Политическая система России

Введение

Чтобы понять российскую политическую систему и причины её принципиального  отличия от других европейских систем, необходимо рассмотреть ситуацию её возникновения, тот «зародыш», из которого она развилась.

Эта система возникла в  результате кризиса и распада коммунистической системы, провала горбачёвской попытки её демократической «перестройки» при сохранении единого СССР, распада СССР и прихода к власти в России идеологически и организационно аморфного демократического движения во главе с первым президентом России Ельциным.

Ситуация гибели коммунистической системы, как и все подобные ситуации (например, гибели Российской империи) – альтернативная, заключавшая в  себе возможности различных исходов. И как возникновение на обломках Российской империи советского государства не может считаться единственно возможным исходом альтернатив 1917 года, так и возникновение на обломках СССР «ельцинско-путинской» постсоветской России не может рассматриваться единственно возможным исходом альтернатив 1991 года. Несомненно, были и другие возможности, как более, так и менее вероятные . Но в данном анализе мы исходим из реализовавшегося варианта - победы российских демократов во главе с Ельциным, которая сразу же резко ограничила «степени свободы», веер возможных векторов дальнейшего развития. В этой исходной ситуации уже были заложены все основные черты последующей эволюции и возникшей из неё нынешней развитой и относительно устойчивой системы.

Зарождение политической системы

Российское демократическое  движение, победившее в 1991 году, было одним из множества антикоммунистических демократических движений, которые в этот период пришли к власти в странах, входивших ранее в Варшавский пакт и СССР. И его лозунги (рынок и демократия), идеологическая структура (аморфная, без единой целостной идеологии), социальный состав (основной «ударный отряд» - массовая интеллигенция), организационные особенности («движение», а не партия, создание которой в тоталитарном государстве было невозможно), методы борьбы (естественно, внепарламентские, но мирные) были близки к тем, которые были у аналогичных движений в других странах и диктовались общими условиями разлагающихся коммунистических режимов. Тем не менее, были некоторые особенности российского антикоммунистического движения, которые в тот момент не бросались в глаза, но затем, при его победе, привели к возникновению политической системы, принципиально отличной от систем других европейских посткоммунистических стран.

В идеологии российского  движения не могли не отражаться не только общие условия коммунистических режимов, но и уникальные особенности российской истории и культуры. Демократические антикоммунистические идеологии во всех других странах могли изображать (в той или иной мере «приукрашивая» историческую реальность) коммунистические идеологию и систему как привнесенные извне, русским завоеванием, как результат внешнего и насильственного искажения нормального хода национального исторического развития, а соответственно, демократию и рынок – как возвращение к национальной «норме». Векторы национализма и антикоммунизма, таким образом, везде, кроме России, более или менее совпадали, борьба с коммунизмом везде была борьбой за национальную самостоятельность и независимость, против инонационального (русского) диктата. В России такая идеологическая конструкция выглядела уж слишком неправдоподобно.

Россия – единственная европейская коммунистическая страна, в которой коммунистическая система  была полностью «эндогенной», не навязанной извне, а возникшей в результате победы великой русской революции. И коммунистическая система здесь не была связана с подчинением инонациональному центру. Напротив, именно при этой системе Россия становится ядром величайшей империи, достигнув небывалого в её истории внешнего могущества и подчинив себе, превратив в вассалов множество других стран. С другой стороны, в российской истории нет очевидной, ясной и сильной национальной либерально демократической традиции, к которой могли бы апеллировать демократы. В общенациональном пантеоне великих русских лиц, в какой-то мере воплощающие эту традицию (например, Александр II, Милюков), вообще не занимают практически никакого места и даже стремясь найти какие – то исторические точки опоры для своей западнической и рыночной идеологии, российские демократы не могли найти никого лучше, чем авторитарных модернизаторов Петра I и Столыпина.

Векторы национализма и демократии в России, таким образом, расходятся. Очевидно, в значительной мере как  компенсация этой слабости исторической базы и расхождения национализма и демократии, в идеологии русского демократического движения особо большую роль играла «рыночная мифология», идея, что переход к рынку и частной собственности быстро приведёт к всеобщему материальному благосостоянию и послужит в дальнейшем основой для демократии. Эта идея создавала идеологическую санкцию для «временного» (ради конечного торжества демократии) использования неправовых и недемократических методов.

Совпадение векторов национализма и демократического антикоммунизма создаёт основу для общенационального антисоветского, антикоммунистического и демократического консенсуса. Такой консенсус мы видим в этот период в центрально-европейских странах и странах Балтии, где разногласия связаны не столько с целями (стремление освободиться от диктата Москвы и «вернуться в Европу» было общим всем – от диссидентов до членов ЦК и от крестьян до академиков), сколько с формами и методами достижения этих целей . В России такого общенационального антикоммунистического и национально- демократического консенсуса быть не могло. Социальный охват демократического движения был здесь значительно уже, чем в других европейских странах. Российское демократическое антикоммунистическое движение было движением меньшинства.

Массовую базу российского  демократического движения составляла «низовая» интеллигенция, сосредоточенная в крупных «стратегически важных» городских центрах, прежде всего – Москве и Ленинграде. Это социально-активное меньшинство могло опираться на идеологически неоформленное, неопределённое социальное недовольство широких народных масс, настроения и установки которых, однако, были очень далеки от западничества и культа рынка российских демократов. Оно могло получать поддержку и у части правящей советской номенклатурной элиты, которая давно утратила веру в коммунистическую идеологию, стремилась избавиться от пут партийной дисциплины, завидовала западной элите, и «поставила» российскому демократическому движению его лидера – Ельцина . Оно имело сильнейших союзников вне России в лице сепаратистских движений в СССР, антикоммунистических демократических движений Центральной Европы и в лице Запада. Это было очень сильное меньшинство, с очень мощными союзниками, которому противостояли разрозненные и деморализованные силы. Тем не менее, это было меньшинство, которое «по определению» не могло прийти к власти демократическим путём.

Ситуацией, отчасти приближающейся к ситуации прихода демократической  оппозиции выборным путём к власти, было избрание в 1991 году Ельцина президентом  России (и это же – ситуация, наиболее близкая к демократической ротации власти во всей русской истории). Однако, не говоря уже о том, что голосовавшие за Ельцина в большинстве своём совершенно не представляли его программу (да никакой внятной программы у него и не было, он использовал в то время все сколь либо популярные лозунги одновременно, не очень-то заботясь о логической непротиворечивости ), голосование за него не было голосованием за реальную верховную власть, принадлежавшую в тот момент Горбачёву. Ельцин был избран не как глава государства, а скорее как главный оппонент главе государства, который в то время начал казаться слишком мягким и нерешительным как сторонникам реформ, так и сторонникам «порядка». Как оппонент главе государства, защищённый народным избранием, придавшим ему легитимный статус, но не предоставившим ему реальную власть. Практически никому из голосовавших в то время за Ельцина не могло прийти в голову, что уже в течение этого 1991 года СССР распадётся, и он станет «настоящим» президентом «независимой России».

Приход демократов и Ельцина  к реальной власти произошёл не в результате их победы на выборах, а в результате крайнего ослабления власти союзного руководства после августовского 1991 года «путча» ГКЧП, провал которого дал «зелёный свет» сепаратистским стремлениям союзных республик и захвату российским руководством «явочным порядком» всё новых функций, «ползучему» перевороту. Этот процесс завершился беловежским соглашением о ликвидации СССР, полностью противоречащим российским результатам референдума о сохранении СССР и желаниям российского большинства. Российское общество не только не дало «мандата» на беловежские соглашения, но и не было подготовлено к ним. Характерно, что несмотря на полную растерянность и деморализованность русского общества и неоднократно продемонстрированную затем готовность большинства россиян голосовать так, как указывает власть, Ельцин всё же так и не решился даже пост фактум легитимизировать беловежские соглашения каким-либо референдумом.

Особенность российской революции 1991 года, таким образом, заключалась  в том, что движение, субъективно являвшееся в основном более или менее демократическим, пришло к власти недемократическим путём (и, будучи движением меньшинства, оно и не могло прийти к власти демократически) . Именно эта своеобразная и даже парадоксальная ситуация и является тем «зародышем», из которого возникает российская постсоветская политическая система.

Политическая  система общества

Политическая система  общества - это совокупность различных политических институтов, социально-политических общностей, взаимодействующих на основе единых норм и ценностей, осуществляющих власть, взаимоотношения между социальными группами и индивидами. Необходимо отметить, что нормы и ценности определяются интересами доминирующих в обществе социальных групп. Так после крушения коммунистического режима в странах Восточной Европы, произошла коренная смена политической системы в этих государствах.

Полное преобразование одной  системы в другую называется трансформацией, а процесс реформирования охваченной кризисом системы с целью приспособления к новой политической ситуации называется системным изменением.

Основы политической системы России

В начале 1990-х  гг. в России в качестве приоритетных были определены демократические нормы  и ценности. Это предопределило характер системных изменений, которые завершились  трансформацией политической системы.

Правовой основой  политической системы демократического государства является Конституция, которая определяет политическое устройство, характер взаимоотношений общества и органов государственной власти, права и свободы человека, порядок и принципы образования органов власти. Современная политическая система России определена Конституцией, принятой на всенародном референдуме 12 декабря 1993 г. Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны.

Такое разделение единой государственной власти выражается, прежде всего, в осуществлении каждой из них самостоятельными, независимыми друг от друга структурами государственного механизма. Целью такого разделения является обеспечение гражданских свобод и законности, создание гарантий от произвола. В условиях разделения властей одна ветвь государственной власти ограничивается другой, различные ее ветви взаимно уравновешивают друг друга, действуя как система сдержек и противовесов, предотвращая монополизацию власти каким-либо одним институтом государства.

Современное положение

Как можно охарактеризовать нынешнюю политическую систему России? Какие термины, разработанные наукой о политике, наиболее адекватны для  описания российской политики? С какими ранее существовавшими или ныне существующими странами имеет смысл сравнивать Россию с точки зрения ее политической системы?

Как показывает практика, управление государством это  — такое дело, которое нельзя никому доверить, ориентируясь только на обаятельность претендентов, но не вникая в то, что стоит за их благонамеренными речами, и обладают ли они знаниями и навыками, которые позволят им, — если они будут не лицемерны, — воплотить в жизнь их обещания. Если же власть доверить некому, то, чтобы не быть невольником обстоятельств, вызванных к жизни мерзавцами и дураками при попустительстве беззаботно бездумного большинства, бразды правления следует взять в свои руки так, чтобы потомки не причислили к лику мерзавцев и дураков, допущенных до власти. А последнее условие требует определённых знаний, понимания, навыков.

Государственность, её аппарат в теории является сферой профессиональной управленческой деятельности общественной значимости.

Однако, по формулировке обозревателя телевизионной программы «СПАС», св.о. Дмитрия Смирнова, в условиях современной России ГОСУДАРСТВО ЕСТЬ СОЮЗ ЧИНОВНИКОВ ПРОТИВ НАРОДА.

Всякий народ  имеет то правительство, которое  осуществляет власть в результате всей прошлой обдуманной и бездумной  деятельности и бездеятельности этого народа. Именно поэтому Политическая партия «Справедливая Россия» предлагает всем гражданам прийти на выборы и проголосовать, то есть проявить активную гражданскую позицию. Иначе наша страна скатывается к Политической диктатуре одной партии и кучки правителей.

Есть две  основные, сущностные характеристики современной российской политической системы. Во-первых, это система личной власти «безальтернативных» президентов, при которой не может быть передачи власти от правящего президента к  сопернику-оппозиционеру, президент имеет возможность сохранять власть столько, сколько он сам хочет, и

передавать  ее по наследству избранному им преемнику; во-вторых, эта личная власть осуществляется не открыто, как в неконституционных  или квазиконституционных монархиях или военных диктатурах, а имитацией правовых демократических механизмов.

Такая система  не представляет собой что-то уникальное. Напротив, подобные системы очень  характерны для современного мира. Они установились почти во всех странах  СНГ. Нет никаких принципиальных отличий нашей системы от казахстанской, киргизской, узбекской, белорусской, азербайджанской. Вне СНГ подобных систем также очень много -- египетская, сирийская, тунисская, индонезийская при Сухарто, филиппинская при Маркосе и т.д. и т.п. принципиально не отличаются от нашей. Во всех этих странах, как и в России, власть правителей (президентов) -- личная власть, она не основана на праве и демократии -- на единых «правилах игры», которым подчиняются все участники политического процесса и при которых победители и побежденные меняются местами. В них не при неизменных правилах игры меняются победители и побежденные, а постоянные «победители» меняют по ходу дела «правила игры». Но во всех этих странах власть легитимируется имитацией правового демократического процесса -- президенты избираются на выборах без соперников, или с фиктивными соперниками, или их власть продлевается, но всегда - референдумами и так далее. Методы могут быть разные, но суть от этого не меняется.