Екатерина II Великая. Внешняя политика и фаворитизм

Прусский посланник  Сольмс доносил в Берлин недели через  две после отъезда Орлова: «Не  могу более сдерживаться и не сообщить Вашему Величеству об интересном событии, которое только что случилось при этом дворе. Отсутствие графа Орлова обнаружило весьма естественное, но тем не менее неожиданное обстоятельство: Ее Величество нашла возможным обойтись без него, изменить свои чувства к нему и перенести свое расположение на другой предмет.

Конногвардейский  корнет Васильчиков, случайно отправленный с небольшим отрядом в Царское  Село для несения караулов, привлек  внимание своей государыни, совершенно неожиданно для всех, потому что в его наружности не было ничего особенного, да и сам он никогда не старался выдвинуться и в обществе очень мало известен.

При переезде царского двора из Царского Села в Петергоф Ее Величество в первый раз показала ему знак своего расположения, подарив золотую табакерку за исправное содержание караулов. Этому случаю не придали никакого значения, однако частые посещения Васильчиковым Петергофа, заботливость, с которой она спешила отличить его от других, более спокойное и веселое расположение ее духа со времени удаления Орлова, неудовольствие родных и друзей последнего, наконец множество других мелких обстоятельств открыли глаза царедворцам.

Хотя до сих  пор все держится втайне, никто  из приближенных не сомневается, что  Васильчиков находится уже в полной милости у императрицы; в этом убедились особенно с того дня, когда он был пожалован камер-юнкером». 

«Лакеи и горничные  императрицы были озабочены и  недовольны, ибо любили Орлова и  он им покровительствовал», писал германский посол, на что Фридрих II рекомендовал ему самому «заискивать дружбу у нового любимца».

Васильчиков сравнительно мало использовал своё возвышение. Екатерина II хвалила его умеренность  и сама награждала: ему было подарено 100 тысяч рублей, драгоценностей на 50 тысяч рублей, 7 тысяч душ крестьян. На Дворцовой площади для него был куплен дом Глазова, но отделка дома не была завершена к тому моменту, когда Васильчиков удалился от двора; дом был куплен у него в казну за 10 тысяч рублей.

1 марта 1774 генерал-адъютантом (и очередным официальным фаворитом) был назначен Г. А. Потемкин. По отставке, богато награжденный, Васильчиков получил пенсию 20 тысяч рублей, 50 тысяч рублей на устройство дома в Москве и др., жил в Москве.

Тридцать лет  провёл в пышном доме своем на Воздвиженке холостяком. Собирал западноевропейскую живопись и скульптуру.

Оставил в разделе  братьям по смерти своей (1813 г.) громадное  состояние...

О следующем  официальном фаворите Екатерины II - Григории Александровиче Потемкине - смотрите этот раздел нашего сайта.

Хочется отметить, что Потемкин Г.А. был не только фаворитом  императрицы, но и деятельным участником ее преобразований, активным политиком, царедворцем и государственным  деятелем.

Связь между  ними началась весной 1774 года, Потемкину  в этот момент было 34 года, Екатерина была на 10 лет старше (достаточно много, по критериям той эпохи).

Дочь Екатерины II и Потёмкина — Тёмкина Елизавета  Григорьевна родилась 13 июля 1775 года.

Кризис в отношениях Екатерины с Потемкиным длился с  конца января по конец июля 1776 г.: он был связан с калибром личности Потёмкина, которого сама Екатерина сделала крупным государственным деятелем, развив его задатки.

Начались многочисленные бурные ссоры и скандалы. И, Екатерина II, сама обладая сильным характером, понимала это противоречие, тем более, что императором ему было не стать, а характер не позволял быть просто тайным мужем, и писала ему: «Мы ссоримся о власти, а не о любви», и начала отдаляться от него как женщина, сохраняя как политика.

Он ревновал её, заставлял терпеть унижения в  присутствии посторонних, его чрезвычайно  подавляла необходимость быть в  подчиненном положении к миропомазанной императрице, которая одновременно являлась его женщиной.

Со временем Потемкин все больше отдалялся от императрицы. Говорили, что он притворялся  больным, чтобы избежать ее объятий. Зима 1776 года (по мнению биографа Потемкина) — самый интенсивный период их отношений: «они любили друг друга, считали друг друга мужем и женой, но чувствовали, что взаимно отдаляются, и пытались найти способ остаться вместе навсегда. Случалось, что Потемкин плакал в объятиях своей государыни».

Таким образом  их любовные отношения продолжались до ноября 1776 года, когда Екатерина в его отсутствии по делам ревизии Новгородской губернии, обратила внимание на человека «потише и смирнее», чем Потёмкин — Петра Завадовского.

На следующий  год Завадовский, примкнувший к  партии Орловых и начавший действовать  против Потёмкина, потерял привязанность императрицы. Что показательно: заливаясь слезами, отставленный фаворит умоляет Екатерину о сохранении ее милости — и милости князя Григория Александровича Потемкина.

Несмотря на разрыв в личной жизни, благодаря  своим способностям Потёмкин сохранял дружбу и уважение Екатерины и до самой своей смерти в 1791 году оставался вторым человеком в государстве.

Я. Л. Барсков  пишет, что в этом отношении из всех двадцати с лишним фаворитов  он представляет собой исключение: никому, даже Платону Зубову, не уступала императрица из своей власти так много, как Потёмкину, и притом сразу, в первый же год его «случая».

Есть мнение, что состоялся морганатический  брак (брак между лицами неравного  положения, при котором супруг (или  супруга) более низкого положения не получает в результате этого брака такого же высокого социального положения), тайное венчание императрицы Екатерины II и её фаворита Григория Потёмкина, судя по сохранившимся свидетельствам действительно имевший место и состоявшийся летом, осенью 1774 г. или же в начале января 1775 года (по различным версиям):

30 мая 1774 г. (по  одной из версий В. С. Лопатина);

8 июня 1774 г. (по  одной из версий В. С. Лопатина);

осень 1774 г.;

в начале января 1775 года (поскольку 25 января двор переехал в Москву);

1784 год (устарелая  версия).

Существует несколько  версий и о месте венчания. Кроме  того, неизвестно, почему духовник императрицы  не мог совершить таинство в любом  неосвященном помещении её дворца, и неясно, для чего — может  быть, для сохранения секрета, им пришлось покинуть здание. 

Сампсониевский  собор (Санкт-Петербург);

Храм Вознесения Господня в Сторожах, у Никитских  ворот («Большое Вознесение») (Москва) — согласно устойчивой московской легенде, венчание состоялось не в Петербурге, а в этой московской церкви (вернее, в стоявшем на её месте предыдущем здании, так как это построено в 1798 г.). Храм находился на территории московских владений Потёмкина;

Имение Екатерины  Пелла под Санкт-Петербургом (по версии, связанной с 1784 годом).

Прецедентом подобного  тайного брака для Екатерины и Потёмкина являлась история о свадьбе Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского.

Помимо сильных  чувств, которые пара испытывала друг к другу, в случае поздней даты венчания могло сыграть роль то, что Екатерина уже была беременна ребенком Потёмкина.

Также на них  повлияло облегчение после разгрома пугачевщины и важная роль в помощи Екатерине II, оказанной Потёмкиным в этой ситуации.

По меньшей  мере в 28 письмах-записочках Екатерина  называет Потемкина «мужем» и  «супругом» (30 раз), а себя именует «женой» (4 раза). Иногда эти слова она прописывает полностью, иногда обозначает начальными буквами. Чаще всего она обращается к нему со словами «муж дорогой», но встречаются и такие сочетания, как «муж любезный», «муж милый», «нежный муж», «безценный муж», «муж родной», «собственный мой муж».

Как указывает  В. С. Лопатин в своих комментариях к изданным им письмам, первый раз  Екатерина называет его мужем  в письме, датированном «После 7.IV.1774», когда, по его мнению, брак еще не был заключён, но Потёмкин добился её согласия, но наступивший Великий пост, а также пребывание в Петербурге четырех братьев Орловых заставляют императрицу ждать удобного часа.

По мнению исследователя, венчание состоялось раньше, чем это  принято считать, в воскресенье, поздним вечером 8 июня 1774 года в церкви Св. Сампсония Странноприимца на Выборгской стороне в Петербурге. О подготовке к этому тайному браку, по его мнению, говорит это письмо от 4 июня 1774 года:«Батинька, я завтра буду и те привезу, о коих пишете. Да Фельдм[аршала] Голицына шлюбки велите готовить противу Сиверса пристани, буде ближе ко дворцу пристать нельзя. Прощайте, будьте здоровы, а мы будем к вам веселы так, что любо будет смотреть. Monsieur le Gros (фр. Господина Толстяка) позовите, буде изволишь. Adieu, mon Ami (фр. Прощайте, мой друг).»

По мнению исследователей:

…«Те привезу, о коих пишете» — возможно, свидетели  тайного венчания.

«…Шлюбки велите готовить противу Сиверса пристани, буде ближе ко дворцу пристать нельзя…» — замечание о лодке и пристани, по указаниям Лопатина, очень важно, как свидетельство подготовки тайного венчания, поскольку церковь Сампсония, где было решено венчаться, стояла в отдаленной части города на берегу Большой Невки и чтобы добраться туда, надо было пересечь Неву (мостов еще не было, кроме одного понтонного, ведшего на Васильевский остров) и спуститься по Большой Невке. Удобнее всего была шлюбка с отборными гребцами, которая полагалась фельдмаршалу князю Александру Михайловичу Голицыну (1718—1783 гг.) как главнокомандующему в столице.

Следующая записка  Екатерины (после 8 числа) гласит:«Гришенок  бесценный, беспримерный и милейший в свете, я тебя чрезвычайно и  без памяти люблю, друг милой, цалую  и обнимаю душою и телом, му[ж] доро[гой].»

Лето 1775 г. пара провела в Коломенском и затем в Царицыне, где новобрачные скромно жили в Царицыно в домике из шести комнат.

Спустя два  года (февраль-март 1776 г.), в период кризиса  их отношений Екатерина пишет  ему письмо, вспоминающее их «священные узы»:«Владыко и Cher Epoux (фр. Дорогой Супруг)! Я зачну ответ с той строки, которая более меня трогает: хто велит плакать? Для чего более дать волю воображению живому, нежели доказательствам, глаголющим в пользу твоей жены? Два года назад была ли она к тебе привязана Святейшими узами? Голубчик, изволишь суп[с]онировать (от фр. soupconner — подозревать) невозможное, на меня шляся. Переменяла ли я глас, можешь ли быть нелюбим? Верь моим словам, люблю тебя и привязана к тебе всеми узами. Теперь сам личи: два года назад были ли мои слова и действия в твоей пользы сильнее, нежели теперь?»

Первым исследователем вопроса тайного брака Екатерины II и Потёмкина стал Бартенев (русский  историк), который черпал сведения, в основном, у детей и внуков представителей екатерининского поколения. Ему удалось опубликовать свои записи в 1906 г., после отмены цензурных ограничений на такую щекотливую касающуюся царской фамилии тему.

Во-первых, в  своих заметках (1906 г.) Бартенев поведал  о своей давней беседе с министром  графом Дмитрием Николаевичем Блудовым, к внукам которого он был приглашен в качестве домашнего учителя. Именно Блудову Николай I поручил разобрать бумаги Екатерины II, среди которых находились и ее «Записки», и многочисленные письма к Потемкину.

«В один из вечеров [осенью 1863 г.], когда я уже начинал  утомляться слушанием, вдруг старик-граф как бы мимоходом сказал, что Екатерина II была замужем за Потемкиным. Я изумился, точно как читающий диккенсова Копперфильда изумляется, узнав в конце книги, что у тетушки Бетси был муж. Признаюсь, мне подумалось, уж не стал ли бредить престарелый Председатель Государственного Совета (это был последний год его жизни). Однако я, разумеется, начал допытываться, откуда он про это знает, и граф сообщил мне, что князь М. С. Воронцов, приезжавший в Петербург по кончине своей тещи, племянницы Потемкина графини А. В. Браницкой (умерла в 1839 г.), сказывал ему, что она сообщила ему эту тайну и передала даже самую запись об этом браке».

В 1869 г. Бартенев посетил в Одессе внука графини  А. В. Браницкой князя С. М. Воронцова. «На первых же порах знакомства, — вспоминал Бартенев, — князь сообщил мне, что у матушки его, тогда еще здравствовавшей княгини Елизаветы Ксаверьевны, хранится список записи о браке императрицы Екатерины II с ее дедом-дядею Светлейшим князем Потемкиным. Позднее, в другую одесскую мою поездку, граф Александр Григорьевич Строганов сказывал мне, что эта запись хранилась в особой шкатулке, которую княгиня Воронцова поручила ему бросить в море, когда он ездил из Одессы в Крым.»