Наука как социальный институт

« - Существует абсолютный трансцендентный  Бог, Творец и Вседержитель мира, непостижимый для человека с его конечным духом.

- Всемогущий и неизъяснимый  Бог назначил каждому из нас  спасение или осуждение, которое  мы своими силами не в состоянии  изменить.

- Бог сотворил мир для вящей  славы своей.

- Человек, независимо от предназначения, обязан трудиться во славу  Господа, утверждая Царство Божие  на земле.

- Все земное -- природа и плоть -- принадлежит к миру греха и смерти, и спасение может быть незаслуженным даром Божьей милости». Вебер М. Указ. соч. с. 495

Отдельные из этих элементов присутствуют и в других религиозных концепциях. Вебера же привлекает уникальность и оригинальность их комбинации именно в кальвинизме, привлекает отсутствие магического элемента в картине мира, что ориентирует на природный порядок, развиваемый и используемый наукой.

Кроме того, предопределение для  кальвинистов означало возможность  принадлежать к избранным, серьезным  знаком чего был экономический успех. Страсть к работе подогревалась  также тревогой по поводу неопределенности выпавшей доли. Спасен или нет?

Вебер доказал, что протестантская этика и ее ценности поспособствовали становлению современного типа капитализма, а также показал, как ценности, идеальные типы и другие понятия  «работают» в воссоздании научной  картины определенного фрагмента  реальности -- социума.

Другими важными теоретическими конструктами у Вебера, наряду с идеальным типом, выступают понятия «рациональность» и «понимание». Именно в «понимании»  Вебер видел специфику социологии, которая получила у Вебера название «понимающей социологии».

2. Основные исследовательские направления  в социологии

Вебер считает предметом социологии изучение поведения людей, поскольку  «в поведении людей обнаруживаются связи и регулярность» Вебер  М. Указ. соч. с. 497. Но социолога, согласно Веберу, интересует не всякое поведение, а только то, что имеет смысл. Описывая, как в политической экономии создается рациональная конструкция «экономического человека», Вебер считает, что такой же метод применяется и в понимающей социологии, так как «ее специфическим объектом мы считаем не любой вид «внутреннего состояния» или внешнего отношения, а действие. «Действием» же мы всегда называем понятное отношение к «объектам», то есть такое, которое специфически характеризуется тем, что оно «имело» или предполагало (субъективный) смысл, независимо от степени его выраженности»Вебер М. Указ. соч. с. 498.

Важным для понимающей социологии Вебер считает такое поведение  человека, которое соответствует  трем параметрам:

по смыслу поведение действующего лица соотнесено с поведением других людей;

поведение человека определено этим осмысленным соотнесением;

исходя из этого предполагаемого  смысла понятно объяснено.

Такое поведение человека Вебер  называет «целерациональным», относя его также к идеальному типу. При этом важно иметь в виду, что целерациональность -- это методологическое понятие исследователя, а не характеристика самой действительности.

Вебер ввел категорию социального  действия и отнес к нему, наряду с целерациональным, также ценностно-рациональное действие, которое определяется независимо от успеха через сознательную веру в этическую, эстетическую или религиозную самоценность собственного поведения.

Социальное действие в двух его  видах, по Веберу, рационализирует структуру  общества в целом: рационализируется  способ ведения хозяйства, рационализируется  управление во всех областях жизни: в  экономике, политике, духовной жизни, в  культуре и науке, рационализируется  менталитет людей. Все это, по мнению Вебера, приводит к возрастанию социальной роли науки, наиболее адекватно воплощающей  принцип рациональности. Ее роль в  производстве, управлении и быту -- свидетельство универсальной рационализации современного капитализма.

В современной философской науке  понятие «рациональность» является одним из важнейших методологических принципов анализа.

Как уже отмечалось, определение  типа рациональности -- важнейший критерий при характеристике специфики каждой из четырех научных революций. Вебер первым использовал это понятие для подтверждения научного характера социальных дисциплин.

Явление рационализации Вебер анализирует  на обширном историческом материале  жизни разных стран Европы за несколько  последних столетий. Не принижая достижений других цивилизаций и народов  в области культуры, Вебер показывает, как в Европе произошла «встреча»  и взаимодействие множества факторов, предопределивших лицо современной  европейской цивилизации. Его, как  исследователя, «...интересует, прежде всего, следующий вопрос: какое сцепление  обстоятельств привело к тому, что именно на Западе, и только здесь, возникли такие явления культуры, которые развивались... в направлении, получившем универсальное значение» Социология в странах Центральной и Восточной Европе: Хрестоматия. М., 2008. С.187.

Перечисляя эти обстоятельства, Вебер пишет, что только на Западе наука существует «на той стадии развития, «значимость» которой мы признаем в настоящее время».

Однако он не отрицает научных и  культурных достижений Востока. Со знанием  дела пишет об эмпирических знаниях, размышлениях о проблемах жизни  и мироздания, философской и глубокой теологической мудрости жизни древних  индусов, китайцев, вавилонян и египтян. «Однако, - считает Вебер, - ни вавилонская, ни какая-либо иная культура не знала  математического обоснования астрономии, его дали лишь эллины... В индийской  геометрии отсутствовало рациональное «доказательство» -- оно также является продуктом эллинского духа, как, впрочем, и механика, и физика... Ни одна культура, кроме западной, не знает рациональной химии» Там же.

В подтверждение своей общей  идеи Вебер проводит дальше аналогию в области историографии, права  и музыки.

«Музыкальный слух у других народов  был, пожалуй, тоньше, чем у современных  народов Запада... Полифония различных  типов была широко распространена во всем мире, сочетание ряда инструментов, ведение мелодической линии мы находим  повсюду. Все наши рационально вычисленные  интервалы известны были и за пределами  Запада.

Однако, рациональная гармоническая  музыка -- как пункт, так и аккордово-гармоническая  фактура -- оформление звукового материала  на основе трех главных трезвучий  и гармонической терции, наш хроматизм  и энгармонизм, которые со времен Возрождения получили... свое гармоническое  рациональное обоснование, наш оркестр  с его струнным квартетом в  качестве стержня и с организацией группы духовых инструментов, генерал-бас, наше нотное письмо... сонаты, симфонии, оперы и необходимые для их исполнения инструменты... все это существовало только на Западе» Социология в странах Центральной и Восточной Европе: Хрестоматия. М., 2008. С. 190.

И далее Вебер проводит такие  же аналогии в области архитектуры, живописи, современной общественной организации науки, политической организации  общества: «… не известны вне Запада и решение проблемы купола (хотя технические основы его заимствованы у народов Востока), и тот вид "классической» рационализации искусства  в целом -- в живописи посредством  рационального использования линейной и воздушной перспективы, -- который  был создан у нас Возрождением. Книгопечатание существовало в Китае. Однако печатная литература... возможная только с момента появления печатного станка, прежде всего пресса, периодика возникла на Западе. Всевозможные высшие учебные заведения... существовали у разных народов... Но лишь Западу известна рациональная и систематическая, то есть профессиональная, научная деятельность, специалисты-ученые... в современном смысле» Там же.

Вся эта исторически складывающаяся рационализация всех сторон западной жизни и культуры сказалась и  на характере современного западного  капитализма, анализу которого посвящены  многие работы М. Вебера.

Буржуазный промышленный капитализм с его рациональной организацией свободного труда, точная калькуляция - основа всех последующих операций, развитие техники и созданные  ею новые возможности, рациональное право, экономический рационализм -- все это и результат, и причина практически-рационального жизненного поведения людей.

Рационализм, рациональность, характеристика западного бытия, возникшая в  результате пересечения и переплетения множества факторов разной природы, стали для Вебера важнейшими научными конструктами понятийного аппарата социальных дисциплин, позволяющие  проводить сравнительный научный  анализ различных цивилизаций.

Таким образом, рассмотрение науки  как научной рациональности позволяет  фиксировать ряд важных проблем. Позволяет проанализировать механизмы  взаимодействия рациональности в процессе общественно - исторического развития, в том числе социальную детерминацию науки, и обратное воздействие рациональности на человека и общество.

Историзм рациональности связан с  существованием в социологии форм разумности, которые вырабатываются в виде эффективных  механизмов деятельности, коммуникации и мышления на фоне существующих социальных отношений. Поэтому у М.Вебера рациональность - это не атрибут науки, а высший принцип человеческой деятельности.

Подобно Ницше, Вебер во многом порывает с верой Просвещения в прогресс. Веберовская концепция современности и будущего находится под влиянием ницшеанского пессимистического диагноза. Рационализация деловой активности привела к удивительному экономическому росту, но при этом создала то, что Вебер называет «железной клеткой» («стальным панцирем»), которая с механистической машинной силой неодолимо устанавливает рамки нашей жизни, естественных процессов. Это ведет к окончательной «демистификации мира» (расколдовывание мира).

По мере того как наука освобождает  мир от религиозно-метафизического  «содержания», возрастает наша экзистенциальная потребность в смысле. Но она, подчеркивает Вебер, не может быть удовлетворена  наукой: судьба культурной эпохи, «вкусившей»  плод от древа познания, состоит  в необходимости понимания, смысл  мироздания не раскрывается исследованием, каким бы совершенным оно ни было. По мнению Вебера, мы сами призваны создать  этот смысл и что «мировоззрения»  никогда не могут быть продуктом  развивающегося опытного знания.

Следовательно, высшие идеалы, наиболее нас волнующие, во все времена  находят свое выражение лишь в  борьбе с другими идеалами, столь  же священными для других, как наши для нас.

Научная рационализация ведет к  тому, что Вебер называет «утратой смысла и внутренней потребности». В своем диагнозе современности  он, таким образом, сталкивается с  проблемами «бессмысленности». В сфере  ценностей идет борьба всех против всех. Результат этой борьбы не может  быть предрешен рациональными аргументами  и критериями. Подобно экзистенциальным философам (Сартр и др.), Вебер  утверждает, что мы должны делать выбор  в этой борьбе, который, однако, никогда  не может быть рационально обоснован. В этом состоит так называемый децизионизм Вебера.

Согласно предпосылкам самого Вебера, иррациональный децизионизм в сфере этико-политических вопросов во многом является неудовлетворительным. Вебер подчеркивает, что определенные фундаментальные ценности являются конститутивными для научной деятельности в целом.

Истина и общезначимость носят основополагающий характер для любого исследования, независимо от того, какую область выбирает исследователь, исходя из собственных или присущих его эпохе ценностных представлений. Не имеет ли это место и при обсуждении этико-политических вопросов? Придерживаясь одних ценностей и отвергая другие, разве мы не можем предположить, что утверждаемое нами является истинным и общезначимым?

По крайней мере, как утверждает Вебер, мы связаны «нормами нашего мышления». В дальнейшем мы увидим, что такие  возражения против «децизионизма» и «этического субъективизма» в духе Вебера выдвигают немецкие философы Апель и Хабермас.

Вебер оценивал рост рациональности и бюрократизации как угрозу человеческой свободе. Единственную политическую альтернативу этому процессу он видел в харизматической  «вождистской демократии», то есть в харизматическом «вожде», который сможет придать развитию общества новое направление. (В свете истории XX века этот тезис вызывает неприятные ассоциации). После первой мировой войны Вебер выразил свой пессимизм в следующем видении будущего: «Не цветение лета предстоит нам, но сначала полярная ночь ледяной мглы и суровости, какая бы по внешней видимости группа не победила. Ибо там, где ничего нет, там право свое утерял не только кайзер, но и пролетарий».

Только обладая героическим  отношением к жизни, современный  человек, согласно Веберу, может научиться  воспринимать мир и прозу жизни  такими, какими они в действительности есть.

В моральном плане Вебер напоминает своего современника Фрейда. Центром  их мрачного морального видения является не новое общество, а новый индивид. Этот индивид не испытывает ностальгии по утраченному «золотому веку»  и не надеется обрести в близком  или отдаленном будущем «тысячелетнее  царство». Но он обладает болезненно приобретенной  и честной точкой зрения на мир. Он способен стойко воспринимать жизненные  реальности.