Меры, принятые в предвоенной
обстановке, прежде всего отказ
от альтернативности при выборах
в Советы, стали нормой жизни.
Ужесточение режима ощущал на
себе каждый гражданин СССР. По
стране прокатывались серии идеологических
кампаний, призванных не допустить
и тени инакомыслия, определить
«партийную» (т. е. сталинскую)
позицию по всем вопросам духовной
жизни, культуры, науки. Политические репрессии,
державшие в страхе всех потенциально
недовольных, продолжали являться одним
из важных инструментов режима.
На 1946—1949 гг. пришелся
новый пик репрессий. Официально
это объяснялось наказанием изменников
и послевоенным взлетом преступности,
но это было верно лишь отчасти.
Резко ужесточились наказания
за любые правонарушения: если
в 1940 г. суды приговорили к
лишениям свободы на срок свыше
5 лет 2,1% всех осужденных, то в
1948 г. — 29,2%.
Сроками карались проступки,
за которые раньше судьи назначали
штраф или краткосрочный арест.2
Один из первых ударов
массовых репрессий пришелся
по военнопленным, большинство
которых (около 2-х млн.) после
освобождения из фашистской неволи
были направлены в сибирские
и ухтинские лагеря. Туда же были сосланы
«чуждые элементы» из Прибалтийских республик,
Западной Украины и Белоруссии. По разным
источникам, в эти годы «население» ГУЛАГа
составляло от 4,5 до 12 млн. человек.
В 1949г. Были созданы
лагеря «специального режима»
для осужденных за «антисоветскую
деятельность» и «контрреволюционные
акты», в которых использовались
особо изощренные методы воздействия
на заключенных. Не желая мириться
со своим положением, политические
заключенные в ряде лагерей
поднимали восстания, проходившие
порой под политическими лозунгами.
Самыми известными из них стали
выступления в Печоре (1948г.), Воркуте
(1953г.) и Норильске (1953г.).
Наряду с политзаключенными
в лагерях после войны оказалось
и немало тех тружеников, которые
не выполняли существовавшие
нормы выработки. Так, Указом
Президиума Верховного Совета
СССР от 2 июня 1948г. Местным властям
было предоставлено право выселять
в отдаленные районы лиц, злостно уклоняющихся
от трудовой деятельности в сельском хозяйстве.3
Репрессии, как и
перед войной, не обходили партийно-советскую
элиту. По сути, они стали методом
ее отбора. Перед выдвинутыми
на тот или иной ответственный
пост молодыми работниками нередко
ставились крайне завышенные, трудные,
а то и просто невыполнимые
задачи.
Самые сильные и энергичные,
преуспевшие в невозможном, шли «наверх»,
на повышение. Те, кто добился хоть каких-то
успехов, имели шанс продолжать работу
на прежнем месте. Тех же, кто не справлялся
и давал слабину, часто ждал суд. Отсев
освобождал места для новых испытуемых.
В результате подобной, нередко кровавой
«ротации» бюрократия подвергалась жесткому
отбору. В известном смысле он закалял
тех, кто уцелел.
Но уже к началу 50-х
гг. в среде служащих — основной
опоре Сталина еще с довоенных
времен — была заметна усталость
от постоянно висевшей над
ними угрозы наказания. Аппаратчики
больше не хотели испытывать
постоянный страх за свои кресла
и жизни.
А сталинская подозрительность
со временем только усиливалась.
Некоторые руководители
с тревогой воспринимали и
новые идейные веяния. Роспуск
Коминтерна и смягчение религиозной
политики в 1943 г. обозначили
резкий поворот Сталина к «государственнической»
линии вместо прежней идеологической,
«партийной». Возвращались в жизнь
многие сугубо внешние приметы
царской России — от названия
правительства (Совет министров)
до вида военной формы. С
другой стороны, прошла и частичная
реабилитация истории дореволюционного
периода с ее героями — деятелями
культуры, полководцами, даже монархами.
Модный когда-то культурный модерн
осуждался и объявлялся «формализмом».
Многое из того, что прежде
понималось под понятием «пролетарский
интернационализм», теперь бичевалось
как «безродный космополитизм».
Отвергалось «низкопоклонство перед
Западом» во всех формах. Дошло
даже до фактического отказа
от идеи равенства народов
СССР. Эта кампания иногда принимала
оскорбительный для некоторых
народов, гордившихся принадлежностью
к Европе, характер, иногда оборачивалась
антисемитизмом. Однако из-за принудительного
навязывания в течение довоенных
лет «интернационализма» лесть
национальной гордости русского
народа, как правило, встречала
положительный отклик у части
интеллигенции и в широких
массах.
Соответственно этим
новшествам в идеологии происходило
и ослабление власти партийных
органов. Сталин почти не созывал
пленумов ЦК и вовсе не созывал
партийных съездов. Заседания
Политбюро фактически представляли
собой совещания Сталина с
отдельными, специально вызываемыми
соратниками и не протоколировались.
За счет некоторого ослабления
партийного всевластия укреплялись
органы государственные. Четвертый
пятилетний план приняла сессия
Верховного Совета без руководящего
решения партийного съезда.
В центре и на
местах партийные структуры оказались
под неусыпным контролем подчиненных
Сталину органов государственной
безопасности.
И в эти самые
годы максимального укрепления
личной власти Сталин все больше
удалялся от повседневного руководства
жизнью страны. Виной тому была
и его общая усталость, и
состояние здоровья — престарелый
вождь все чаще болел. Основное
время Сталин уже на рубеже
1940—1950-х гг. проводил вне Кремля и даже
Москвы. Нередко совещания руководства
страны собирались на излюбленной сталинской
даче в подмосковном поселке Кунцево.
Определяя общую политику,
Сталин все реже вмешивался
в принятие конкретных решений.
В сентябре 1945 г. Было отменено
чрезвычайное положение, и был
упразднен чрезвычайный орган
партийного и государственного
руководства - Государственный Комитет
Обороны. Его функции вновь
были распределены между Советом
Народных Комиссаров, ЦК ВКП(б)
и Верховным Советом СССР.4 Состоялись
выборы в местные Советы, Верховные Советы
республик и Верховный Совет СССР, в результате
чего обновился депутатский корпус, не
менявшийся в годы войны. Чаще стали созываться
сессии Советов. Прошли выборы народных
судей и заседателей.5 Однако такая реорганизация
носила во многом формальный характер.
По-прежнему вся власть концентрировалась
в руках И.В. Сталина, опиравшегося на мощный
репрессивный аппарат. По окончании войны
он был освобожден от обязанностей наркома
обороны, но сохранил за собой пост председателя
Совнаркома. Он оставался также членом
Политбюро и Оргбюро ЦК ВКП(б). Сверхцентрализация
властных функций становится неотъемлемой
частью культа личности Сталина.6
В эти годы режим
личной власти Сталина достиг
апогея. «Краткий курс истории
ВКП(б)» и «Краткая биография И.В. Сталина»,
в написании которых он сам принял участие,
превратились в набор непреложных истин,
которые все граждане страны должны были
изучать, не подвергая сомнению. Каждое
высказывание Сталина превращалось в
догму, а малейшее сомнение в его непогрешимости
жестоко каралось. Сталину приписывались
все заслуги в действительных и мнимых
достижениях страны и партии, поставившей
целью строительство социализма. В 1946
- 1950 гг. тиражи его произведений были самыми
массовыми. Архитекторы, скульпторы, художники,
поэты, композиторы соревновались за право
увековечить его имя. Празднование в 1949
г. 70-летия придало «вождю всех стран и
народов» черты земного бога. По радио
с утра до вечера исполнялись песни о нем.
Его мудрость и величие восхвалялись иерархами
православной церкви, что придавало культу
божественный ореол. В сознании советских
людей Сталин слился еще и с образом победителя.
В июне 1945 г. он был удостоен титула генералиссимуса,
который с петровских времен означал высшую
степень военных заслуг. Поклонение ему
отождествляется с патриотизмом. Образ
Сталина «затмевает» партию, она отходит
на задний план/ Причиной такой ситуации
являлось и крепнущее его убеждение в
своей исключительной роли как теоретика,
«корифея всех наук». Вождь предавался
отвлеченным сочинениям. Работы Сталина
посвящались лингвистике («Марксизм и
вопросы языкознания») и политической
экономии («Экономические проблемы социализма
в СССР»).7
Пока Сталин занимался
теоретическими вопросами, в стране
накапливались проблемы, которые
соратники без вождя решать
не осмеливались. Прямые ошибки,
совершенные по непродуманным
указаниям лидера, никто точно
так же не осмеливался исправлять.
Это, однако, не мешало борьбе
за власть, тем более ожесточенной,
чем очевиднее становилось старение
Сталина.
В ходе этой борьбы
сложились три основные группировки.
Одну составляли «старые большевики»,
прежние соратники Сталина по
внутрипартийной борьбе — В.М.
Молотов, А.И. Микоян, К.Е. Ворошилов,
Л.М. Каганович, А.А. Андреев.
Их, при сложных личных взаимоотношениях,
сплачивали настороженность по
отношению к идейным новшествам
и боязнь новых репрессий.
В Политбюро эта
группа являлась самой большой,
но и самой слабой. Выдвинувшаяся
во время войны «ленинградская»
группа (А.А. Жданов, Н.А. Вознесенский,
А.Н. Косыгин и др.) служила одним
из главных двигателей новшеств
в политической жизни. Жданов
явился инициатором кампаний
против «формализма» и «космополитизма».
«Ленинградцы» выступали за расширение
полномочий органов власти РСФСР.
Постепенно обособилась группа
курировавшего органы безопасности
Л.П. Берия и близкого к нему
Г.М. Маленкова. Смерть влиятельного
Жданова в 1948 г. вызвала вспышку
открытой борьбы между ними
и «ленинградцами». Что касается
других членов руководства, личных
выдвиженцев Сталина (Н.С. Хрущев,
Н.М. Шверник, Н.А. Булганин), то они занимали
выжидательную позицию.
Общей задачей большинства
Политбюро и самого Сталина
стало ослабление крайне популярных
после Победы советских полководцев.
Именно поэтому в скором времени
Г.К. Жуков был отправлен в
Одесский военный округ, К.К.
Рокоссовский — в Польшу, А.И.
Антонов — в Закавказье. Некоторые
маршалы и генералы вскоре
были подвергнуты репрессиям (маршал
артиллерии Н.Д. Яковлев, маршал
авиации А.А. Новиков и др.).
Был снят с поста и понижен
в звании в результате расследования»
нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов.
Чистка рядов затронула
и Политбюро. В 1949 г. министр
госбезопасности В.С. Абакумов
и Г.М. Маленков с согласия
Сталина объявили «ленинградскую»
группу антипартийной и антисоветской.
Ее членов обвинили и в подзабытом
«великорусском шовинизме». Руководители
«ленинградцев» — Н.А. Вознесенский,
А.А. Кузнецов, М.И. Родионов и
др. были арестованы и приговорены
к расстрелу. По тому же «ленинградскому
делу» прошли тысячи ответственных
работников в разных регионах
РСФСР. Из видных сторонников
Жданова чудом уцелел лишь
А.Н. Косыгин.
Однако маятник настроений
Сталина уже скоро качнулся
в другую сторону. В 1951 г.
сняли с поста и арестовали
самого министра госбезопасности
Абакумова. Его «дело» было
задумано Сталиным как первый
шаг к привычному уже для
него обузданию излишне «разошедшихся»
органов госбезопасности, а заодно
и к новому «большому террору»
против соратников.
В 1951 г. в Закавказье
началось «мингрельское дело»,
фактически направленное против
Л.П. Берия, принадлежавшего к
этой субэтнической группе грузинского
народа. Представители этой части грузин
в 1930—1940-е гг. заняли многие посты в руководстве
республики. Теперь среди этих работников
начались аресты.8
Последним из готовящихся
процессов стало «дело врачей»
(1953г.), обвиненных в неправильном
лечении высшего руководства,
повлекшим смерть ряда видных
деятелей.
Всего жертвами репрессий
1945-1953 гг. стали почти 6,5 млн. человек.
Маховик репрессий был остановлен
лишь после смерти Сталина.9
На фоне готовящихся
новых репрессий в Москве 5 октября
1952 г. открылся XIX съезд ВКП(б). С отчетным
докладом ЦК на нем выступал Г.М. Маленков,
что — как будто — подводило итоги борьбы
за власть.
Съезд утвердил (задним
числом) Директивы по пятому пятилетнему
плану. Внешне это восстанавливало
прежнее положение партийных
органов. Но лишь внешне.
На съезде объявили,
что прежняя программа партии
выполнена, однако разработка
новой программы не началась.
Были приняты изменения в Уставе
партии.
В новом Уставе существенно
расширялся раздел об обязанностях
коммунистов. Новая редакция Устава
подчеркивала обязанность членов
партии не только словом, но
и делом поддерживать каждое
решение руководства. Знаковым
являлось переименование партии.
Очищенная за годы репрессий
от большевиков с дореволюционным
стажем, партия теперь отказалась
и от самого имени большевистской.
Она стала называться Коммунистической
партией Советского Союза (КПСС). Этот
символический акт завершил жесткое сталинское
«обновление» единственной политической
силы СССР.
Самыми же важными
являлись изменения в партийной
структуре. Вместо прежних Политбюро
и Оргбюро ЦК создавался новый
единый орган — Президиум.
По полномочиям он
приближался к прежнему Политбюро.
Но состав Президиума сильно
вырос — 25 членов и 11 кандидатов.
Весь ЦК насчитывал теперь 125 членов
и 111 кандидатов.10
Ни один вопрос не
мог быть поставлен на обсуждение
Верховного Совета СССР и его
Президиума без распоряжения
И.В. Сталина. Постепенно работа
высшего законодательного органа
страны утратила даже видимость
соблюдения конституционных норм,
сессии созывались нерегулярно,
от случая к случаю. Безвластие
советских органов, падение их
роли и значения наблюдались
и на уровне местных Советов
депутатов трудящихся. Партийные
органы подменяли их деятельность,
нарушались сроки выборов и
порядок проведения сессий, отчетность
Советов. Критические замечания
депутатов о работе предприятий или учреждений
оставались без последствий. Вопросы,
требовавшие коллегиального рассмотрения
на сессиях, решались исполнительными
и распорядительными органами - исполкомами
Советов, их отделами и управлениями, руководившими
отраслями народного хозяйства и культурой.
Депутаты отчитывались перед избирателями
только в ходе очередных перевыборов,
таким образом, нарушался основной декларированный
принцип работы Советов - гласность и подотчетность.
На выборах не было альтернативности,
их результаты всегда были предопределены
заранее и согласованы с партийным руководством
соответствующего уровня.