Своеобразие творческой манеры Волошина

ФЕДЕРАЛЬНОЕ  АГЕНТСТВО  ПО  ОБРАЗОВАНИЮ

ВПО ГБОУ «ШУЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ  УНИВЕРСИТЕТ»

 

 

кафедра культурологии и  литературы

 

 

 

 

 

 

 

СВОЕОБРАЗИЕ  ТВОРЧЕСКОЙ  МАНЕРЫ 

М.А. ВОЛОШИНА

 

контрольная работа

по истории русской  литературы ХХ века

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнила:

студентка 4 курса ИФФ

заочной формы обучения

Заринская О.В.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Шуя – 2013

                                             СОДЕРЖАНИЕ

 

 

 

 

1. Введение…………………………………………………………………3

 

2. Год «духовного рождения»……………………………………………..4

 

3. Путь к самому себе……………………………………………………...6

 

4. Метаисторический путь России в творчестве поэта…………………. 9

 

5. Поэтика М.Волошина…………………………………………………..14

 

6. Заключение……………………………………………………………...16

 

7. Литература………………………………………………………………17

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                           ВВЕДЕНИЕ

 

Творчество Максимилиана Александровича Волошина до недавнего  времени было практически неизвестно широкому читателю. Для современного этапа истории русской литературы данный факт является символичным и  знаменательным. В 1925 году в последнем  разделе автобиографии Волошин писал: «Сам же я остаюсь все в том же положении писателя вне литературы, как это было и до войны». До 1961 года ни одно из произведений поэта опубликовано не было. Сегодняшние публикации становятся настоящим открытием «нового» художника, нового поэтического мира.

В истории русской литературы поэзия М.Волошина занимает особое место. Хронологически его творчество охватывает один из самых интенсивных и исторически насыщенных периодов: первую четверть ХХ века. Максимилиан Волошин был художником-философом, поэтом-реформатором, стремившимся вобрать в себя лучшее, что было сделано до него, и «произнести» новое слово, о котором, начиная с Достоевского, так много пророчили русские художники и мыслители.

Максимилиан Волошин был  поэтом, стремящимся в своем творчестве соединить индивидуальность творца с объективно значимым, выходящим  за рамки художественной литературы, содержанием. Его поэзия была выражением и воплощением индивидуального  духовного опыта проживаемой  человеком жизни, мифа его личности. «Понять» Волошина-поэта – значит понять Волошина – философа и пророка.

В стихотворении Волошина «Сквозь сеть алмазную...» (1904) , обращенном к М. Сабашниковой, есть строки, которые  могут быть красноречивым эпиграфом  ко всему творчеству поэта-художника:

Все видеть, все понять, все  знать, все пережить,

Все формы, все цвета вобрать  в себя глазами,

Пройти по всей земле горящими ступнями,

Все воспринять и снова  воплотить.

Это своеобразная программа  жизни и творчества Волошина. Ее возникновение было обусловлено  как идейно-политической неопределенностью  во взглядах поэта, так и его отрицательным  отношением к современному искусству, стремлением выработать собственные  эстетические принципы через непосредственное соприкосновение с жизнью, природой, русским и западноевропейским искусством, через изучение философских взглядов, близких ему по умонастроению  ученых. Для осуществления этой программы  необходимы были богатые жизненные  впечатления и знания, почерпнутые  в результате усидчивых занятий, наблюдений и опыта.

 

                          ГОД «ДУХОВНОГО  РОЖДЕНИЯ»

Осмысливая свой творческий путь, в одном из вариантов автобиографии  поэт писал: «Я родился 16 мая 1877 года в  Духов день, когда «земля именинница». Отсюда, вероятно, моя склонность к  духовно-религиозному восприятию мира и любовь к цветению плоти и  вещества во всех его формах и ликах». Такое непосредственно духовное, «пневматическое» мировосприятие усиливалось  тем, что формирование личности поэта  происходило на рубеже веков, наложившем особый метаисторический отпечаток  на глубинную основу чувства жизни  – переживание пространства и  времени, которое так ярко проявилось в творчестве художников и мыслителей начала ХХ века. В автобиографии Волошин пишет: «1900-ый год, стык двух столетий, был годом моего духовного рождения». «То же, что Блок в Шахматовских болотах, а Белый у стен Новодевичьего монастыря, я по-своему переживал в те же дни в степях и пустынях Туркестана, где водил караваны верблюдов». Для поэта 1900 год был, как и для нескольких «русских мальчиков» - будущих поэтов и носителей духа «новой культурной эпохи», годом «сдвига времен».   Странствуя  по Киммерии - так вслед за древними греками он называл восточную  часть  Крыма, когда-то населённую племенами киммерийцев, с караваном верблюдов (в  составе экспедиции по изысканию трассы Оренбургско-Ташкентской железной дороги),  по среднеазиатской пустыне, он  получил  возможность  взглянуть  на  Европу  «с высоты азийских плоскогорий» и почувствовать  «относительность  европейской культуры». Полгода, проведённые в туркестанской  пустыне,  обострили  в  нём

жажду знаний, и он  видит  “всю  европейскую  культуру  ретроспективно  – с высоты азиатских плоскогорий”. Попав  в  Ташкент,  юный  Волошин  печатал  в газете «Русский Туркестан» не только  стихи,  но  и  свои  первые  статьи  о литературе и о заграничных впечатлениях.

    Здесь он открывает  для себя  таких  философов,  как  Ницше  и  Владимир

Соловьёв, и здесь же  приходит  к  убеждению,  что  Париж  –  “альма  матер”

современной культуры. “Отсюда, - вспоминает он позже, - пути ведут  меня  на запад – в Париж, на много  лет  учиться:  художественной  форме  у  Франции, чувству красок у  Парижа,  логике  –  у  готических  соборов,  средневековой латыни – у Гастона Париса, строю мысли у Бергсона, скептицизму – у  Анатолия Франса, стиху – у Готье и у Эридиа…”

Однако, чувствуя свое духовное родство с Белым, Блоком – «сверстниками» и с поэтами-символистами старшего поколения – Брюсовым, Ивановым, Бальмонтом, Волошин шел своим  путем, оставался верен своему внутреннему  голосу, своему призванию. «В кругу символистов, - вспоминает Евгения Герцык, - недолюбливали его поэзию: все сделано складно, но чего-то чересчур, чего-то не хватает…» И в то же время он неизменно «принят». Брюсов сказал однажды, что, кроме него самого и Волошина, никто в России не может написать правильного сонета. И тогда же, в стихотворении «По ночам, когда в тумане…»(1903), посвященном Брюсову, сам Волошин признается:

В вашем мире я – прохожий,

Близкий всем, всему чужой.

К 1913 году это «положение»  в современной поэту литературе осознается как особая творческая судьба:

Щемящей радостью душа моя  объята;

Я верю в жизнь, и в сон, и в правду, и в игру.

Я знаю, что приду к  отцовскому шатру,

Где ждут меня мои и где я жил когда-то.

(«Как некий юноша в  скитаньях без возврата…»)

В чем же нашло свое выражение  такое самосознание поэта?

 

 

                                ПУТЬ  К  САМОМУ  СЕБЕ

    Семилетие, с  1905 по 1912 год, Волошин определит для  себя,  как  время блужданий духа. Он ищет религиозные и философские основы  жизни,  без  чего, как он понимает, не мыслимо творчество.

Его интересуют эзотерические  и  оккультные  учения,  буддизм  и  магия, католичество, теософия, штейнерианство. Рудольф Штейнер,  немецкий  философ-мистик, основал антропософское общество, куда вошли и русские – писатели, художники. Оно предполагало объединить нации и религии.  Волошин  участвовал в строительстве общего храма, заложенного в живописном  местечке  Швейцарии. Построенный храм в первую же ночь сгорел – от поджога.

      Антропософия  повлияла на русскую, да и  на  мировую  культуру  в   конце

19 – начале 20 столетия – в одну  из  кризисных эпох,  которое когда-либо   испытывало    христианство.    Современники    говорили,    что штейнерианство было настоящим откровением для  Волошина.  Оно  питало  его тайную природу, затрагивало область мистики.

Эволюция Волошина наиболее ярко может быть представлена на уровне темы. В символической эстетике тема становится своеобразным сверхсимволом, «телеосом» (греч.) – причиной, расположенной не в начале пути, а в конце, - тем духовным образом, который пытается обрести и воплотить поэт в своем творчестве. Его книги отличаются особой структурно-тематической связанностью, композиционной проработанностью представленных произведений, раскрывающихся как одно поэтическое целое, объединенное символом-заглавием, темой и хронологией. Так, книга «стихов о войне» «В год пылающего мира 1915» состояла из трех частей:

1. Внутренние голоса. 2. Солнечные  сплетения. 3. Армагеддон. Каждая часть  предварялась четверостишием-эпиграфом  и включала в себя семь стихотворений.

Первый период творчества – период лирики. Это две книги  поэта: «Годы странствий» и «Selva oscura». Тема этих книг – художественная софиология. Содержанием здесь является мистика Всеединства – переживание «духовной телесности» и таинственной взаимосвязи сущего – София Бытия.

Своеобразие поэтического мира Волошина периода лирики является то, что может быть определенно как эпичность лирического «я». Поэт как бы отстраняется от своих лирических стихов в пользу их «объективности». Лирическое «я» художника раскрывается как «я» символическое:

Теперь я мертв. Я стал строками книги

В твоих руках…

И сняты с плеч твоих  любви вериги,

Но жгуч мой прах…

Меня отныне можно в  час тревоги

Перелистать.

Но сохранят всегда твои дороги

Мою печать.

                                                                   «Блуждания»

Свое пребывание в стихе  поэт уподобляет «вождению» по иным мирам, подобно тому как вел Данте Вергилий по мирам его «Божественной комедии». Вторая книга лирики названа «Темный лес» - выражение из «Божественной комедии» Данте:

Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном  лесу…

При этом путь самого поэта  – путь первопроходца, путь человека к самому себе, «воспоминание» самого себя.

Тайна человека, его пути, таинство человеческой жизни становится сквозной темой поэтических исканий  Волошина, личностным сверхсимволом его поэзии, который в 1917 году в стихотворении «Подмастерье» он выразил следующим образом:

Когда поймешь, что человек  рожден,

Чтоб выплавить из мира

Необходимости и разума

Вселенную Свободы  и Любви, -

Тогда лишь

Ты станешь Мастером.

«Воспоминания» о самом  себе ставшее темой стихотворения  «Подмастерье», составляет сущность его  символизма. Символическое искусство, актуализируя бессознательное, выявляя  в мире внутренние духовные процессы, помогает обрести новую связь  с Бытием, открывает во внешней  эмперической реальности духовное инобытие. Это и есть «воспоминание», и с этим опытом души поэт обращается к читателю.

Символическое мироощущение Волошина связано с переживанием и духовным образом земли, обретающим свою символику в пейзажной лирике. Наиболее ярким образцом такого символизма являются циклы «Киммерийские сумерки» 1907 г. И «Киммерийская весна», составленный из стихотворений 1910 – 1926 гг. Софийным символом киммерийского пейзажа для поэта становится образ полыни. Для Волошина «полынь» - это образ земли, отрешенной от времени и цивилизации, символ преодоления времени, в котором соединяются пейзаж земли и его плод, «горький запах вечности».

О, мать-невольница! На грудь  твоей пустыни

Склоняюсь я в полночной  тишине…

И горький дым костра, и горький дух полыни,

И горечь волн – останутся  во мне.

 

 

МЕТАИСТОРИЧЕСКИЙ  ПУТЬ  РОССИИ  В  ТВОРЧЕСТВЕ  ПОЭТА

 

Центральным символом творчества Волошина второго периода стала  Россия, в ней соединились три  образа: человек, земля и культура. Россия рассматривается поэтом как мистическая мифологема, как духовный субъект веры. Книга стихов «о войне и революции» «Неопалимая Купина» представляет собой художественное воплощение телеологического созерцания истории и современности России, попытку обрести символ ее исторического пути, миссии ее во Всемирной Истории. Метаисторический путь страны представляется как служение Премудрости Божией на путях «крестной» и «страстной истории человечества»  - к Граду Божьему.

В «России распятой» поэт утверждает: «Мой единственный идеал  – это Град Божий. Но он находится  не только за гранью политики и социологии, но даже за гранью времен». Этот путь –  сквозь историю, сквозь человека –  и есть путь России – «Неопалимой  Купины»:

А из тебя, сожженный мой  народ,

Я ныне новый выплавляю  род!

                                                            «Благословенье»

      Волошин  верил  в  особую  миссию  русского  народа,  в  избранничество России,  которая,  чтобы  спасти  Европу,  «совершает  в  настоящее   время жертвенный подвиг, принимая на  себя…  заболевание социальной  революцией». Поэт преклонялся перед Высшей волей, определившей России такую судьбу:

                  Нам ли весить замысел Господний?

                  Всё поймём, всё вынесем, любя,—

                  Жгучий ветр полярной преисподней,

                  Божий бич, приветствую тебя!

                                                          «Северовосток», 1920 г.

        Поэтика   этого  периода,  да  и   содержание  наполнены  религиозным

смыслом. О  чём  можно  судить  даже  по  названиям  стихотворений:  “Демоны глухонемые”, “Неопалимая Купина”, “Видение Иезекииля”, “Ангел  времён”,  “Из бездны”: мотив 129-го псалма, мужественная обнадёживающая нота: