Цицерон как символ оратора

  Наиболее  слабой стороной некоторых речей  Цицерона можно считать их композицию; сам Цицерон с завистью противопоставляет  себе своего старшего современника Гортенсия, который заранее намечал себе план речи и следовал ему неуклонно; Цицерон, более живой и эмоциональный, напротив, нередко отклоняется от того плана, который он сам излагает в разделе "partitio". Другим недостатком большинства его речей являются излишнее многословие и патетические повторения одних и тех же мыслей.

  Исключительно интересной частью речей Цицерона является "повествование" (narratio); к нему Цицерон прилагал, по-видимому, особые старания; вероятно, немалого труда стоило ему создавать из фактов, уже известных судьям и слушателям (из речи обвинителя, а при громких делах и до слушания дела в суде), блестящие захватывающие рассказы и бытовые картины; особенно хороши повествовательные части в речах против Верреса, в защиту Клуенция и в защиту Целия. Повествовательную часть речи Цицерон нередко оживляет историческими анекдотами, вымышленными диалогами между действующими лицами, поговорками, литературными цитатами, философскими сентенциями, шутками и игрой слов.

  Собственно  юридическая часть речи разрабатывается  Цицероном в разных речах по-разному: наиболее строго и логично он ведет  свою аргументацию там, где он твердо уверен в правоте дела. Там, где  дело не столь ясно (например, в речах  в защиту Мурены и Сестия), Цицерон переносит тяжесть доказательств не на подбор фактов, а на их освещение и истолкование. В таких случаях ему нередко приходилось пускать в ход два средства: либо морализирующий пафос, либо остроумные шутки; и то и другое производило, очевидно, чарующее впечатление и на судей и на слушателей.

  В вводных и особенно в заключительных частях судебных речей Цицерон нередко прибегает к одним и тем же приемам: в exordium взывает к справедливости судей и выражает свою уверенность в их честности, непоколебимости и неподкупности (особенно усердно он делает это в тех случаях, когда он сомневается в наличии этих качеств); в заключении защитительной речи (peroratio, epilogue) он взывает к милосердию судей, рисуя – часто гиперболически – печальную участь обвиняемого в случае его осуждения, горе его семьи и родичей.

  Политические  речи Цицерона построены в общем по схеме, сходной с судебными, и в них особенно сильна повествовательная часть. Аргументация же в пользу того политического мероприятия, о котором идет дело, и опровержение доводов лиц, несогласных с ним, проводится менее систематично, чем в речах судебных, но чрезвычайно искусно; например, в речах против земельных законов Рулла и в речи о законе Манилия Цицерон играет на стремлении сенаторов к наживе и на их нежелании поступиться своим имуществом и привилегиями. 

  Особенным украшением речей Цицерона являются художественные характеристики заинтересованных лиц; так в речи о Манилиевом законе он в панегирических тонах представляет слушателям Помпея, а в речи в защиту Мурены он, не давая ни одной характеристики в буквальном смысле слова, изображает как бы мимоходом, но совершенно ясно три различных образа: Мурены, храброго на войне, но веселого, легкомысленного и в то же время хитрого в мирное время; его соперника Сервия Сульпиция, упорного, прилежного, но неуживчивого и скупого законоведа; сурового, строго принципиального стоика Марка Катона.

  Наряду  с характеристиками лиц, так или  иначе заинтересованных в судебных делах, Цицерон умеет дать и живые  портреты политических деятелей своего времени; при этом ему удается  обрисовать людей, которых он не любит, лучше, чем своих друзей; последние  обычно переполнены хвалебными эпитетами  в превосходной степени; наиболее интересны  портреты Катилины и Гая Юлия Цезаря; и того и другого Цицерон считает врагами отечества, дорогого ему республиканского строя и в то же время не может устоять перед неотразимым обаянием этих высокоодаренных людей. Достаточно прочитать характеристику Катилины в речи за Целия (гл. 5-6, 12 сл.) и Цезаря во II Филиппике (55, 117), чтобы убедиться в этом.

  В течение всего доконсульского периода жизни Цицерона, а также и года консульства, его ораторский талант все более развертывался и совершенствовался. Первые его речи, дошедшие до нас, свидетельствуют о некоторой неопытности их автора, который и сам охотно упоминает о своей молодости и неискушенности на судебном поприще; в них периоды построены несколько тяжеловесно, имеются места, почти буквально повторяющие одну и ту же мысль; антитезы и патетические тирады носят еще характер заранее подготовленного риторического упражнения. В своем последнем трактате об ораторском искусстве, написанном уже в 60-летнем возрасте, Цицерон сам подшучивает над надуманными возвышенными возгласами, какими изобилует речь в защиту Секста Росция ("Оратор", 30, 107 сл.), но и здесь не забывает отметить, что в ту пору они вызвали восторг слушателей. Веррины как с чисто деловой, так и с литературной точек зрения являются лучшим памятником как добросовестности и усердия, так и художественного таланта Цицерона. Большой литературной славой пользуются речи против Катилины, в особенности первая; в ней действительно как бы сосредоточены все эффектнейшие приемы, какие были в распоряжении Цицерона, – образные выражения, олицетворения, метафоры, риторические вопросы и пр.; даже теперь при чтении ее можно себе представить то потрясающее впечатление, какое она должна была произвести на слушателей, даже если она была произнесена не в такой до совершенства отточенной форме, до какой довел ее Цицерон при последующей обработке. Три остальные речи против Катилины уже значительно слабее; в них Цицерон слишком [с.384]много говорит о себе и своих заслугах. В речах, произнесенных по возвращении из изгнания, Цицерон все больше прибегает к многословным риторическим тирадам и к неумеренному самовосхвалению. Постоянные напоминания об "этом великом дне" (раскрытия заговора Катилины), о своем добровольном отъезде. из Рима и о торжественном возвращении едва ли могли производить сильное впечатление на слушателей, для которых и гибель Катилины, и изгнание Цицерона уже отошли в прошлое. Подлинный пафос Цицерон вновь обрел только в некоторых Филиппиках.

  В заключение следует сказать о  тех чисто литературных приемах, умелое пользование которыми дает при  чтении даже деловых его речей  подлинное художественное наслаждение. К сожалению, перевод полного  представления о красоте языка  Цицерона и о его богатейшей лексике  и синонимике дать не может. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

  Заключение 

  Ф. И. Тютчев посвятил Цицерону стихотворение. В нём автор пытается утешить литературного героя, сожалеющего о закате Рима, тем, что он может считать себя возвышенным богами, так как стал свидетелем такого великого и трагического исторического момента.

ЦИЦЕРОН  
 
Оратор римский говорил  
Средь бурь гражданских и тревоги:  
«Я поздно встал — и на дороге  
Застигнут ночью Рима был!»  
Так!.. Но, прощаясь с римской славой,  
С Капитолийской высоты  
Во всем величье видел ты  
Закат звезды ее кровавый!..  
 
Блажен, кто посетил сей мир  
В его минуты роковые!  
Его призвали всеблагие  
Как собеседника на пир.  
Он их высоких зрелищ зритель,  
Он в их совет допущен был -  
И заживо, как небожитель,  
Из чаши их бессмертье пил! 
 
 
 
 
 
 
 

  Список  использованных источников: 

1. С.И. Ковалев Марк Туллий Цицерон // Письма Марка Туллия Цицерона / И.И. Толстой — М.-Л.: Издательство академии наук СССР, 1949. — Т. 1. — С. 387-402. — (Литературные памятники). — 5000 экз. 
2. О самоубийстве Цицерон неоднократно говорит в своих письмах к Аттику. См. например LVII // Письма Марка Туллия Цицерона / И.И. Толстой — М.-Л.: Издательство академии наук СССР, 1949. — Т. 1. — С. 151. — (Литературные памятники). — 5000 экз.
3. Толстогузов П. Н. «Цицерон» Тютчева: идеологический контекст и поэтика учительного жанра  
4. Роберт Харрис. Империй: Роман. — М.: Эксмо, 2007.  
5. Колин Маккалоу. Битва за Рим: Роман. — М.: Эксмо,СПб.:Домино, 2007. 
6. Колин Маккалоу. Фавориты Фортуны: Роман. — М.: Эксмо,СПб.:Домино, 2007.