Просвещение и обучение на Руси в XIII—XV веках

Просвещение и обучение на Руси в XIII—XV веках.

Развитие  культуры, так высоко стоявшей в Киевском государстве, в XIII—XIV веках затормозилось  вследствие нараставшей  феодальной раздробленности  и монголо-татарского нашествия на Русь. Горели осаждаемые захватчиками города и села, уничтожались бессчетные культурные ценности, в том  числе рукописи сборников, поучений педагогического  характера.

Но даже в  этих тяжелых условиях российская культура продолжала развиваться, в особенности  в тех княжествах, которые либо не подверглись нашествию, либо не были сильно разорены. Таковыми до этого  всего были широкая и богатая  Новгородская земля, Тверское и Владимирское княжества и начавшее равномерно крепнуть и возвышаться столичное  княжество.

Новгород был  экономически мощным и политически  самостоятельным торговым городом. В нем была обширно развита  переписка книг, и насчитывалось  много книжных писцов. Рукописные книги находили сбыт не лишь в богатых  боярских домах, но и у обычного люда, что свидетельствовало о широком  распространении грамотности.

Археологические раскопки, проведенные в Новгороде, нашли огромное число написанных на бересте грамот, писем и остальных  документов, относящихся к XII—XV векам. Большая часть из отысканных грамот — частная переписка рядовых  новгородских людей. Письма процарапаны  на бересте костяной острой палочкой — «писалом». Эти письма — убедительное доказательство значимого распространения грамотности в городах и селениях Новгородской земли, и притом не лишь посреди парней, но и посреди женщин. Позднее берестяные грамоты были обнаружены и в остальных городах Руси: Пскове, Рязани, Смоленске.

XII —  начало XIII в. дали немало и других  ярких религиозных и светских  сочинений, которые пополнили  сокровищницу русской культуры. Среди них “Слово” и “Моление” Даниила Заточника, который, побывав в заточении, испытав ряд других житейских драм, размышляет о смысле жизни, о гармоничном человеке, об идеальном правителе. Обращаясь к своему князю в “Молении”, Даниил говорит о том, что настоящий человек должен сочетать в себе силу Самсона, храбрость Александра Македонского, разум Иосифа, мудрость Соломона, хитрость Давида. Обращение к библейским сюжетам и древней истории помогает ему донести свои идеи до адресата. Человек, по мысли автора, должен укреплять сердце красотой и мудростью, помогать ближнему в печали, оказывать милость нуждающимся, противостоять злу. Гуманистическая линия древней русской литературы и здесь прочно утверждает себя.

В “Притче  о человеческой душе” (конец XII в.) епископ  города Турова Кирилл, опираясь на христианское миропонимание, дает свое толкование смысла человеческого бытия, рассуждает о  необходимости постоянной связи  души и тела. В то же время он ставит в “Притче” вполне злободневные для  русской действительности вопросы, размышляет о взаимоотношении церковной  и светской власти, защищает национально-патриотическую идею единства русской земли, которая  была особенно важна в то время, когда  владимиро-суздальские князья начали осуществлять централизаторскую политику.

Одновременно  с этими сочинениями, где религиозные  и светские мотивы постоянно переплетались, переписчики в монастырях, церквах, в княжеских и боярских домах  усердно переписывали церковные  служебные книги, молитвы, сборники церковных преданий, жизнеописания  святых, древнюю богословскую литературу. Все это богатство религиозной, богословской мысли также составляло неотъемлемую часть общей русской  культуры.

Но, конечно, наиболее ярко синтез русской культуры, переплетение в ней языческих  и христианских черт, религиозных  и светских, общечеловеческих и национальных мотивов прозвучали в “Слове о  полку Игореве”. Это поэма эпохи. Это ее поэтическое образное выражение. Это не только взволнованный призыв к единству Русской земли, не только горделивый рассказ о мужестве русичей и не только плач по погибшим, но и размышления о месте Руси в мировой истории, о связи Руси с окружающими народами. Века “Траяновы” и Херсонес, венецианцы, немцы, греки — все они связаны с судьбой Русской земли, где славен лишь тот, кто выражает ее подлинные интересы.

Археологами найдено  несколько берестяных грамот, написанных новгородским мальчиком Онфимом. Собрание грамот школьника Онфима (списывание текста, диктанты, неотправленное письмо к сверстнику и др.) Разрешают довольно отчетливо представить сложившуюся методику обучения письму, чтению и счету.

Тут же, в Новгороде, была найдена древесная азбука —  дощечка с нацарапанными на одной  её стороне 36 знаками древнерусского алфавита. Такие азбуки изготовлялись  ремесленниками и продавались по доступной цене.

Обучение письму начиналось с нацарапывания на вощеной дощечке «писалом» частей букв - палочек, перекладин, овалов и потом уже букв. На грамотах школьника Онфима видно, как переходили к написанию слогов и соединению слогов в слова и потом в предложения. После приобретения навыков письма на дощечках переходили к письму на бересте. Несколько «берестянок» сшивалось в «тетради».

Обучение детей  чтению проводилось буквослагательным способом. Методика чтения книг получила отражение в вошедшее в узнаваемый «Изборник» Святослава (1076 г.) «Слово... О чътьи книг»; при обучении чтению и письму обширно использовались произведения устного народного творчества: пословицы, поговорки и загадки.

При овладении  счетом начинали со счета на пальцах, потом изучалась буквенная символика, обозначавшая у славян числа. Многие из отысканных берестяных грамот представляют собой упражнения в написании  цифр.

Пискунов:

  К XIII в. школы существовали уже в  Переяславле, Суздале, Владимире, Чернигове, Полоцке, Муроме, Турове, Ростове и в других городах. Вначале подобные училища создавались государством при княжеских дворах, но вскоре с упрочением церковной организации на Руси они постепенно переходили в ведение церкви. Это объяснялось двумя причинами: во-первых, освоение христианской книжности было необходимо прежде всего священникам – распространителям православной религии в стране, а во-вторых, обучение грамоте и обучение вере воспринималось как единый процесс. Об этом же свидетельствует содержание обучения в школах, где главным считалось усвоение книжной мудрости, отраженной в «изборниках» (хрестоматиях) того времени.

  Одной из подобных книг, дошедших до нашего времени, является «Изборник Святослава» (1073). С педагогической точки зрения это  был своеобразный пропедевтический курс семи свободных искусств и христианской премудрости, предназначенный для  запоминания и для нахождения готового ответа в целях введения новокрещеных христиан в круг идей и представлений, связанных с принятой ими верой. «Изборник» должен был в достаточно краткой и легкой форме помочь ученикам овладеть элементами знаний, которые приблизили бы их к византийской образованности.

  Необходимо  отметить, что школы «ученья книжного»  представляли собой повышенную по сравнению  с простым обучением грамоте  ступень образования. В них особенное  внимание отводилось тривиуму, включавшему грамматику, риторику и диалектику, что было характерно для школ этого типа в Западной Европе того времени.

  Грамматика, судя по сочинениям хорошо известного на Руси Иоанна Дамаскина, включала в себя учение о восьми частях речи, сведения по этимологии, о грамматических категориях, о поэтической образности языка. В содержание этого предмета входило также изучение и толкование текстов Священного писания: Евангелия, Псалтыри и некоторых библейских книг. Первоначально, возможно, ученики знакомились и с текстами античных авторов. Важное место отводилось риторике – обучению навыкам красиво говорить и писать. Образцами риторского искусства служили произведения Иоанна Златоуста, которые пользовались на Руси широкой известностью, входили в состав «Изборников» 1073 и 1076 гг., сборников «Златоструй», «Измарагд», «Златоуст». Под диалектикой в то время на Руси подразумевали главным образом начала философии.

  Простое обучение письму, чтению и счету  осуществлялось чаще всего «мастерами грамоты» и было их основным ремеслом. Мастер мог иметь сразу нескольких учеников, которые и составляли «училище». Обучали их так же, как любой другой ремесленник обучал своих подмастерьев основам профессии. Знакомство с грамотой происходило с помощью буквослагательного метода, заимствованного из византийской школы. Сначала заучивались наименования букв в азбучной          последовательности: а – аз, б – буки, в – веди, г – глаголь, д – добро и т.д. Затем учащиеся тренировались в написании букв на вощеных дощечках или вычерчивали их острым «писалом» на бересте. После усвоения азбуки в прямой последовательности приступали к упражнениям: азбука повторялась наизусть в обратном порядке и вразброс. Далее шло обучение чтению и написанию слогов (складов): буки-аз – ба; веди-аз – ва; глаголь-аз – га и т.д. Слоги заучивались в сочетаниях двух, трех, а в дальнейшем даже в девятибуквенных сочетаниях. Из слогов складывались слова. После этого ученики переходили к чтению и переписыванию молитв, псалтырных текстов. Обучали также правилам чтения, подразумевавшим равномерный темп, троекратное повторение прочитанного, обращение за разъяснением непонятного к старшему. Кроме того, древнерусский ученик, подобно ученику ремесленника, должен был по образцу сделать новое изделие: составить на основе изучения и осмысления учебных текстов собственную книгу – изборник, переплести и проиллюстрировать ее.

  Можно предположить, что в зависимости  от цели элементарного образования различался и его характер. Так, новгородский мальчик Онфим (XIII в.), по свидетельству источников, освоил 26-буквенный алфавит, вполне достаточный для записи речи того времени, ведения торговых и деловых записей, но недостаточный для перехода к «учению книжному», основанному на 43-буквенном церковнославянском алфавите, включавшем надстрочные знаки – титла, сокращения слов, знаки препинания, специальные указания для церковного чтения.

  Обучение  арифметике на начальном уровне в  Древней Руси состояло в овладении  нумерацией, а на повышенном заключалось в счете на абаке. Детей знакомили с так называемым цифровым алфавитом (а – 1, б – 2, в – 3 и т.д.), т.е. с буквенной записью цифр. Такому алфавиту учили последовательно, по частям. На грамотах-упражнениях Онфима были нарисованы человеческие фигурки воинов, демонстрировавших разное количество пальцев на руках. Возможно, это было своего рода наглядным арифметическим пособием. На следующем этапе ученики осваивали действия: удвоения, раздвоения (теперь не использующиеся), вычитания, сложения, умножения и деления.

  В XIII в. школы «ученья книжного»  приходят в упадок. Одной из причин явилось то, что православные священники, не обремененные обетом безбрачия, стали часто передавать профессию и связанные с ней знания по наследству. В то же самое время священники практиковали обучение грамоте детей из других семей у себя на дому и традиции семейного воспитания и обучения, таким образом, оказались сильнее попыток создавать школы.

  Вместе  с этим повышенный уровень образования  даже для элиты становился все  менее необходимым. В православной церкви в отличие от католической зрело убеждение, что философия ей не нужна, так как все истины в высшем воплощении заключены в Священном писании, в творениях святых отцов и учителей церкви. Кроме того, обучение грамоте и чтению книг, любое дополнительное знание дети высших сословий могли получать на дому.

  Очень большую роль в развитии образования  в средневековой Руси играли монастыри. Они фактически представляли собой крупнейшие центры образования того времени. Зачинателем таких монастырских центров считается русский, просветитель и религиозный деятель Сергий Радонежский (1314–1391). В них учились не только лица, готовившиеся к принятию духовного звания, но и просто желавшие овладеть грамотой и читать книги. При монастырях получили элементарное образование и воспитание значительное число русских людей.

  В этот период именно в среде монахов  постепенно укреплялось отрицательное отношение к рациональному знанию, наукам о внешнем мире, строгое следование формуле апостола Павла, который полагал, что все человеческое знание исходит от Бога. Интерес к этическо-нравственным проблемам все менее места оставлял для рассмотрения общефилософских вопросов и дидактических задач. Если в западноевропейских университетах, открывавшихся в это время, обучение преследовало цели вооружения учащихся инструментами познания, методами рационального доказательства, то в монастырях Руси сложилось отношение к книжным знаниям как к духовному сокровищу, которое следует накапливать, «аки пчелы мед с цветков». На Западе формировалось стремление понять и исследовать Священное писание, а на Востоке – следовать ему. Не собственное мышление ученика, а послушание ценилось в монастырских кругах на Руси.

  Постепенно  чтение церковных книг стало единственной возможностью удовлетворить стремление к знанию. Такое книжное обучение получило впоследствии название образования путем начетничества. По существу, оно являлось индивидуально-самодеятельным, так как помощь наставника была минимальной.