Адмирал Нахимов и его роль в истории Российского флота

                                Содержание

Введение…………………………………………………………………………...3

1. Личность Павла Нахимова…………………………………………….…4
2. Нахимов как военный стратег……………………………………………..6

2.1.  Отношения к военно-морскому  делу………………………………..6

2.2.  Тактика адмирала; его принципы и ценности…………………….. 8

3. Синопское сражение……………………………………………………...13 

3.1.  Предыстория…………………………………………………………13

3.2.  Ход событий…………………………………………………………14

3.3.  Итоги сражения; значение победы…………………………………16

Заключение………………………………………………………………………19

Список литературы………………………………………………………………21

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                  

                                    Введение

Среди замечательных русских  флотоводцев прошлого исключительное место занимает Павел Степанович Нахимов, с именем которого связана  героическая борьба русских солдат и матросов против турецких и англо-французских  интервентов. Отличный моряк, видевший в службе на флоте единственный смысл и цель своей жизни, П. С. Нахимов, наряду с самобытным дарованием флотоводца, обладал редким даром привлекать к себе сердца подчиненных. Офицеры и особенно матросы любили П. С. Нахимова за подлинное горение, за неподдельный самозабвенный героизм, за глубокую привязанность к морякам, с которыми делил он труды и опасности, радости и горе. Обращение Нахимова с матросами было пронизано истинным демократизмом. Он был с ними всегда прост, но вместе с тем и требователен.

Цель написания реферата – исследование личности Нахимова как военного деятеля. Следует рассмотреть личность Нахимова  как человека, который был ярким воплощением национального военного гения, представителем боевой школы русского военного искусства, и понять, какой вклад он внес в Отечественную историю.

Задачи:

1. Рассмотреть формирование личности Нахимова;
2. Исследовать Нахимова как военного стратега, а именно:

- отношение к военно-морскому  делу;

- тактику адмирала, его  принципы и ценности;

         3) Пронаблюдать поведение Нахимова во время конкретного сражения, например в Синопской битве.

Как действовал Павел Степанович на мирной службе и в бою? Почему матросы и офицеры горячо любили его, верили и беспрекословно подчинялись ему? На все эти и многие другие вопросы я постараюсь ответить в данной работе.

         

          1. Личность Павла Нахимова.

Родился адмирал Павел  Степанович Нахимов 23 июня 1802 в селе Городок Вяземского уезда Смоленской губернии (ныне село Нахимовское Андреевского района Смоленской области). Дед будущего флотоводца Михайло Тимофеевич Нахимов происходил из ахтырских казаков, участвовал в знаменитых суворовских походах — Очаковском и Хотинском. Он много лет возглавлял Ахтырскую таможню и при выходе в отставку в 1757 году Указом императрицы Елизаветы Петровны был пожалован чином сотника “за безупречную службу и заслуги”. С этого указа начинается дворянство Нахимовых.

Отец будущего адмирала Степан Михайлович был секунд-майором во времена Екатерины Великой. Уйдя в отставку, он жил в небогатом  имении Городок Смоленской губернии. Здесь и появился на свет Павел  Степанович Нахимов.

У него было четыре брата  и пять сестер. Все мальчики потом  стали военными моряками. Младший  брат Павла – Сергей закончил службу вице-адмиралом, директором Морского кадетского корпуса, в котором в юности обучались  все пять братьев. Но Павел больше всех прославил свое имя.

Еще не окончились детские  годы Нахимова, как он был зачислен в Морской кадетский корпус. Учился он блестяще и уже пятнадцати лет  отроду получил чин мичмана и  назначение на бриг "Феникс", отправлявшийся в плавание по Балтийскому морю.

И уже тут обнаружилась любопытная черта нахимовской натуры, сразу обратившая на себя внимание его товарищей, а потом сослуживцев  и подчиненных. Эта черта, замеченная окружающими уже в пятнадцатилетнем гардемарине, оставалась господствующей и в седеющем адмирале вплоть до того момента, когда французская  пуля пробила ему голову. Охарактеризовать эту черту можно так: морская  служба была для Нахимова не важнейшим  делом жизни, каким она была, например, для его учителя Лазарева или для его товарищей Корнилова и Истомина, а единственным делом, иначе говоря: никакой жизни, помимо морской службы, он не знал и знать не хотел и просто отказывался признавать для себя возможность существования не на военном корабле или не в военном порту. За недосугом и за слишком большой поглощенностью морскими интересами он забыл влюбиться, забыл жениться. Он был фанатиком морского дела, по единодушным отзывам очевидцев и наблюдателей.

Усердие, или, лучше сказать, рвение к исполнению своей службы во всем, что касалось морского ремесла, доходило в нем до фанатизма, и  он с восторгом принял приглашение  М. П. Лазарева служить у него на фрегате, названном новым тогда именем "Крейсер". ¹

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                  2. Нахимов как военный стратег

2.1.  Отношение  к военно-морскому делу

Три года плавал Павел на  фрегате «Крейсер», сначала в  качестве мичмана, а с 22 марта 1822 года в качестве лейтенанта, и здесь-то и сделался одним из любимых учеников и последователей Лазарева. После  трехлетнего кругосветного плавания с фрегата "Крейсер" Нахимов  перешел (все под начальством  Лазарева) в 1826 году на корабль "Азов", на котором и принял выдающееся участие  в Наваринском морском бою в 1827 году против турецкого флота. Из всей соединенной эскадры Англии, Франции и России ближе всех подошел к неприятелю "Азов", и во флоте говорили, что "Азов" громил турок с расстояния не пушечного выстрела, а пистолетного выстрела. Нахимов был ранен. Убитых и раненых на "Азове" было в наваринский день больше, чем на каком-либо ином корабле трех эскадр, но и вреда неприятелю "Азов" причинил больше, чем наилучшие фрегаты командовавшего соединенной эскадрой английского адмирала Кодрингтона. Так начал Нахимов свое боевое поприще.

Вот что говорит об этих первых блистательных шагах Нахимова близко наблюдавший моряк-современник:

"В Наваринском сражении он получил за храбрость георгиевский крест и чин капитан-лейтенанта. Во время сражения мы все любовались "Азовом" и его отчетливыми маневрами, когда он подходил к неприятелю на пистолетный выстрел. Вскоре после сражения я видел Нахимова командиром призового корвета "Наварин", вооруженного им в Мальте со всевозможной морской роскошью и щегольством, на удивление англичан, знатоков морского дела. В глазах наших... он был труженик неутомимый. Я твердо помню общий тогда голос, что Павел Степанович служит 24 часа в сутки. Никогда товарищи не упрекали его в желании выслужиться, а веровали в его призвание и преданность самому делу. Подчиненные его всегда видели, что он работает больше их, а потому исполняли тяжелую работу без ропота и с уверенностью, что следует им или в чем можно сделать облегчение, командиром не будет забыто".

Двадцати девяти лет от роду он стал командиром только что  выстроенного тогда (в 1832 году) фрегата "Паллада", а в 1836 году командиром "Силистрии" и, спустя несколько месяцев, произведен в капитаны 1-го ранга. "Силистрия" плавала в Черном море, и корабль выполнил за девять лет своего плавания под флагом Нахимова ряд трудных и ответственных поручений.

Лазарев безгранично доверял  своему ученику. В 1845 году Нахимов был  произведен в контр-адмиралы, и Лазарев  сделал его командиром 1-й бригады 4-й флотской дивизии. Его моральное  влияние на весь Черноморский флот было в эти годы так огромно, что  могло сравниться с влиянием самого Лазарева. Дни и ночи он отдавал  службе: то выходил в море, то стоял  на Графской пристани в Севастополе, зорко осматривая все входящие в  гавань и выходящие из гавани суда. По единодушным записям очевидцев  и современников, от него решительно ничто не ускользало, и его замечаний  и выговоров страшились все, начиная  с матросов и кончая седыми адмиралами, которым Нахимов вовсе не имел ни малейшего права делать замечания  по той простой причине, что они  были чином выше его. Но Нахимов этим обстоятельством решительно никогда  не затруднялся. На пристани, на море была его служба, там же были и все  его удовольствия. Денег у него водилось всегда очень мало, потому что каждый лишний рубль он отдавал  матросам и их семьям, а лишними  рублями у него назывались те, которые  оставались после оплаты квартиры в  Севастополе и расходов на стол, тоже не очень отличавшийся от боцманского.

На службу в мирное время  он смотрел только как на подготовку к войне, к бою, к тому моменту, когда человек должен полностью  проявить все свои моральные силы. Еще во время кругосветного плавания лейтенант Нахимов однажды чуть не погиб, спасая упавшего в море матроса; в 1842 году командир «Силистрии» Нахимов бросился без всякой нужды в самое опасное место, когда на «Силистрию» наскочил корабль «Адрианополь». А когда офицеры недоумевали, зачем он так дразнит судьбу, Нахимов отвечал: «В мирное время такие случаи редки, и командир должен ими воспользоваться, Команда должна видеть присутствие духа в своем командире: ведь, может быть, мне придется идти с ней в сражение».

Ведя себя так и высказывая такие мысли, Нахимов шел по стопам своего учителя и начальника Михаила  Петровича Лазарева, главного командира  Черноморского флота. ²

 

2.2.  Тактика адмирала; его принципы и ценности

М.П. Лазарев создал в морском  ведомстве того времени свою особую школу, свою традицию, свое направление, ровно ничего общего не имевшие с  господствовавшим в остальном флоте, и его ученики — Корнилов, Нахимов, Истомин — продолжили и упрочили эту традицию. Лазарев требовал от своих офицеров моральной высоты, о которой николаевский командный состав в своей массе никогда и не помышлял. Он требовал такого обращения с матросами, которое готовило бы из них дееспособных воинов, а не игрушечных солдатиков для забавы "высочайших" лиц на смотрах и парадах: телесное наказание, царившее тогда во всех флотах (и додержавшееся в английском флоте до мировой войны), не было отменено и лазаревской школой, но оно стало на черноморских судах редкостью. Внешнее чинопочитание было на судах, управляемых лазаревскими учениками, сведено к минимуму; и сухопутные офицеры в Севастополе жаловались, что адмирал Нахимов разрушает дисциплину. Лазарев, Нахимов, Корнилов воспитывали в матросах сознательную любовь к России и успели воспитать желание и умение бороться за нее, защищать ее.

Но и в этой лазаревской школе моряков Нахимов занял особое место. Был он необыкновенный добряк по натуре — это во-первых; а во-вторых, как уже сказано, он был в полном смысле слова фанатиком морской службы: он не имел ни в молодости, ни в зрелом возрасте семьи, не имел "сухопутных" друзей, не имел никаких привязанностей, кроме как на кораблях и около кораблей, потому что для него Севастополь, Петербург, Лондон, Архангельск, Рио-де-Жанейро, Сан-Франциско, Сухум-Кале были не города, а лишь якорные стоянки. Все эти его свойства сделали то, что на матросов он стал смотреть как на свою единственную, правда большую, семью.

Когда он, начальник порта, адмирал, командир больших эскадр, выходил  на Графскую пристань в Севастополе, там происходили любопытные сцены, одну из которых со слов очевидца, князя  Путятина, передает лейтенант П.П. Белавенец. Утром Нахимов приходит на пристань. Там, сняв шапки, уже ожидают адмирала старики, отставные матросы, женщины  и дети — все обитатели Южной  бухты из севастопольской матросской слободки. Увидев своего любимца, эта  ватага мигом, безбоязненно, но с глубочайшим  почтением окружает его, и, перебивая  друг друга, все разом обращаются к нему с просьбами... «Постойте, постойте-с, — говорит адмирал, — всем разом можно только «ура» кричать, а не просьбы высказывать. Я ничего не пойму-с. Старик, надень шапку и говори, что тебе надо».

Старый матрос, на деревянной ноге и с костылями в руке, привел с собой двух маленьких девочек, своих внучек, и прошамкал, что  он с малютками одинок, хата его  продырявилась, а починить некому. Нахимов  обращается к адъютанту: «...Прислать к Позднякову двух плотников, пусть они ему помогают». Старик, которого Нахимов вдруг назвал по фамилии, спрашивает: «А вы, наш милостивец, разве меня помните?» — "Как не помнить лучшего маляра и плясуна на корабле «Три святителя»... «А тебе что надо?» — обращается Нахимов к старухе. Оказывается, она, вдова мастера из рабочего экипажа, голодает. «Дать ей пять рублей!» — «Денег нет, Павел Степанович!» — отвечает адъютант, заведовавший деньгами, бельем и всем хозяйством Нахимова. «Как денег нет? Отчего нет-с?» — "Да все уже прожиты и розданы!» — «Ну, дайте пока из своих». Но у адъютанта тоже нет таких денег. Пять рублей, да еще в провинции, были тогда очень крупной суммой. Тогда Нахимов обращается к мичманам и офицерам, подошедшим к окружающей его толпе: «Господа, дайте мне кто-нибудь взаймы пять рублей!»И старуха получает ассигнованную ей сумму. Нахимов брал в долг в счет своего жалованья за будущий месяц и раздавал направо и налево. Этой его манерой иногда и злоупотребляли. Но, по воззрениям Нахимова, всякий матрос уже в силу своего звания имел право на его кошелек.

Нахимов настойчиво старался внушить подчиненным ему офицерам те идеи, которыми сам он был одушевлен  и которые не походили на общепринятые тогда в этой среде воззрения. "Мало того что служба представится нам в другом виде, — говорил  Нахимов, — да сами-то мы совсем другое значение получим на службе, когда  будем знать, как на кого нужно  действовать. Нельзя принять поголовно  одинаковую манеру со всеми. Подобное однообразие в действиях начальника показывает, что нет у него ничего общего со своими подчиненными и что он совершенно не понимает своих соотечественников. А это очень важно. Офицеры, глубоко презирающие сближение со своими соотечественниками — простолюдинами, не найдут должного точа. А вы думаете, что матрос не заметит этого? Заметит лучше, чем наш брат! Мы говорить умеем лучше, чем замечать, а последнее уже их дело. А каково пойдет служба, когда все подчиненные будут наверно знать, что начальники их не любят и презирают их? Вот настоящая причина, что на многих судах ничего не выходит и что некоторые молодые начальники одним только страхом хотят действовать. Страх подчас хорошее дело, да согласитесь, что не натуральная вещь — несколько лет работать напропалую ради страха. Необходимо поощрение сочувствием; нужна любовь к своему делу-с, тогда с нашим лихим народом можно такие дела делать, что просто чудо. Удивляют меня многие молодые офицеры: от русских отстали, к французам не пристали, на англичан также не похожи; своих презирают, чужому завидуют, своих выгод совершенно не понимают. Это никуда не годится!"