Политические элиты в современной России с точки зрения социального представительства

Кубанский Государственный  Университет

 

 

 

Контрольная работа

по предмету «Политическая  социология»

ТЕМА: «Политические элиты в современной России с точки зрения социального представительства».

 

 

Выполнила:

       Студентка 3 курса

                                              факультета «Управления и психологии»

                                               кафедра «Политологии и политического          управления»,

                                      Брюхнова Надежда Александровна

                                          Проверил:_______________________

 

 

 

Краснодар 2011

 

 

Содержание

1 Введение……………………………………………………………………..3

2 Внутренняя иерархия политической элиты…………………………….8

3 Политическая  элита России в XX веке. Революция и эволюция……12

3.1 Элита и кортрэлита дореволюционной России……………………...12

3.2Революция 1917-1920гг  :судьбы элиты и конрэлиты ………………15

3.3«Пролетарская»  бюрократия и ее эволюция…………………………19

Список литературы…………………………………………………………24

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

Социальная природа основных групп современной политической элиты – одна из наиболее табуированных  тем не только в российской, но и  в зарубежной литературе. Создается  впечатление, что исследователи  в принципе не признают существования такой проблемы; но если для этого и есть причины, то у них скорее психологический, нежели методологический характер. Сама постановка вопроса являет собой гибрид классового (марксистского) подхода и элитистской концепции — двух теорий, которые в своих ключевых аспектах строятся на полемике друг с другом.

Марксистская теория признает не только принципиальную возможность, но и насущную необходимость непосредственного  участия масс в политической жизни. Положение, при котором политика есть сфера деятельности узкого круга людей, основатели марксизма считали следствием монополии на власть, принадлежащей эксплуататорским классам. Ликвидация такой монополии, по их мысли, способна стереть грань между политической элитой и остальным обществом. Кроме того, марксистская теория исходила из невербализованной посылки, согласно которой политические процессы — непосредственное продолжение процессов социальных, поэтому социальный состав участников политической борьбы должен представлять, пусть даже и в несколько искаженном виде, весь спектр общественных классов. Другими словами, для Маркса и его последователей не было классов, не способных к выражению и отстаиванию своих политических интересов (исключение делалось только для крестьянства, да и то парцельного), а различные группы политической элиты формировались из тех классов, от имени которых они выступали.

В противоположность этому  подходу элитистская концепция выделяет политическую элиту в самостоятельную социальную группу, имеющую собственный корпоративный интерес и корпоративное сознание. Отсюда и термины: правящий, или политический класс. Разумеется, внутри политической элиты существовали различные социальные группы, но речь в данном случае шла, как правило, о социальном составе, а не о выполнении функций социального представительства. Действительно, если политическая элита — это отдельный социальный класс, то и руководствоваться она будет прежде всего своим интересом, и о представительстве ею интересов прочих классов не может быть и речи.

Обе эти теории — классовая и элитистская, — как это часто бывает в истории научного знания, посвоему правы. Марксистский подход объясняет закрытость политической элиты исторически преходящими причинами; верно и то, что в социальном плане политическая элита не гомогенна (если не считать случаев, когда эта гомогенность достигалась путем сосредоточения власти в руках одного класса), а разбита на группы, каждая из которых представляет интересы какоголибо из политически активных общественных классов. Справедливость элитистской концепции подтверждает следующий факт: даже когда внутри социума исчезают сословные и прочие перегородки, политическая элита не растворяется в окружающем обществе, а воздействие общественных процессов на изменения внутри политической элиты не имеет линейного характера, поскольку ее внутренняя стратификация совпадает со стратификацией общества лишь частично.

Примером того, насколько "нелинейным" оказывается влияние  происходящих в обществе процессов  на социальный облик политической элиты, может служить развитие социалистического (коммунистического) движения, идеология  которого базируется на сформулированном Марксом тезисе о мессианской  роли рабочего класса. Действительно, социалдемократия тесно связана с рабочим движением, причем первая напрямую подпитывалась вторым. Однако вопрос о том, представители какого класса интегрируются в политическую элиту (или контрэлиту), выдавая себя за представителей пролетариата, в косвенной форме был поставлен задолго до появления "первого в мире государства рабочих и крестьян".

Теория бюрократии как  политически активном классе, маскирующем  свою монополию на власть претензиями  на выражение интересов общественности, была разработана М.Джиласом, М.Вселенским и др. [Джилас 1992 Д. Восленский 1991]. В нашей стране эта тема, особенно популярная в годы перестройки, использовалась в политической борьбе, вследствие чего из области научного исследования перешла в публицистику. Кроме того, произошла определенная примитивизация теории, выражавшаяся в том, что бюрократия объявлялась едва ли не абсолютным злом и фактически отождествлялась с партноменклатурой. В итоге, когда с политической сцены страны ушла КПСС, вместе с ней как бы исчезла и сама проблема. Гражданские свободы, альтернативные выборы, реальная многопартийность, казалось, должны были автоматически устранить политическое доминирование бюрократии. Однако развитие России в 1990е годы и, в частности, возникновение такого феномена, как "партия власти", продемонстрировали способность значительной части чиновничества использовать в собственных интересах новые институты и воспроизводить с их помощью свое преобладание в политической элите.

Дело здесь, видимо, не только в присущем любой политической элите  умении искусно затушевывать вопрос о собственной социальной природе (почти для всех ее представителей признание в том, что они выражают интересы какогото определенного класса, равносильно раздеванию в публичном месте); зачастую это вызвано вполне искренним неведением — по причине отсутствия какого бы то ни было стремления к рефлексии.

Предлагаемое в литературе деление мотивов участия в  политике на колективные (идейные) и селективные (прагматические) представляется несколько абстрактным, "чернобелым". На самом деле те, кого обычно называют "верующими", т.е. люди, руководствующиеся в политической деятельности убеждениями, неоднородны в своей массе так же, как неоднородны и сами политические убеждения. Понятно, что рациональная система взглядов на тенденции общественного процесса, постоянно подвергаемая к тому же критическому переосмыслению и доработке (либералы), сильно отличается от иррациональной веры в возвращение "золотого века", разновидности ностальгии по временам ушедшей молодости (коммунисты сталинистского толка), тем более, от густо замешанного на агрессии и ксенофобии комплекса социальной неполноценности, пронизывающего построения различного рода националпатриотов.

Но и у прагматических мотивов разный "масштаб". Элементарное "шкурничество", готовность отстаивать интересы клана, стремление защитить корпоративные интересы своего класса — качественно отличающиеся типы мотивации.

ВНУТРЕННЯЯ  ИЕРАРХИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭЛИТЫ

На основании многолетнего мониторинга деятельности современных  партии и политической элиты страны можно сделать вывод, что наиболее активны в исследуемой сфере  представители четырех основных классов: 1) люмпены и люмпеноиды; 2) бюрократия (чиновничество); 3) буржуазия (предприниматели); 4) интеллигенция. Каждому из этих классов свойствен определенный тип мировоззрения, укорененный в основах их социального бытия. Они способны навязывать свое видение мира остальному обществу. Особенно очевидно это в условиях демократии, предоставляющей членам социума возможность выбора между различными типами мировоззрения.

В свою очередь, влияние на политическую элиту процессов, охватывающих общество в целом, имеет ограниченный характер. Оно не касается сути мировоззрения и сводится к изменению удельного веса различных элитных групп — выведению на авансцену одних и вытеснению на второй план, а то и вовсе на периферию, других.

Определю вкратце суть каждого из указанных выше типов  мировоззрения.

Люмпенов отличают две основные особенности — эгоцентризм и волюнтаризм. В центре мира любого из них — он сам, все остальное — лишь второстепенное приложение. Люмпен, по определению, — нравственный и социальный солипсист. Мир, по его глубокому убеждению, изначально в большом долгу перед ним и существует исключительно для того, чтобы поставлять ему разнообразные блага. Взять их немедленно, здесь и сейчас, в представлении люмпена, — его священное и неотъемлемое право. Причем единственное, что необходимо сделать самому люмпену, — просто протянуть руку. Мир же обязан подчиниться его желаниям, иначе — ему же будет хуже. Всякий, кто отрицает право люмпена на беспрепятственное получение дармовых благ, — его кровный враг, для победы над которым допустимы любые методы.

Типичная для мировоззрения  люмпенов установка — борьба всех против всех. Необходимость же сплочения  в скольконибудь дееспособный коллектив порождается особого рода корпоративной моралью, выражаемой формулой "дружить против когото".

Люмпен внеидеологичен либо скорее доидеологичен. До высоких материй ему нет никакого дела. В более или менее развитых обществах, предполагающих если не самостоятельную выработку, то свободный и сознательный выбор индивидом своего мировоззрения, люмпенполитик вынужден мимикрировать под какуюлибо идеологию.

Люмпеноид от люмпена, по большому счету, отличается только одним: если люмпен, по определению, отрицает легитимность существующей социальной структуры, то люмпеноид некогда был ее частью, однако вытесненный из нее, стал ее непримиримым врагом. В своем стремлении вернуть прежний порядок он проявляет себя таким же эгоцентристом, солипсистом и волюнтаристом, как и люмпен.

Поскольку люмпеноид пребывает в положении люмпена не "по рождению", а в силу обстоятельств, в его отношениях с себе подобными сохраняются следы социальной привычки. Поэтому сообщества люмпеноидов, как правило, отличаются большей устойчивостью. У люмпеноидов есть более или менее постоянные привязанности, правда, они сильно обесценены свойственными им склочностью и нетерпимостью. У единства на основе "готтентотской морали" в среде люмпеноидов — более прочный характер, нежели в среде люмпенов. Во всяком случае, в борьбе против многочисленных "врагов" они способны на товарищескую взаимовыручку.

Предприниматели видят мир скорее горизонтальным, чем вертикальным, Вертикальность в нем — только частный случай, в основном свойственный взаимоотношениям работника и работодателя. В мире присутствуют разнозначимые величины, но, вопервых, в силу его динамичности трудно предугадать, какими они будут уже завтра, а вовторых, между ними нет даже элементов какой бы то ни было подчиненности — они равноправны. В связи с этим предприниматели склонны уважать даже незначительные "величины" — при условии, что те самодостаточны и обладают минимальным "капиталом", дающим им право голоса.

Несмотря на высокий уровень  конкуренции, основной чертой которой, наиболее ценимой предпринимателями, является не столько жесткость в  борьбе за прибыль, сколько гибкость, умение договариваться ко взаимной пользе, а также способность нести ответственность за принятые на себя обязательства. Именно умение договариваться и следовать достигнутым договоренностям, в понимании предпринимателя, — главный залог успеха.

В принципе отношения между  предпринимателями можно охарактеризовать как договорные или, точнее, гражданские, на что и указывает происхождение  терминов "буржуазия", "бюргеры" (т.е. горожане). Как и чиновник, предприниматель отнюдь не идеократичен. Абстрактной идее он всегда предпочитает конкретный интерес. Тем не менее жизненный опыт убеждает его в необходимости гарантий личной свободы, частной собственности и общественной безопасности. Предприниматель обычно — стихийный либерал и сторонник имущественноцензовой демократии. Он не противник насилия как метода политической и правовой практики, но и не принадлежит к его горячим сторонникам. Воспринимая насилие в качестве одного из инструментов решения проблем, но отнюдь не главного, предприниматель всегда стремится разрешить коллизию путем переговоров и к силовым методам прибегает только в случае крайней необходимости.

Для интеллигенции мир в еще большей степени горизонтален. В нем вообще отсутствует иерархичность, отношения между индивидами и группами лишены даже намека на подчиненность, каждый субъект обладает правом голоса. В этом мире нет конкуренции, поскольку места в нем хватает для всех, кто стремится жить в согласии с окружающими. Чувство социальной ответственности возведено интеллигенцией в ранг нравственного императива. Интеллигенция — единственный класс, представители которого чувствуют себя ответственными за состояние мира в целом. Отсюда — ее идеократизм, готовность бороться не за конкретные интересы, а за абстрактную идею. Отсюда — ее рационалистический идеализм, уверенность в том, что если людям все объяснить, то они согласятся действовать, исходя не из личной корысти, а из интересов всего общества. Отсюда — и ее самопожертвование и способность поступиться собственным благополучием ради общественного.

По сути картина мира, выстраиваемая интеллигенцией, представляет собой то, что принято определять как "социалистический идеал", понимаемый не в казарменнобюрократическом духе, а как максимально широкая социальная демократия, не приемлющая к тому же насилия в виде метода достижения политической цели. Интерпретируемая подобным образом идеология социализма была рождена именно интеллигенцией. В реальной политической борьбе, однако, сливки с эксплуатации этой доктрины снимали и продолжают снимать представители совсем других классов, охваченные стремлением отнюдь не к мировой гармонии, а к удовлетворению собственных, весьма прагматических, интересов и при этом не церемонящиеся в выборе средств. Так же прагматично они относятся и к самой интеллигенции, используя ее идеализм и готовность к самопожертвованию, а по достижении своих целей загоняя ее в "гетто".