Социальная мобильность

«классовой кристаллизации».

      Дело  в  том,  что  именно  эти  слои  опустились  (и   этот   процесс

продолжается) в низший класс, находясь на грани бедности или за  ее  чертой.

Прежде  всего  это относится к интеллигенции.  Здесь мы  сталкиваемся  с

явлением, которое можно  назвать феноменом  «новых  бедных»,  исключительным,

не встречавшимся, вероятно, в истории цивилизации ни в одном обществе.  И в

дореволюционной  России,  и   в   развивающихся   странах   любого   региона

современного мира, не говоря уже, разумеется, о развитых странах, она  имела

и , имеет достаточно высокий престиж в обществе, ее  материальное  положение

(даже в бедных странах)  находится  на  должном уровне,  позволяющем вести

достойный образ жизни.

      Сегодня   в   России   доля   отчислений   на   науку,    образование,

здравоохранение, культуру в бюджете катастрофически уменьшается.  Заработная

плата  научных,  научно-педагогических   кадров,   медицинских   работников,

работников культуры все  больше отстает от средней по стране, не  обеспечивая

прожиточного,  а  у  отдельных  категорий   физиологического   минимума.   А

поскольку почти вся  наша  интеллигенция  «бюджетная»,  на  нее  неотвратимо

надвигается обнищание.

      Происходит  сокращение   научных   работников,   немало   специалистов

переходят в коммерческие  структуры  (огромную  долю  в  которых  составляют

торгово-посреднические) и  дисквалифицируются. Падает престиж образования в

обществе.  Следствием  может быть  нарушение необходимого  воспроизводства

социальной структуры  общества.

      В аналогичном  положении оказался слой высококвалифицированных  рабочих,

связанных с передовыми технологиями и занятыми прежде всего в сфере ВПК.

      В результате  низший класс в российском  обществе составляет в настоящее

время примерно 70% населения.

      Наблюдается  рост  высшего  класса  (по  сравнению  с  высшим  классом

советского  общества).  Его  составляют  несколько  групп.  Во-первых,   это

крупные предприниматели,  владельцы  капиталов  разного  типа  (финансового,

торгового,  промышленного).  Во-вторых,   это   государственные   чиновники,

имеющие отношение  к  государственным  материально-финансовым  ресурсам,  их

распределению и передаче в частные руки, а также  осуществляющие  надзор  за

деятельностью полугосударственных  и частных предприятий и заведений.

      Следует  подчеркнуть при этом, что   значительную  часть  этого   слоя  в

России составляют представители  бывшей номенклатуры,  сохранившие  места  во

властных государственных  структурах.

      Аппаратчики   в  основной  своей  массе   сегодня  осознают,  что   рынок

экономически неизбежен, более того, они заинтересованы  в появлении рынка.

Но речь идет не о рынке  «европейском» с безусловной  частной  собственностью,

а о рынке «азиатском»  — с усеченно-реформированной  частной собственностью,

где главное право (право  распоряжения) оставалось бы в руках  бюрократии.

      В-третьих,  это руководители государственных  и полугосударственных (АО)

предприятий («директорский  корпус»), в условиях бесконтрольности как  снизу,

так и сверху назначающих  себе сверхвысокие оклады, премии и  использующих  в

своих интересах приватизацию и акционирование предприятий.

      Наконец,  это  представители  криминальных  структур,  которые   тесно

переплетаются с предпринимательскими (или собирают с них  «дань»),  а  также

все более смыкаются с  государственными структурами.

      Можно выделить  еще одну особенность стратификации  российского общества

— социальную поляризацию, в основе которой лежит  имущественное  расслоение,

которое продолжает углубляться.

      Соотношение  заработной платы 10% самых высокооплачиваемых и 10%  самых

низкооплачиваемых россиян  составляло в 1992 г. 16:1, а в 1993 г.  уже  26:1.

Для сравнения: в 1989 г. это  соотношение в СССР было 4:1, в  США  —  6:1,  в

странах Латинской Америки — 12:1. По официальным данным, 20%  самых богатых

россиян присваивают 43% совокупных денежных доходов, 20% самых бедных — 7%.

      Существует  несколько вариантов деления  россиян по уровню  материальной

обеспеченности.

      Согласно  им, на вершине  находится   узкий  слой  сверхбогатых  (3—5%),

далее слой средне обеспеченных (7% по этим расчетам и 12—15% — по  другим),

наконец,  бедные  (25%  и  40%  соответственно)   и   нищие   (65%   и   40%

соответственно).

      Следствием  имущественной поляризации неизбежно  являются  социальная  и

политическая конфронтация в  стране,  нарастание  социальной  напряженности.

Если данная тенденция  будет  сохраняться,  это  может  привести  к  глубоким

социальным потрясениям.

      Особо   следует  остановиться  на  характеристике  рабочего  класса   и

крестьянства. Они представляют сейчас крайне неоднородную  массу  не  только

по традиционным критериям (квалификации, образованию,  отраслевому  признаку

и т. д.), но и по форме собственности  и доходам.

      В рабочем   классе  происходит  глубокая  дифференциация,  связанная  с

отношением  к  той  или  иной   форме   собственности   —   государственной,

совместной,  кооперативной,  акционерной,  индивидуальной  и  т.  д.   Между

соответствующими слоями рабочего  класса  углубляются  различия  в  доходах,

производительности труда, экономических и политических  интересах  и  т.  д.

Если интересы рабочих,  занятых  на  государственных  предприятиях,  состоят

прежде всего в увеличении  тарифов,  обеспечении финансовой  поддержки со

стороны государства, то интересы рабочих негосударственных предприятий  —  в

сокращении  налогов,  в расширении  свободы   хозяйственной   деятельности,

правового обеспечения ее и т. д.

      Изменилось  и положение крестьянства. Наряду  с колхозной собственностью

возникли акционерная, индивидуальная и другие формы собственности.  Процессы

преобразования в  сельском  хозяйстве  оказались  крайне  сложными.  Попытка

слепого копирования западного  опыта в плане  массированной  замены  колхозов

фермерскими  хозяйствами  потерпела  провал,   поскольку   изначально   была

волюнтаристской,  не  учитывающей  глубокой  специфики  российских  условий.

Материально-техническая   оснащенность   сельского    хозяйства,    развитие

инфраструктуры, возможность  государственной поддержки  фермерских  хозяйств,

правовая необеспеченность, наконец,  менталитет  народа  —  учет  всех  этих

составляющих   является   необходимым   условием   эффективных   реформ    и

пренебрежение ими не может  не дать негативного результата.

      В то  же время, к примеру, уровень  государственной поддержки  сельского

хозяйства постоянно падает. Если до 1985 г. он составлял 12—15%, то  в  1991

— 1993 гг. —  7—10%.  Для  сравнения:  государственные  субсидии  в  доходах

фермеров в этот период в странах ЕС составили 49%, США  — 30%, Японии —  66%,

Финляндии — 71 %.

      Крестьянство  в целом относят сейчас к   консервативной  части  общества

(что  подтверждают  результаты  голосований).  Но  если  мы  сталкиваемся  с

сопротивлением  «социального  материала»,  разумный  выход  не  в  обвинении

народа, не в использовании  силовых методов, а в поиске ошибок в стратегии  и

тактике преобразований.

      Таким образом,  если изобразить стратификацию  современного  российского

общества графически, она  будет представлять пирамиду  с  мощным  основанием,

представленным низшим классом.

      Такой профиль  не  может  не  вызывать  тревоги.  Если  основную  массу

населения составляет низший класс, если  истончен  стабилизирующий  общество

средний  класс,  следствием  будет  нарастание  социальной  напряженности  с

прогнозом вылиться  в  открытую  борьбу  за  перераспределение  богатства  и

власти. Пирамида может опрокинуться.

      Россия  находится сейчас в условиях  переходного  состояния,  на  крутом

изломе. Стихийно развивающийся процесс стратификации  несет  в  себе  угрозу

стабильности  общества.  Необходимо,  используя   выражение   Т.   Парсонса,

«внешнее вторжение» власти в формирующуюся систему рационального  размещения

социальных позиций со всеми вытекающими  последствиями,  когда  естественный

профиль  стратификации  станет  залогом  и  устойчивости  и   прогрессивного

развития общества.

 

                                 Заключение

 

    Анализ иерархической  структуры общества показывает, что она не является

застывшей, в  ней  постоянно  происходят  колебания  и  перемещения  как  по

горизонтали, так и по вертикали. Когда мы говорим  об  изменении  социальной

группой или индивидом  своей социальной позиции, мы имеем  дело  с  социальной

мобильностью. Она может быть горизонтальной (при этом  используется  понятие

социального   перемещения),   если   осуществляется   переход    в    другие

профессиональные либо  иные,  но  равные  по  статусу  группы.  Вертикальная

(восходящая) мобильность  означает  переход  индивида  или  группы  на  более

высокую социальную позицию  с большим престижем, доходом, властью.

    Возможна также  нисходящая мобильность, предполагающая  движение к  более

низким иерархическим  позициям.

    В  периоды   революций,  социальных  катаклизмов   происходит   коренное

изменение  социальной  структуры,  радикальная   замена   высшего   слоя   с

низвержением прежней  элиты, появление  новых  классов  и  социальных  групп,

массовая групповая мобильность.

    В  стабильные  периоды  социальная  мобильность   возрастает  в  периоды

структурной перестройки  экономики.  При  этом  важным  «социальным  лифтом»,

обеспечивающим  вертикальную  мобильность,   выступает   образование,   роль

которого возрастает  в  условиях  перехода  от  индустриального  общества  к

информационному.

      Социальная  мобильность  является  достаточно  достоверным  показателем

уровня «открытости» или  «закрытости» общества.  Ярким  примером  «закрытого»

общества может служить  кастовый строй в Индии.  Высокая  степень  закрытости

характерна для феодального общества.  Напротив,  буржуазно-демократические

общества,  будучи  открытыми,  характеризуются  высоким  уровнем  социальной

мобильности. Однако следует  отметить, что и  здесь  вертикальная  социальная

мобильность не является абсолютно  свободной и переход из одного  социального

слоя в другой, более высокий осуществляется не без сопротивления.

      Социальная  мобильность  ставит  индивида  в   условия   необходимости

адаптации в новой социокультурной среде.  Процесс этот  может быть  весьма

непростым. Человек, утративший привычный для него  социокультурный  мир,  но

не сумевший воспринять нормы и ценности новой группы, оказывается как бы  на

грани  двух  культур,  становится  маргиналом.  Это  характерно  также   для

мигрантов, как этнических, так и территориальных. В таких  условиях  человек