, а из Пскова старая торговая дорога шла через Великую, Череху, затем по суше до Узы, вниз по Узе в Шелонь и оз. Ильмень. Кроме того, из Нарвы в Новгород вела сухопутная дорога, особенно часто используемая в зимнее время, когда открывалось санное сообщение. Если бы Нарва стала ганзейским городом, то благодаря своему географическому положению и удобству путей сообщения она в большом количестве привлекала бы новгородских купцов, и Ревель от этого проиграл бы».129 Закупив различные товары в Данциге (важнейшим из них была соль), нарвитяне затем продавали их в своем городе или везли в Новгород. На границе с новгородскими владениями они вели мелкую торговлю железом, мясом, рыбой, рожью и другими товарами. Эта торговля Нарвы особенно процветала во время ганзейских запретов. Ливонский магистр защищал интересы Нарвы, которая являлась орденским городом, и поддерживал ее притязания на получение прав во дворе св. Петра.130

В свою очередь новгородские купцы охотно посещали ливонские города, где могли приобретать соль по весу, а не мешками, как в Новгороде. Здесь перед ними открывалось больше возможностей вступить в прямые контакты с иностранными купцами-неганзейцами. В 1468 г. между Новгородом и Нарвой была достигнута договоренность об унификации вощаного веса.131

От Нарвы не отставал и Выборг, также торговавший с Новгородом в обход Ганзы. Купцы из Выборга закупали необходимые товары в прусских городах и в Ревеле, а затем продавали их новгородцам в Выборге или же в условленных местах на Неве.132