Политика как искусство речи и политическая риторика

Политика как искусство  речи и политическая риторика

Аннушкин В. И.

 

Политическая деятельность есть деятельность речевая, а всякий политик не может не осознавать, что его практика соединена со словом. Слово – главное орудие политика. Побеждает тот, кто говорит  или выражает мысли удачно, убедительно, увлекательно; и, напротив, проигрывает  тот, кто что-то «не так сказал», «не так выразился» [i].

 

Вчитаемся в определения  политики для того чтобы понять, каковы ее отношения со словом. В  современном учебнике «Политология»  сказано: «Политика, – это сфера  общественной жизни, имеющая дело с  управлением» [Горелов 2002: 5]. Но ведь речь и есть главное средство и инструмент управления. Не странно ли, что в  современных учебниках по политологии  вопросам языка – речи – слова  уделено так мало внимания?

 

Раскроем фундаментальный  учебник «Политология», написанный внушительным коллективом авторов  МГУ им. М.В. Ломо-носова под ред. М.Н. Марченко. Лишь в главе 18 находим  тему «Политическая коммуникация», содержание которой более говорит  о влиянии современных идей американо-западной научно-политической культуры, нежели об освоении традиций русской политической и филологической мысли. Во-первых, говорится не о языке – речи – слове (русская терминология), а о «коммуникации», современном  термине, достаточно популярном для  всех мировых культур. Коммуникация определяется как «передача информации, идей, эмоций, навыков и т.п. посредством  символов – слов, картин, графиков». Слово здесь растворено среди  других символов и знаков. Оно и  в самом деле лишь один из способов передачи информации, но не нивелируется ли тем самым роль Слова как  главного источника информации?

 

Вопросам политической речи (искусства политической борьбы с  помощью слова) посвящена обширная литература, ведущая начало от диалогов Платона и «Риторики» Аристотеля, где как один из «родов речей» описывается  речь «совещательная», т.е. политическая речь на площади. Из рассмотрения исключена  огромная историческая традиция, составляющая основу современной политической деятельности как деятельности речевой, или коммуникативной.

 

«Коммуникация – это процесс, который связывает отдельные  части мира друг с другом» [Там  же: 361], но такие глобальные формулировки ничего не говорят конкретному заинтересованному  читателю, желающему понять, как  ему «научиться владеть языком». Конечно, важно знать о «новых информационных технологиях, организующих массовую культуру», но реальному политику или политологу важнее представить  реальные жанры речевой деятельности, которые начинаются с конкретного  публичного выступления, ведения политических дискуссий, подготовки политической рекламы, обращения к СМИ как наиболее влиятельному (но не единственному) средству политического воздействия на общественное мнение. Очевидно, что требуется  обращение ко всему богатству  современного политического языка (слова, речи).

 

Наконец, авторы учебника приводят чрезвычайно важное определение, рассматривающее  инструмент достижения политического  успеха: «Коммуникация – это механизм, посредством которого реализуется  власть». Модель коммуникативного процесса предлагается по американскому политологу Г. Лассуэлу (образца 1948 г.). Она включает «пять элементов:

 

1) Кто (передает сообщение)  – коммуникатор.

 

2) Что (передается) – сообщение.

 

3) Как (осуществляется  передача) – канал.

 

4) Кому (направлено сообщение)  – аудитория.

 

5) С каким эффектом –  эффективность» [Политология 1999, 362].

 

Признавая, что каждый из элементов стал объектом многочисленных исследований, авторы не замечают, что  вдохновляющим источником этих исследований были труды по риторике, а данная схема в фундаментальном виде приводилась еще в «Риторике» Аристотеля. Вот как представлена функция риторики как искусства  убеждения применительно к политической речи: «Что касается способов убеждения, доставляемых речью, то их три вида: одни находятся в зависимости  от характера говорящего, другие –  от того или иного настроения слушателя, третьи – от самой речи» [Аристотель 1978: 18]. Эта же схема имеется в  «коммуникативном кольце» Фердинанда дэ Соссюра, известном всем языковедам ХХ века: «говорящий – речь – слушающий».

 

Научная мысль развивается, наследуя прошлое, сдвигая понятия  и несомненно дополняя их, но в культуре научного творчества главное – не допустить потерь. А эти потери есть – они прежде всего в подмене  понятий и в отсутствии ощущения стиля, которым обычно обладают классические сочинения. Поэтому данная работа и  опирается на основополагающие труды  в области классической античной и русской политологической и  риторической мысли: естественно, с  учетом достижений речевых технологий нового информационного общества и  развившихся наук о речи.

 

Пример: «характеристики  коммуникатора» суть не что иное как  «ораторские нравы» в классической и современной риторике. Согласно мысли американца Г. Лассуэла, чтобы  «выступление человека оказало нужный эффект, этот человек должен обладать такими качествами как компетентность (наличие соответствующих знаний и навыков), надежность (способность вызывать доверие), динамизм (личностная открытость, активность, энтузиазм)». Российские ученые использовали пример типичной американской риторики, которая, кстати, во многом обеспечила американской цивилизации успех в современном мире политических коммуникаций. Сомнительность такой риторики состоит в том, что она имеет слабую философскую и этическую обоснованность: достаточно добиться «эффекта» и результата вне обсуждения нравственно-этических последствий этого результата для аудитории. Ее достоинства ограничиваются «способностью вызывать доверие», но не подлинной надежностью, которую должна отличать не столько технологичность, сколько этическая ориентированность на интересы адресата. Эту нацеленность на результат можно ясно видеть в современной американской риторике, когда решение политических проблем в Косове или Ираке преследует одну задачу: достижение эффекта или результата при внешней «открытости, активности и энтузиазме». Именно таков образ американского ритора, каким он предстает на международных переговорах.

 

В классической риторике «качества  коммуникатора» представлены в разделе  «образ оратора» как совокупности «ораторских  нравов». Античные риторы определяли их как качества личности: это должен быть «муж добродетельный», т.е. благородный  и честный. Чтобы стать хорошим  ритором, надо прежде всего быть «хорошим человеком» – на элементарном уровне каждый избиратель в политической аудитории  по-своему оценивает личность ритора-политика именно с этой точки зрения. О  «желании общего блага» для общества как основном качестве «истинного красноречия» писал в самой влиятельной  русской риторике середины XIX века учитель  Царскосельского лицея Н.Ф. Кошанский. Эта традиция продолжена в трудах современных российских ученых-риторов. Сошлемся на разработку вопросов этики  речи у Ю.В. Рождественского или  на описание образа ритора у А.А. Волкова: последний пишет о честности, ответственности и предусмотрительности как необходимых качествах ритора [Волков 1996: 32–40].

 

Все сказанное служит лишь иллюстрацией к описанию проблематики политической риторики, которая должна быть представлена во всем богатстве  историко-культурной традиции и современных  научных идей, сформулированных потребностями  жизни в новом информационном обществе. Политической риторике в  современной России требуется существенное обновление стиля мысли и речевыражения, которое лишь отчасти началось отказом  от старых идеологических догм и заскорузлых  форм выражения, но которое не обогатилось  активным национальным творчеством  с учетом нынешних российских условий  развития всего многообразия видов  и жанров современной политической речи.

 

Вот пример такого «отставания» от потребностей современных политических задач не только в России, но и  в других странах. В цитированном авторитетном учебнике «Политология»  описаны основные виды коммуникации: межличностная, групповая и массовая. Это типичная схема американской научной традиции, очень мало что  дающая для реального анализа  современной речи. К межличностной  коммуникации отнесена коммуникация «лицом к лицу», непосредственный контакт  общающихся, но разве не такой же контакт происходит в «групповой»  коммуникации с количеством членов группы от 3 до 20 человек? В межличностной  коммуникации выделяются три стороны: коммуникативная (обмен информацией  между партнерами по общению, передача и прием мыслей и чувств), перцептивная («процесс восприятия и понимания людьми друг друга, формирование определенных межличностных отношений»), интерактивная («обмен действиями между взаимодействующими сторонами»).

 

Неточность данной классификации  не может не быть очевидной всякому, кто начинает над ней размышлять: разве в перцептивной и интерактивной  сторонах отсутствует «обмен информацией, передача мыслей и чувств»? Разве  коммуникативная сторона существует без «восприятия и понимания» со стороны партнеров по общению? Разве формирование межличностных  отношений не присутствует всегда, во всякой «стороне» происходящего  общения?

 

Этой псевдонаучной картине  современного прозападного представления  коммуникативного процесса противостоит традиция русской политической риторики, которая сформировалась на основе лучших идей античной, русской и зарубежной риторических учений и развивается  с учетом новых речевых условий  общества информационных технологий. Поэтому «видам коммуникации» риторика противопоставляет роды, виды и жанры  речей. Политическая риторика исследует  конкретные, реально существующие жанры  политического общения: политическую публичную речь, интервью, заседания, переговоры, жанры предвыборной агитации, участие в дискуссии и полемике, разные жанры телевизионных и  радиовыступлений (предвыборный ролик, дискуссия, программное выступление), разные жанры наглядной политической рекламы (листовки, щиты и т.д.).

 

К сожалению, ни о чем подобном наши учебники политологии не говорят, а политическая риторика как наука  делает лишь первые шаги. Единственной монографией, к которой активно  обращаются большинство пользователей (как ученые-филологи, так и специалисты  – политологи и политики), является книга Г.Г. Ха-загерова «Политическая  риторика» (2002). Это первая попытка  систематизации терминологии риторической науки применительно к политической речи. Достоинством авторской концепции  является не только знание и следование канонам риторической науки, но и  попытка самостоятельной разработки большинства вопросов, стоящих перед  ритором-политиком. Правда, смелость и  самостоятельность автора не могут  не приводить к некоторым досадным упрощениям или ошибкам вроде  неточного толкования происхождения  слова «риторика» (см. об этом ниже) или принципиального понимания  общих мест – важнейшее для  риторического общения понятие, означающее совокупность аргументативных  идей, на основе которых строится взаимопонимание  и согласие оратора и аудитории. Наибольшее внимание автор уделяет  проблемам элокуции, т.е. способам построения выразительной речи с помощью  фигур речи. Полезна книга будет  и политикам-практикам, которые найдут описание риторических и нериторических стратегий убеждения с множеством текстовых примеров из разных жанров политической речи.

 

Перспективными представляются недавние работы доцента МГУ им. М.В. Ломоносова В.В. Данилиной, разработавшей  курс политической риторики с использованием достижений связей с общественностью  и спичрайтерства. Использование  реального педагогического опыта  позволяет автору делать точные наблюдения и выводы.

 

Политическая речь стала  предметом целого ряда докторских диссертаций, обобщивших практический опыт политических речей в ХХ столетии: А.П. Романенко  написал исследование об

 образе оратора в  советской общественно-политической  речи; О.Н. Паршина проанализировала  стратегии и тактики ведения  политической дискуссии у современных  ораторов; И.Ю. Чистяко-ва посвятила  свой труд сопоставлению ораторского  творчества советских политиков  первой половины ХХ века.

 

Особая тема – политическая риторика в Интернете. Конечно, пользователь находит в «Поиске» множество  курсов и тренингов, которые приглашают быстро и эффективно овладеть ораторским искусством. Нет сомнения в том, что  эти ораторские курсы выросли  как раз на волне популярности риторики как науки, поскольку специалисты  разных профессий начали понимать, как важно для профессионального  успеха владение словом. Вопросы, которые  мы оставляем открытыми, нисколько  не желая отвернуть читателя от участия  в подобных «рекламных» акциях: насколько  может быть серьезна программа курса, если заявители (в отдельных случаях) даже не говорят о «программе»  обучения, а рассчитывают только на действенность рекламы (тоже своеобразная риторика)? Там же, в Интернете, множество  ссылок на книгу Г.Г. Хазагерова и  различных интервью со специалистами, в суждениях которых много  научного популяризаторства, правильного  лишь на первый взгляд, а на самом  деле не всегда соответствующего точности научного знания.

 

Чтобы не быть голословным, приведу  пример: старший научный сотрудник  отдела культуры речи Института русского языка РАН им. В.В. Виноградова  О.М. Грунченко, отвечая на вопрос «Как происходило обучение ритора? Через  устную практику?», говорит: «Однозначно. Обучение ритора по-другому в принципе происходить не может. И оценивать  ритора можно только через устную практику» (http://www.polit.ru/analitics/2004/09/22ritor_

print.html).

 

В данном случае ответ специалиста  верен лишь отчасти. Действительно, только практика шлифует мастерство ритора, и последнее проявляется, конечно, в устной речи. Без письменной речи можно научиться хорошо «болтать»  – и существует эдакий тип народного  «говоруна», который ловко и искусно  говорит на любые темы. Но серьезная  устная речь (а политическая и судебная речь такова) требует и серьезной  подготовки, опоры на значимые культурные контексты, которые зафиксированы  именно в книжно-литературной или  письменной речи. Весь опыт риторического  обучения (от Демосфена до современных  риторов) говорит о том, что «перо  – наилучший наставник красноречия» (Цицерон). Демосфен обрил голову и  три месяца провел в келье, где  при свете лампады писал речи, выучивал наизусть, а затем вытренировывал их произношение. Н.Ф. Кошанский, учитель  Пушкина, пишет в «Общей реторике»: «Тот не сможет произнести и десяти строк кряду, кто не будет писать ежедневно по несколько страниц». Авторский опыт прослушивания сотен  речей в риторическом классе говорит  о том, что при оценке устной речи путем прослушивания можно лишь выразить «общее впечатление», но разбор с точки зрения эффективности  стиля или ошибок лучше вести  через письменный или печатный текст. И, кстати, именно письменная речь позволяет ритору учиться «разворачивать» текстовую мысль во всей стилистической красоте. Другое дело, что письменный текст не должен сковывать оратора: хочешь говорить – говори! Говори – и не бойся!