Религиозные верования и культы в первобытном обществе, и их следы в некоторых современных религиях

Однако возникает вопрос, что в такой религии остается религиозного? В ХХ в. для многих из тех, кто хотел бы сохранить религию, возродить религиозность, божество как бы устраняется или становится просто безличным воплощением высших духовных ценностей, необходимых для обеспечения гармонии в обществе.

С точки зрения З. Фрейда, например, вера в Бога – это иллюзия, а религия – коллективный невроз. Фрейд заявил, что у разума нет высших инстанций и что воспитывать надо не веру, а чувство реальности. Один из его последователей,

 Э. Фромм, считал, что ученый защищал нравственное ядро религии от нее самой (от веры в Бога). Он писал: «Многие проповедники веры в Бога являются по своей человеческой установке идолопоклонниками или лишены веры, в то время как некоторые наиболее пылкие «атеисты», посвятив свои жизни благу человечества, делам братства и любви, обнаруживают веру и глубокую религиозность»

Но что же за религиозность без Бога?

Во всяком случае, очевидно, что мыслителями ХХ в. был произнесен приговор традиционной религии. Но он был объявлен и традиционной культуре в целом, старой морали и прежним эстетическим представлениям, поскольку содержал в себе призыв к поискам новых ценностей (и обновлению старых, если возможно), для того чтобы спасти чрезмерно рационализованную и оскопленную потребительством (сведенную к низшему уровню) культуру.

При этом понимание религии то вроде бы кардинально изменяется, и она начинает описываться как «осознанная до конца вера в идеальные ценности» (С. Франк), и тогда она фактически отождествляется со светской культурой на ее высшем уровне; то утверждается, что в наше время вся человеческая культура должна служить задаче строительства дома Божьего. Но и в том и в другом случае сохранение человеческой культуры, ее смысл, ее развитие ставятся в зависимость от веры.

Современный человек иногда подталкивается к мысли, что человечество теряет культуру, утрачивая религиозную веру. И речь идет все же о вере в Бога, без которого религия не может быть религией. До сих пор многим кажется, что для человека неизбежен выбор между тем, что Бог есть, и тем, что его нет. Выбравший первое, по мнению Б. Паскаля, почти ничего не теряет в случае, если выбор ошибочен. Зато он может многое обрести, в том числе и вечное блаженство, если выбор оказался верным и Бог есть. Выбравший второе рискует потерять все, кроме некоторых весьма сомнительных благ земной жизни, в том случае, если Бог все–таки есть. Если Бога нет, то он и при этом ничего не обретает. А не выбирать, как считал Паскаль, нельзя. Выбор делается, хотим мы этого или нет. И должен делаться в пользу веры.

Паскаль в своем рассуждении был вроде бы убедителен. Недаром его мысли снова стали интересными для людей ХХ в., так как это век массового сомнения в ценностях, заложенных традиционной культурой. Речь идет не о прямом атеизме, хотя он и распространен, а о подрыве веры в единого Бога, единые ценности (Добра, Красоты, Любви), единый спасительный Разум (в науку, технику, в идеал человеческого общества, понимаемый, скажем, как коммунизм).

Древние цивилизации имели иной, более чувственно–конкретный характер ценностей, в том числе высших. Но постепенно, к ХХ в., была достигнута высокая степень абстракции ценностей жизни, определяющих ее смысл: абстракции Бога (будь то Христос, Будда или Аллах), абстракции идеального типа общества (будь это коммунизм или Всеединство В. Соловьева), абстракции идеального Человека (или группы, слоя, класса). И именно в этот исторический момент появилось странное представление о том, что Бог умер. Ф. Ницше, ярче всех выразивший эту странность, видимо, оказался прав даже больше, чем сам предполагал. Абстрактные боги и абстрактные вечные ценности агонизируют на протяжении всего ХХ в., поскольку там, где обозначалось высшее Добро, оказывалось и высшее Зло, и оно воплощалось в жизни гораздо конкретнее, чем Добро. Там, где Любовь, там и Ненависть, где Красота – Уродство, где Разум, там и непроходимая Глупость, где Бог, там и Дьявол.

Дело в том, что вера в Бога, Добро, Любовь, Красоту и Свободу есть всегда чья–то вера. Каждый человек (или каждый конкретный социум) знает и ценит своего Бога, свое Добро, свою Красоту, свою Свободу. И чем сильнее эта вера, тем она обычно и нетерпимее. Чем больше человек находится в оппозиции к другой вере и к неверию, тем требовательнее его вера, тем больше он может превращать ценности своей веры в их противоположность для других. И тогда моя свобода то и дело оборачивается чьим–то рабством, мое Добро – Злом для кого–то. И если бы только в мыслях и чувствах, но ведь и в действиях.

Выбор, о котором писал Паскаль, не так прост. Это выбор не просто между верой и неверием в Бога, а между их конкретностями. Опасна не только активная страстная вера, но и активное страстное неверие. Как показывает история, крайности религиозной и антирелигиозной установок стоят друг друга. И в истории России, наряду с утверждением православия и его ценностей, развивалось сектантство, обнаружился и утвердился раскол, широко проявилось презрение к официальной церкви, зрело тяготение к неофициальным ценностям. В Советском Союзе, возникшем после революции в России, утверждение официального атеизма, видимый отказ от всех форм религии, притеснение верующих сочетались со стремлением внедрить веру в новые абсолютные ценности. На место слепой веры в божественное откровение ставилась слепая вера в марксистское учение. На место ожидания Царства Божьего – ожидание пришествия коммунизма. Но несоответствие реальной жизни ценностям, утверждавшимся религией или официальной идеологией, вело к фактическому разрушению веры и в дореволюционный, и в послереволюционный период.

Сейчас, когда в нашей стране на всех уровнях происходит отказ от зачастую фальшивых безрелигиозных идеалов, наблюдается движение к возрождению религиозной веры и ее ценностей. И такое возрождение начало казаться чуть ли не панацеей от массового нравственного оскудения. И вот уже появились первые признаки активного насаждения религиозности. Например, настораживает то, что сначала в некоторых школах ввели Закон Божий в качестве пока необязательного предмета, затем всерьез стали обсуждать якобы необходимость придания православию статуса государственной религии. Так же настораживают попытки (в том числе и через средства массовой информации) установить тесную связь религии и нравственности как прямую зависимость, в том смысле, что именно религиозность влияет на нравственность и только положительно, а отказ от веры в Бога якобы неизбежно ведет к безнравственности. Если это так, то выбор между верой и неверием должен быть сделан обязательно и, конечно в пользу веры в Бога.

Но, во–первых, вера в Бога так же, как и вера в коммунизм, вовсе не гарантия нравственного совершенства, а неверие вовсе не обязательный признак безнравственности. И дело не только в том, искренне ли верит человек, действительно или нет. Самая искренняя вера в ценности абсолютного порядка как раз и вела чаще всего к страшным результатам в жизни общества. Во–вторых, неверие, проявляющееся как разрушение веры, свержение богов и кумиров, само по себе тоже не ведет ни к чему, кроме пустой свободы без ценностей.

Естественно, очень многое зависит от того, что реально происходит с людьми, каким становится человек в процессе воспитания и социализации. Что пробуждается в нем, становится устойчивым в плане приоритетных ценностей. Что ставится на место ценностей прежних поколений, на место прежних богов и идолов. Как отмечал Э. Фромм, что идолами бывают не только изображения в камне и дереве. Идолами могут стать слова, машины, вожди, государство, власть и политические группы. Наука и мнение ближних тоже могут быть идолами; для многих идолом стал сам Бог.

Ученый призывает прекратить споры о Боге и объединиться в деле разоблачения современных форм идолопоклонства независимо от того, религиозные мы люди или нет. Но, борясь с религиозными или светскими идолами, необходимо также всеми силами утверждать живые формы человечности на любой, религиозной или нерелигиозной, основе. И это означает, что надо утверждать, сохранять и обогащать культуру, которая в своем бытии нередко отождествляется с нравственностью.

Вывод

Исследуя религиозные верования, следует иметь в виду, что их возникновение, а соответственно, и их первоначальное состояние нам совершенно неизвестно, и едва ли может быть выяснено. За десятки (а может быть и сотни тысяч) лет менялись хозяйственно-культурные типы, происходили культурные контакты, какие то элементы верований терялись. Нельзя сбрасывать со счетов и проявление бурной человеческой фантазии. В результате то, что наблюдалось учеными и путешественниками за два – три последних столетия, никоим образом не соответствовало гипотетическим первоначальным, исходным верованиям, претерпев разнообразные и очень сложные коллизии, но при этом оставались, по существу, магическими комплексами.

Так, суеверия и предрассудки, приметы, стали превращаться вследствие возможности неверной оценки причинно-следственных связей в общественное явление. Скорее всего, это происходило одновременно с формированием Homo sapiens и «социализации» его приспособления. Индивидуальные или узко групповые суеверия и предрассудки могли в определенных условиях превращаться в социально-религиозные верования. Будничные суеверия и предрассудки, возникшие в глубокой древности как следствие неверной оценки причинно-следственных связей, были связаны с надеждой на «нечто», на чудо, которое предполагалось достичь посредством определенных магических действий. С возникновением религиозных верований связаны также приметы о явлениях природы, приписываемые действию «неких» сил, и посвященные им календарные праздники. Многие из этих представлений, возникших в глубочайшей древности, отразились позднее в мифах и сказаниях, а также в религиях цивилизаций. Однако «мифологизация» верований едва ли оказывала воздействие на их существо, основа которого была предопределена хозяйственно-культурным типом и основным способом добывания пропитания, а также природными, а с возникновением цивилизаций, и политическими условиями. Местное своеобразие касалось лишь внешней стороны верований, в которых среди общего комплекса магических верований наиболее отчетливо выступали элементы, определяемые местными условиями жизнедеятельности. Это обстоятельство и объясняет сходство существа религиозных верований в самых разных уголках земли. Но существовали и некоторые общие причины, не выходящие, впрочем, за пределы магического комплекса.

И все же, все же... А может, следует допустить, что сказанное выше было следствием интуитивного Откровения Свыше? Тогда для одних, это проявление воли Бога. Для других, воздействие некоего информационного поля. Или, наконец, проявление чего-то неощутимого, но чувствуемого. Загадки, загадки, и еще раз загадки.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список используемой литературы

 

1. Теория культуры .Под редакцией С. Н. Иконниковой, В. П. Большакова Учебное пособие Издательство: Питер, 2008 г.; 592 стр.

2. Франк С. Культура  и религия // Философские науки. – 1991. – № 7.

3. Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. – М.: Республика, 1994.

4. http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Relig/Article/Mark_RelVer.php

5. http://www.bestreferat.ru/referat-209823.html

6. http://www.vevivi.ru/best/Religiya-kak-fenomen-kultury-ref179503.html