Феномен речевой манипуляции: лингвоюридические аспекты

 Материалом для исследования послужили в первую очередь такие тексты, чье манипулятивное воздействие наиболее очевидно (тексты политической рекламы и агитационные тексты политического дискурса, телевизионные  политические передачи, тексты коммерческой рекламы). Источниками фактического материала стали в первую очередь современные СМИ («Аргументы и факты», «Комсомольская правда», «Известия», «Собеседник», «Российская газета», «Итоги», «Отечественные записки», «Советская Россия», «Караван историй», «Город N», «Труд», «Ростовский курьер», «Мой Ростов», «Красота и здоровье» и др., в том числе и чисто рекламного характера - «Ва-Банкъ», «РОСТOFF/ON», «Реклама-Юг», «Салон-интерьер» и др.), материалы теле- и радиопередач, а также  отдельные художественные и публицистические тексты. Всего было привлечено  для анализа более 5000 вербальных единиц и контекстов их употребления.

 Научная новизна диссертационного исследования заключается в постановке ранее не изученной проблемы вербальной манипуляции в аспекте юридической лингвистики. Разработаны концепция манипулятивной коммуникации как сложного лингвопсихологического и социального феномена и  процедуры оценки ее влияния на реципиента.  Обоснована правомерность лексикографического описания манипуляции и предложен новый тип  словаря манипулятивных техник.

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в построении общей теории вербального манипулятивного воздействия, в рамках которой манипулятивный дискурс проанализирован как семиотический объект, что позволяет осмыслить когнитивную и лингвистическую природу манипулятивного воздействия. Исследовано многообразие языковых форм и средств реализации манипулятивной стратегии, проведена диагностика основных лингвистических средств выражения манипулятивного воздействия. Описание закономерностей порождения манипулятивного дискурса   теоретически значимо для тех сфер знания, для которых релевантны аспекты теории речевого воздействия.  Исследование вносит определенный вклад в теорию речевого воздействия, в психолингвистику и социолингвистику. Работа способствует дальнейшему развитию лингвистической прагматики вообще и прагматики общения в частности,  а также изучению  глубинных механизмов, лежащих в основе манипулятивного дискурса. Проведенное исследование содействует и более адекватному описанию функционирования языка в социуме.

Практическая ценность работы.  Результаты и выводы диссертационного исследования  могут быть полезны для разработчиков социальных информационных технологий, в том числе – разработчиков стратегий коммуникационной деятельности рекламных фирм, ибо только детальное изучение феномена манипуляции может обеспечить адекватное реагирование на речевое воздействие и информационно-психологическую безопасность личности реципиента.  Материалы могут использоваться для лингвоидеологического анализа получаемой информации.  В работе осуществлен перевод теоретического осмысления проблемы с позиций когнитивной лингвистики в область прикладных исследований – в лингвоюридическую практику и лексикографию. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при изучении языка в правовом пространстве. Практическая ценность работы определяется также возможностью применения ее основных положений, выводов и материалов в таких вузовских  курсах, как общее языкознание, теория речевого воздействия, функциональная и экспрессивная стилистика, теория коммуникации,  психолингвистика,  лингвистическая прагматика, семиотика, общая и юридическая риторика,  теория рекламы,   лингвокультурология, информационное право.

На защиту выносятся  следующие положения:

1. «Манипуляция» –  лингвистический термин с высоким креативным потенциалом, актуальный прежде всего в рамках  теории речевого воздействия. Будучи метафорой-катахрезой, термин «манипуляция» может быть отнесен к категории «удачных» с точки зрения семантической мотивированности, поскольку образ, лежащий в основе  переносного употребления, проясняет существо обозначаемого явления. Помимо общей позитивной прагматики особого информационного знака, несущего знание, термин «манипуляция» обладает и яркой пейоративной оценочностью, присущей ему и как словарной единице, и в контекстном употреблении. В широком и размытом семантическом поле термина «манипуляция» выделяются ключевые элементы: «отрицательная» интенциональность адресанта и  скрытый (неявный для адресата) характер воздействия. Манипулятивные функции дискурса образуют скрытый, замаскированный пласт лингвистических данностей, который нелегко отграничить от собственно информационного содержания. В зависимости от характера высказывания (его обращенности к прошлому или будущему) более существенное значение  приобретает либо соответствие объективному положению вещей (если речь идет о том, что уже случилось), либо прагматический фактор (искренность оратора, чья речь обращена к будущему).

2. Языковые механизмы, обслуживающие процессы естественно-языкового убеждения и речевого воздействия, сложились стихийно, поскольку язык  сам по себе в известной мере способствует искажению объективной действительности, ибо предлагает не только точные, но и неточные, нечеткие, размытые  обозначения.  Манипулятивный дискурс занимает промежуточное положение между двумя крайними точками – между достоверной (правдивой, полной) информацией и ложью. Ложь и манипуляция противопоставлены разным типам истины: ложь противостоит  «семантической истине», манипуляция – «прагматической истине» (в терминологии Ч. Филлмора).

3. Манипуляция осуществляется тогда, когда адресант не может увидеть за реально сказанным намеренно завуалированной интенции адресанта. Поскольку одним из ключевых параметров манипулятивного высказывания (текста) является особая интенциональность, для распознавания манипуляции необходим анализ таких параметров, как цель вербального общения, коммуникативное намерение, причина, мотив. Манипуляция – прагматический акт, достигающий своей цели  без  явного обнаружения  коммуникативной интенции: сознательно избирается такая форма высказывания, в которой отсутствуют прямые сигналы об интенциональном состоянии адресата.  Увеличивая степень неадекватного восприятия информационного поля, манипулирование расширяет иллюзорную субъективную реальность. Манипуляция  - негативное социально-психологическое явление, оказывающее разрушающее воздействие на личность и общество в целом.

4.  Вербальное манипулирование может быть  протяженным во времени,  представлять собой как сложную, многошаговую поэтапную процедуру (таковы информационно-пропагандистские и информационно-рекламные кампании),  так и единовременным,  относительно  простым актом воздействия на реципиента в межличностном общении. Субститутивный характер манипуляции предопределяет опору на такие лингвистические единицы и категории,  как иноязычные (лишенные внутренней формы) слова, эвфемизмы, аллеотеты различного содержания и состава. При этом собственно языковые черты своеобразия манипулятивного дискурса с трудом поддаются идентификации, ибо в целом они не выходят за рамки нормативной речевой практики. Активное использование в манипулятивном дискурсе определенных грамматических форм и синтаксических конструкций не создает специфической «манипулятивной грамматики», поскольку эти же языковые средства используются и в иных функциях. В то же время  учет типичных для манипулятивных текстов языковых средств важен для идентификации факта  манипулирования. Манипулятивным дискурс делает не наличие специфических единиц лексического или грамматического уровней, а, прежде всего, интенции адресанта, неявный воздействующий характер высказывания,  обстоятельства, при которых происходит коммуникация (социальный контекст) и конативная (в  терминологии Р. Якобсона), или регулятивная  функция. Язык предоставляет говорящим целый арсенал средств осуществления манипулятивных целей.  Речевая манипуляция маркируется разноуровневыми языковыми показателями, позволяющими интерпретировать намерения говорящего.

5.  Манипулятивное воздействие относится к проблемам лингвоправового пространства. Оценка правовой силы языковых действий, будучи объектом новой комплексной дисциплины  на стыке наук - юридической лингвистики, должна быть распространена и на феномен манипулирования. До настоящего времени манипулятивные методы (в политическом дискурсе, в рекламе или текстах гороскопов, помещаемых в СМИ) позволяют избежать разоблачения и применения правовых санкций. Юридическое  разрешение  конфликтов затруднено вследствие неразработанности и несистематизированности манипулятивной стороны языка, отсутствия специализированного словаря, описывающего манипулятивные техники, а также правовых механизмов, которые учитывали бы как  стихийные закономерности естественного языка, так и  систему правовых норм. Аналогично диагностированию прямой лжи, противостоящей онтологической истине,  можно диагностировать (хотя, по-видимому, с бóльшими усилиями) и манипуляцию, противостоящую гносеологической истине. Поскольку семантическая деструкция как метод манипулирования  наносит ущерб участникам избирательной кампании,  а недобросовестная реклама – потребителям продукции, это может и должно стать предметом юридической лингвистики. Обоснование понятия этико-речевой нормы и квалификация манипулятивности как нарушения этой нормы позволит более адекватно описать данное явление.

6. Лексикографический жанр, будучи особым способом лингвистического постижения языковых явлений, способен вместить и такой феномен, как языковая манипуляция. В словарь манипулятивных техник целесообразно включить дистрибутивный  анализ самого наименования «манипуляция» («лексикографический портрет» феномена манипуляции), описание концептов, актуализируемых при манипулятивных стратегиях, и перечень манипулятивных техник с обстоятельным представлением разноуровневых языковых способов  их реализации. Составление словаря манипулятивных техник есть наиболее адекватный способ познания феномена манипулятивности;  лексикографирование манипулятивных приемов  может помочь в решении вопросов, связанных с  этико-лингвоюридической квалификацией тех или иных способов речевого воздействия на реципиента.

7. Исключение из современной политической практики манипуляционной составляющей позволит утвердить действительно демократическую политическую культуру. Партнерская, диалогическая, гуманитарная коммуникация, в ходе которой взаимодействующие субъекты считают своей  коммуникативной задачей максимально полное открытие своих намерений и аргументов, может стать антиподом манипулятивного воздействия. В условиях демократизации российского общества необходимо сделать прозрачными механизмы манипулятивного  воздействия, осуществляемого посредством СМИ, и выработать критерии распознавания соответствующих суггестивных приемов. Поэтому столь важно лексикографическое представление феномена манипулирования: не пропущенное через словарь языковое явление не может считаться по-настоящему описанным.

Апробация полученных результатов осуществлена в более чем 40 публикациях  как научного, так и научно-практического, учебного характера. По теме диссертации автором были сделаны доклады на следующих конференциях:

Международная научно-практическая конференция  «Современное состояние  университетского филологического  и журналистского образования», Ростов н/Д, РГУ, 2004; 3-я Межвузовская научно-практическая конференция  «Речь. Речевая деятельность. Текст»,  Таганрог, ТГПИ, 2004; ХХ11  Чеховские чтения, Таганрог, ТГПИ, 2004; Региональная конференция «Русский язык и молодежная субкультура». Ростов н/Д, РГЭУ, «РИНХ», 2005; Всероссийская научная конференция  «Актуальные проблемы современной лингвистики», Ростов н/Д., РГПУ, 2005;  Всероссийская научно-практическая конференция  «Актуальные проблемы действующего законодательства РФ».  РГЭУ «РИНХ», Ростов н/Д., 2005; Ростовская областная УI научно-практическая конференция «Актуальные направления воспитательной работы в системе непрерывного профессионального образования» РГЭУ «РИНХ», Ростов н/Д., 2006; Всероссийская научно-практическая конференция «СМИ и реалии нового века. Журналистика в 2006 г.»  МГУ им. М.В. Ломоносова, М., 2006; Межвузовская научно-методическая конференция «Роль гуманитарных и социально-экономических дисциплин в формировании личности государственного служащего», СКАГС, Ростов н/Д., 2006; Международная научно-практическая конференция «Язык в контексте социально-правовых отношений современной России», РГЭУ «РИНХ», Ростов н/Д., 2006; Всероссийская научно-практическая конференция «Транспорт-2006», Рос. гос ун-т путей сообщения, Ростов н/Д., 2006; Международная научная конференция «Роль идеологии в трансформационных процессах в России: общенациональный и региональный аспекты», РГУ, Ростов н/Д., 2006; Международная научно-практическая конференция профессорско-преподавательского состава «Изменяющаяся правовая система России в условиях современного социально-экономического развития», РГЭУ «РИНХ», Ростов н/Д., 2006;  Региональная научно-практическая конференция «Философские проблемы глобализации: общество, культура, право», РГЭУ «РИНХ», Ростов н/Д., 2007; Межрегиональная научно-практическая конференция «Социализация молодежи Юга России в ХХI веке», Институт социологии РАН, ЮФУ, Ростов н/Д., 2007; Международная научно-практическая конференция «Правовая политика Российской Федерации в условиях современного социально-экономического развития», Туапсе, 2007; Международная научно-практическая конференция «Юридическая риторика в современном информационном пространстве», Ростов н/Д: РГЭУ «РИНХ», 2007; Международная научно-практическая конференция «Язык профессиональной коммуникации: функции, среды, технологии», Ростов н/Д.: Ростовский филиал Российской Академии Правосудия; III Международная научно-практическая конференция «Юридическая наука и методология преподавания юридических дисциплин в условиях реформирования системы высшего образования», Туапсе, 2008; Всероссийская научно-практическая конференция «Проблемы воспитания толерантности и профилактики экстремизма в молодежной среде»,  М.: Российский институт социологии РАН, Ростов н/Д.: ИППК ЮФУ, 2008; Всероссийская научная конференция «Текст: филологический и библиопсихологический анализ», Таганрог: ТГПИ, 2008;  Всероссийская научно-практическая конференция «Журналистика в 2007 году: СМИ в условиях глобальной трансформации социальной среды», Москва: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2008; Журналистика в 2008 году: «Общественная повестка дня и коммуникативные практики СМИ», Москва: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2009;  Международная конференция «Проблемы коммуникации и художественного текста», М.: РУДН, 2009 и др.

Структура диссертации подчинена целям и задачам исследования. Работа состоит из введения, шести глав, заключения, библиографии и списка источников языкового материала.

Основное содержание работы

Во  Введении обосновывается актуальность исследования, определяются основные  квалификационные характеристики, в том числе методологические основы, научная новизна, теоретическая и практическая значимость, апробация результатов.

В первой главе «Когнитивные и лингвистические параметры вербальной   манипуляции» представлен понятийный аппарат диссертации, проанализированы различные подходы к феномену манипуляции в отечественном и зарубежном языкознании. В советское время анализ  манипулирования общественным сознанием был связан с разоблачением «буржуазной пропаганды», однако в последние годы стало ясно, что многие манипулятивные приемы характерны для самых разнообразных практик социально ориентированного общения. Создается даже впечатление, что речевая манипуляция, как и манипулятивная основа взаимоотношений власти и общества, межличностных отношений, абсолютны и универсальны. Однако это не может устраивать общество, ибо манипуляция деструктивна по своей сути.

Заключение о манипулятивном характере  коммуникации делаются в соответствии с оценкой коммуникативного намерения  адресанта (которое всегда завуалировано). «Расшифровать» его можно с учетом всего комплекса лингвистических, паралингвистических средств и с учетом самого широкого «контекста ситуации». О речевом манипулировании правомерно говорить  тогда, когда  из множества возможных языковых средств описания некоторого положения дел  выбираются именно те, которые несут в себе необходимые адресанту оттенки значения, ассоциации, которые вызывают  соответствующий эмоциональный отклик у реципиента и подталкивают его к действиям, необходимым манипулятору и наносящим ущерб манипулируемому. В манипулятивном дискурсе неизбежно преобладание оценок над фактами, воздействия над информированием, эмоционального над рациональным. Манипулирование по сути своей побудительно, нацелено на оказание скрытого влияния, на стимулирование реципиента к необходимым манипулятору  действиям.

Применяя манипулятивные стратегии, адресант рассчитывает на сильный перлокутивный эффект, так как адресат, по замыслу отправителя речи, должен не просто принять к сведению сообщаемые сведения, но и совершить какие-либо невербальные действия. Существенность перлокутивной нагрузки, оказываемой на адресата в результате манипулятивного воздействия, обусловливает выбор для манипулятивного воздействия комиссивных и экспрессивных речевых актов.