Смешанная избирательная система

Во-вторых, было важно  укрепить позиции создаваемой «партии  власти», стимулировать вступление в нее знаковых региональных фигур, которые могли рассчитывать на политическую карьеру в рамках партии. Таким  образом поощрялась лояльность регионального  истеблишмента федеральному центру, поскольку именно от него в значительной степени зависит карьера активистов «партии власти».  

Особенностью введения смешанной системы в регионах стал баланс между жесткими рамками, фактически навязываемыми федеральной  властью, и определенной свободой маневра  для региональных законодателей, которые  должны были принимать собственные  акты о выборах.            С одной стороны, центр настоял  на том, чтобы партийные депутаты составляли не меньше половины общего числа депутатов (или членов нижней палаты, если речь идет о двухпалатном органе власти, как в Башкирии, Свердловской области, Чечне). Таким образом, была предотвращена опасность профанации законодательства и, как следствие, его дискредитации (через избрание по спискам явного меньшинства депутатов). С другой стороны, большинство регионов ориентировались в собственном законотворчестве на тогдашний федеральный закон о выборах в Госдуму. Впрочем, были и отличия. Так, в ряде субъектов Федерации (в том числе и в Москве) количество «партийных» депутатов превышает число одномандатников. А в 13 регионах были введены не существовавшие ранее в России «открытые списки», когда избиратели, помимо голосования за конкретную партию, имеют право высказаться за наиболее понравившихся им кандидатов из партийных списков, особо отметив их фамилии в бюллетене, что повышает их шансы на избрание. Такое нововведение выглядит весьма интересным в контексте распространенной в России практики, при которой на «проходные» места в партийных списках продвигаются спонсоры партий или их доверенные лица, фамилии которых ничего не говорят избирателям. 

Опасения скептиков, утверждавших, что выборы по партийным  спискам приведут к тому, что избирательный  барьер будет преодолевать лишь пара партий (скорее всего, «Единая Россия»  и КПРФ), так и не сбылись. Подобный сценарий реализовался лишь в регионах с доминированием авторитарной политической культуры и, следовательно, крайне слабыми  не только партийными, но и в целом  демократическими традициями (Мордовия, Татарстан, Калмыкия).  

Однако уже первые региональные выборы продемонстрировали, что во многие законодательные собрания проходили партии и блоки, которые  либо вообще не участвовали в федеральных  выборах, либо не сумели пройти в Думу.  

В большинстве регионов победила, как и ожидалось, «Единая  Россия». Исключение составили лишь Алтайский край, Амурская и Сахалинская  области, Корякский и Ненецкий автономные округа - во всех этих субъектах Федерации  «единороссы» оказались вторыми. Причем, в двух последних случаях речь идет о небольших автономных округах (Корякский, к слову, вскоре может  объединиться с Камчатской областью) - именно в них победили коммунисты. На Алтае большинство голосов  получил блок с участием коммунистов, аграриев и Народно-патриотического  союза России (НПСР). В Амурской области  победил блок «Яблока» и Российской партии жизни (РПЖ), который своим  успехом целиком обязан поддержке  со стороны губернатора Леонида  Короткова. На Сахалине «единороссов»  немного обошла «Родина».  

Особый интерес  представляло разнообразие избирательных  блоков. Так, в Алтайском крае был  создан блок «В поддержку Президента», который получил 19 проц. голосов, что  серьезно сказалось на результате «Единой  России» (24 проц., второе место). При  этом учредителями блока выступили  малоизвестные не только в регионе, но и по стране в целом Партия мира и единства и партия «Русь», а также объединение «В поддержку  политики Президента Российской Федерации». К тому же местный избирком зарегистрировал  блок, несмотря на серьезные сомнения в правомочности подобного названия: согласно российскому законодательству, в названии блока нельзя было упоминать  высшую государственную должность  в стране. Однако в данном случае возникла коллизия: должность была упомянута не полностью («Президент», а не «Президент Российской Федерации»). Все же Центризбирком, обобщая практику работы региональных комиссий, счел такой  подход сомнительным, хотя бы и постфактум. Зато в Ярославской области не был допущен к выборам блок «Путúна», название которого под видом  рыбохозяйственного термина «обыгрывало» фамилию президента.  

Занятный пример использования образа популярного  политического деятеля - блок «Народ за Фролыча» в Ульяновской области, получивший 11,85 проц. голосов. В данном случае речь идет о фигуре не федерального, а регионального масштаба - Юрии Фроловиче Горячеве, который в 1980-е  годы занимал пост первого секретаря  обкома КПСС, а в 1990-е был губернатором области.  

В названиях блоков успешно эксплуатируется тема справедливости - возможно, один из основных сюжетов  следующей федеральной парламентской  избирательной кампании. Дефицит  справедливости в российском обществе ощущается как при экономическом  спаде, так и в период роста  ВВП, когда речь идет о том, что  далеко не все социальные группы получают от него дивиденды. Неудивительно, что  в местные законодательные органы власти прошли такие блоки, как «Правда, порядок, справедливость» (Ярославская  область), «За Родину! За справедливость!» (Брянская область), «Социальная защита и справедливость» (Рязанская область), «Справедливость» (Воронежская область), «За достойную жизнь и социальную справедливость» (Сахалинская область).  

При общем сходстве названий вышеназванных импровизированных  структур их генезис носил различный  характер. В Ярославской, Рязанской, Воронежской, Брянской областях это  популистские политические проекты, дистанцированные как от федеральной и региональной исполнительной власти, так и от представленных в Госдуме партий. При этом в качестве учредителей  блоков выступали малоизвестные  политические силы, которые в противном  случае не имели никаких шансов пройти в законодательное собрание. В  список таких блоков входили известные  региональные политики и представители  бизнес-структур, выступавшие в качестве спонсоров.  

Что касается Сахалинской  области, то в данном случае речь идет об особом типе политических образований, которые можно назвать губернаторскими  блоками. Они ориентированы на главу  региона, стремящегося диверсифицировать  свои политические предпочтения. Официально региональные лидеры, как правило, позитивно относятся к партии «Единая Россия», не желая портить отношения с Кремлем. В то же время далеко не все губернаторы смогли наладить отношения с руководителями местных организаций «единороссов», что и привело к примечательному феномену, когда региональная элита шла на местные выборы двумя колоннами.  

Среди других примеров формирования губернаторских блоков можно  назвать уже упомянутый успех  такой структуры на выборах в  Амурской области. Менее удачно в  Брянской области выступил блок «За  Рязанский край», ориентированный  на губернатора Георгия Шпака (10 проц. голосов). Однако и он не только прошел в местный законодательный  орган власти, но и способствовал  существенному снижению количества голосов, поданных за «Единую Россию». На региональных выборах эта партия получила 22,19 проц., а на федеральных  в той же области - 32 проц. голосов. 

Эволюция законодательства и правоприменительная практика. 

В 2005 году президент  Владимир Путин внес в Государственную  думу законопроект «О внесении изменений  в законодательные акты Российской Федерации о выборах и референдумах и иные законодательные акты РФ». Среди предусмотренных им новаций  нас в данном случае интересует одна, запрещающая создавать избирательные  блоки на выборах всех уровней. Ранее  Дума приняла закон о запрете  блоков на федеральном уровне. Учитывая полный контроль Кремля над законодательной  властью через инструмент парламентского большинства, неудивительно, что и  новый законопроект без проблем  получил одобрение депутатов. Это  решение было мотивировано нестабильностью  блоков: утверждалось, что они распадаются  вскоре после своего успеха на выборах  и в результате не могут выполнять обещания, данные избирателям. Запрет блоков привел сразу к нескольким проблемам.  

Во-первых, исчезает возможность для создания в регионах как «губернаторских», так и популистских блоков. Теперь количество участников избирательных кампаний ограничено партийными брендами, как хорошо известными, так и еще недостаточно раскрученными (последних, впрочем, часто используют как спойлеров, не претендующих на прохождение  в местный парламент). Конкуренция  для «партии власти» становится менее острой. Впрочем, надо сказать, что это изменение выгодно  и для других парламентских партий. «Родина» лишается «двойников», ЛДПР - конкурентов из числа популистски  настроенных сил, КПРФ может быть довольна снижением уровня соперничества  в борьбе за левую часть электората.  

Во-вторых, серьезный  удар нанесен демократическим партиям, шансы которых на прохождение  в ряд региональных парламентов  существенно повышались в случае их участия в блоке с идеологически  нейтральным названием. Теперь им приходится выступать под собственным флагом, и к тому же, чтобы не ввязываться  в самоубийственную конкуренцию, одна партия вынуждена отказываться от своего бренда в пользу другой. Так, в Москве в список «Яблока» вошли члены  СПС, а в Ивановской области - наоборот. Существует точка зрения, что новое  законодательство поможет наконец  реализовать проект объединения  двух либеральных партий. Однако пока что возникают новые конфликты - в связи с тем, кому именно отказываться от бренда, и с распределением мест в списках среди «исторических» конкурентов .  

В-третьих, «стабилизация» состава региональных законодательных  органов власти, наряду с другими  факторами (в частности, с повышением минимального количества членов партии), может содействовать «окостенению»  российской партийной системы, препятствовать появлению инновационных политических проектов типа СПС в 1999 году и «Родины» четырьмя годами позднее.

Еще одна серьезная  проблема российских региональных выборов  прямо не связана с введением  смешанной системы, хотя и влияет на ее легитимность. Как и отдельные  кандидаты, партии не застрахованы от снятия с дистанции на основании  судебных решений. Причем речь идет не об аутсайдерах, а о субъектах  избирательного процесса, имевших неплохие шансы на прохождение в орган  законодательной власти.  

Так, в Магаданском  автономном округе были сняты с дистанции  блок «Наша Родина - Колыма» (объединение  СПС и «Яблока»), а также РПП, которой впоследствии удалось восстановиться по решению вышестоящей судебной инстанции. В Ямало-Ненецком автономном округе была аннулирована регистрация  списка ЛДПР. Сторонники Владимира  Жириновского столкнулись с аналогичной  проблемой и в Белгородской области, где их участие в выборах было тесно связано с жесткой борьбой  между губернатором Евгением Савченко и компанией «Интеко», осуществлявшей активную экономическую экспансию  на территории области. ЛДПР оказалась  на стороне «Интеко», была снята  с выборов, но незадолго до их проведения восстановлена. Отметим также выборы в Чечне, где право участвовать  в избирательной кампании утратил  список Республиканской партии.  

Самый известный  случай снятия списка политической партии - это лишение регистрации партии «Родина» на выборах в Московскую городскую думу. По данным социологических  служб, она могла всерьез рассчитывать на второе место после «Единой  России» (хотя и со значительным отрывом  от фаворита). Главным основанием для  снятия партии был «антииммигрантский»  телевизионный ролик, который был  признан нарушающим действующее  законодательство. Такое решение  вызвало разноречивые оценки, хотя все сходятся во мнении, что результаты выборов в случае оставления «Родины» в списках были бы существенно  иными как для самой этой партии, так и для некоторых других участников избирательной кампании - КПРФ, а возможно, и «Яблока». Не исключено, что подобная практика вмешательства  в выборный процесс будет продолжена.

Проблемы «смешанной»  системы. 

Таким образом, введение «смешанной» системы на региональном уровне содействовало определенной плюрализации политической жизни в  российских субъектах Федерации. Монополия  «нотаблей» и их выдвиженцев в  местных законодательных собраниях  была несколько поколеблена, среди  депутатов оказались партийцы, которые  ранее практически не имели шансов на избрание. Однако преобладание «нотаблей» сохраняется (значительная часть из них до сих пор проходят в парламенты по партийным квотам). Впрочем, вряд ли этот процесс мог развиваться  иначе: в конце концов, речь идет об эволюции, а не революционной  «чистке» элит.  

В новых условиях региональные элиты разнообразили  свое электоральное поведение, как  делая ставки на федеральные партии, так и активно создавая блоки, что было пресечено федеральным  законодателем. Наличие блоков как  успешных политических проектов вело к автономизации региональных политиков, снижению их зависимости от федерального центра. Сейчас этот процесс, как минимум, существенно приторможен.  

Запрет блоков важен  как с сущностной, так и с  формальной стороны. Уже в ходе проведения «избирательной реформы» она стала  подвергаться существенной модификации, связанной не столько с ее идеологией, сколько с прагматическими политическими  интересами. Подобные «корректировки»  возможны и в дальнейшем.  

Кроме того, значительное препятствие на пути формирования демократического, конкурентного политического пространства представляет собой нынешняя правоприменительная  практика. Практика обычно соответствует  уровню зрелости демократии в каждой конкретной стране, «укорененности»  в ней принципов правового  государства. Если она существенно  отличается от заданных законодателем  целей, такая практика способна дискредитировать любое законодательство. Это в полной мере относится и к российским региональным выборам