Некоторые проблемы упорядочения современной медицинской терминологии

Значительно реже среди синонимов эквивалентного типа встречаются одноязычные, русские, наименования. Один и тот же мотивирующий признак представлен в их звуковых комплексах разнокоренными словами или разными словообразовательными элементами, имеющими или тождественное, или очень близкое, сходное значение в общеупотребительном языке, например: брюшная полость — полость живота, желточный пузырь — желточный мешок, желчеобразование — желчеотделение, затемнение сознания — помрачение сознания, заячья губа — расщелина губы, зев матки — отверстие матки, седалищная область — ягодичная область.

Распространенность синонимов эквивалентного типа с преобладанием его дублетной разновидности (греко-латинский интернационализм — русский эквивалент) объясняется в основном чисто языковыми причинами. Внедрение заимствованных слов в медицинскую терминологию сопровождалось в прошлом и нередко сопровождается теперь нахождением или созданием их русских эквивалентов. Как правило, особенно на первых порах, после включения заимствования во врачебный лексикон продолжают сосуществовать оба члена серии синонимов, не вытесняя друг друга.

При упорядочении медицинской терминологии возникает необходимость определить предпочтительно употребляемый термин из серии синонимов эквивалентного типа, для чего приняты следующие критерии:

а) традиционность употребления;

б) краткость;

в) терминологичность, т.е. точность, отсутствие вторичных, дополнительных значений;

г) возможность образования производных терминов;

д) наличие в данной микротерминосистеме других однокоренных образований аналогичной словообразовательной структуры.

В процессе подготовки русского перевода анатомической номенклатуры, эквивалентного международному кодексу на латинском языке, при общей установке на максимальное использование отечественных слов и словообразовательных элементов, в ряде случаев было оказано предпочтение интернационализмам: гипофиз (а не мозговой придаток, придаток мозга), таламус (а не зрительный бугор), гипоталамус (а не подбугорье). Эти термины и производные от них (таламический, гипоталамический, гипофизарный) имеют широкое применение в теоретической и клинической медицине, особенно в неврологии и в нейрохирургии. Включен в русскую номенклатуру и грецизм гиппокамп, а не полукалькированное словосочетание морской конек. Отдано предпочтение транскрибированным латинизмам и грецизмам апертура (а не отверстие) и ганглий (а не нервный узел), что объясняется их большей терминологичностью, определенностью, позволяющей отграничить их от других анатомических образований, обозначаемых словами отверстие и узел. В целях предупреждения неточного осмысления предпочтен транскрибированный латинизм «эмиссарный» (эмиссарные вены, а не выпускниковые вены). Подтверждено явное преимущество термина перикард перед русским эквивалентом околосердечная сумка не только в силу его краткости и возможности образования от него производных (перикардиальный, а не околосердечносумочный, перикардиотомия и др.), но и благодаря системности его структуры, т.е. наличию однокоренных терминов эндокард и миокард.

В микротерминосистемах клинических дисциплин предпочтение интернационализмам перед русскими терминами отдается весьма часто. Так, термину водянка глаза предпочтен термин гидрофтальм, термин гидроцеле предпочтен, возможно, более точному, но длинному словосочетанию водянка оболочек яичка, а термин варикоцеле — словосочетанию варикозное расширение вен семенного канатика. В тех случаях, когда применение вышеуказанных критериев свидетельствует в пользу русского эквивалента, он, несомненно, должен быть предпочтен, но решать этот вопрос с чисто пуристических позиций предпочтения слов одноязычного, чаще отечественного происхождения, не следует. Все пуристические попытки сплошной замены интернационализмов словами родного языка оканчивались, как правило, неудачей.

Вышеуказанные критерии необходимо учитывать не только при выборе предпочтительного термина из синонимов эквивалентного типа, но и при оценке попыток внедрения в медицинский лексикон заимствованных неологизмов.

Особую разновидность синонимии эквивалентного типа образуют полные и краткие варианты одного и того же звукового комплекса, имеющие тождественное значение. Укороченные варианты термина образуют различными способами, например путем создания сложносокращенного слова из отдельных компонентов, входящих в состав словосочетания (адренергические рецепторы — адренорецепторы, вегетативный невроз — вегетоневроз, дуоденальный стаз — дуоденостаз, ревматический кардит — ревмокардит и др.), образованием существительного из прилагательного, входящего в состав словосочетания (аналептические средства — аналептики, антисептические средства — антисептики), созданием аббревиатур — сокращений, состоящих из начальных звуков и (или) букв слов, входящих в словосочетание (аппарат искусственного кровообращения — АИК, адрено-кортикотропный гормон — АКТГ, дезоксирибонуклеиновая кислота — ДНК, острое респираторное заболевание — ОРЗ), путем пропуска одного из компонентов сложного слова (адено/тонзилло/синусо/пневмо/патия — адено/пневмо/патия, лейко/цито/лиз — лейко/лиз, окси/гено/метр — окси/метр, поли/рибо/сома — полисома, тромбо/цито/пения — тромбо/пения). Вариантность одного и того же звукового комплекса может возникнуть из-за перестановки компонентов (например, гепато/радио/графия — радио/гепато/графия). Синонимы эквивалентного типа не вызывают особых затруднений при упорядочении медицинской терминологии, поскольку они не несут семантических различий, которые давали бы повод сомневаться в тождественности выражаемого ими понятия. Однако ограничение роста таких синонимов, в том числе неоправданной дублетности, должно оставаться заботой терминологов, редакторов словарей, учебников и справочников.

Гораздо более осторожного к себе отношения требуют синонимы интерпретационного типа. Их большой удельный вес в медицинской терминологии, например, в нозологии, обусловлен прежде всего и в основном внеязыковыми причинами — особенностями развития медицинской науки и практики. Во-первых, существует принципиальная возможность выделения у одного и того же объекта разных отличительных признаков, что и проявляется использованием при терминировании различных мотивирующих признаков. Для обозначения одной и той же болезни могут применяться как устаревшие, так и современные научные названия; например, голодный отек и алиментарная дистрофия, заеда и ангулярный хейлит, свинка и эпидемический паротит. Во-вторых, один и тот же объект (симптом, синдром, болезнь, патологический процесс, патоморфологический субстрат, метод диагностики, способ лечения, хирургическая операция, возбудитель инфекции и т.д.) может быть открыт или описан и соответственно по-разному назван различными специалистами в одной стране или специалистами разных стран, или в разное время, или одновременно, но независимо друг от друга. Если при этом в мышлении специалистов сложилось сходное научное понятие, то созданные ими наименования являются синонимами интерпретационного типа. Так, для обозначения болезни неясной этиологии, характеризующейся периодически возникающими явлениями поражения серозных оболочек, были предложены различные наименования, каждое из которых фиксирует тот или иной отличительный признак: возвратный полисерозит, периодическая болезнь, периодический перитонит, семейный рецидивирующий полисерозит, шестидневная лихорадка и др. В-третьих, в связи с более глубоким, более всесторонним познанием объекта происходит обогащение сложившегося о нем понятия. В мышлении специалиста отражаются иные существенные отличительные признаки понятия. На этой основе возникает необходимость выразить обогащенное понятие новым звуковым комплексом, в котором был бы представлен более точно ориентирующий признак; например, ангиогемофилия — геморрагическая капилляропатия — конституциональная тромбоцитопатия. В-четвертых, интерпретационные синонимы могут возникать при появлении новой классификации группы понятий: например, болезнь Боткина — гепатит А — инфекционный гепатит, моноцитарная ангина — инфекционный мононуклеоз. В-пятых, интерпретационная синонимия может быть результатом установления тождества болезни, обозначавшейся ранее разными наименованиями; например, болезнь Спенсера, ганноверская болезнь, зимняя рвотная болезнь, кишечный грипп ныне считаются одной и той же болезнью, чаще именуемой вирусная диарея.

При упорядочении медицинской терминологии в связи с синонимами интерпретационного типа приходится решать две серьезные задачи. Во-первых, необходимо убедиться в том, что данные термины действительно являются синонимами, а не выражают разные понятия. Единственным основанием для такого решения служит научное определение или четкое описание. Их отсутствие не позволяет достоверно установить, выражает ли термин понятие в целом или лишь какие-то отдельные его признаки. Во-вторых, из числа синонимов необходимо выбрать наиболее адекватный и точный. Решение обеих задач представляет значительные трудности, связанные с наличием разных точек зрения, сторонников и противников того или иного синонима. Выбор наиболее предпочтительного термина должен проводиться путем всестороннего обсуждения проблемы компетентными коллективами ученых. В последнее время из синонимов, обозначающих аллергическую болезнь, характеризующуюся системным васкулитом и точечными кровоизлияниями, предпочтительным признан термин геморрагический васкулит, а остальные (пурпура анафилактическая, геморрагическая пурпура Геноха, капилляротоксикоз) употребляются все реже. Предпочитается термин ахалазия пищевода, а не врожденный кардиоспазм, поскольку последний термин неверно ориентирует: при данном состоянии спазма как такового не наблюдается. Термин ревматоидный артрит считается наиболее удачным для обозначения инфекционно-аллергической болезни, похожей на ревматизм; его синонимы (деформирующий прогрессирующий артрит, инфектартрит, неспецифический инфекционный артрит, неспецифический инфекционный полиартрит, первичный хронический полиартрит и др.) являются менее точными, а возможно, и неправильно ориентирующими.

Традиционность употребления терминов, наличие в науке различных точек зрения, взаимообмен информацией на разных языках, связанный нередко со специфическими национальными микротерминосистемами, наконец, недостаточность планомерных систематических усилий по ограничению роста синонимов — все это вместе взятое служит питательной почвой для возникновения множества интерпретационных синонимов.

Неупорядоченность медицинской терминологии, как в русском, так и в других языках, продолжает оставаться серьезным препятствием при обмене научной информацией, при ее машинной обработке, создает большие затруднения при адекватном научном переводе медицинской литературы.

Упорядочение и нормализация русской медицинской терминологии край не необходимы, и в этой работе, кроме специалистов различного медицинского профиля, должны активно участвовать филологи.