Основные черты и значение “Серебряного века” для культуры России

Круг этих образов сужен, чем  достигается чрезвычайная красота , и что позволяет добиваться при описании его все большей изысканности: 
 
    Медлительнее снежный улей, 
    Прозрачнее окна хрусталь, 
    И бирюзовая вуаль 
    Небрежно брошена на стуле. 
    Ткань, опьяненная собой, 
    Изнеженная лаской света, 
    Она испытывает лето, 
    Как бы не тронута зимой. 
    И, если в ледяных алмазах 
    Струится вечности мороз, 
    Здесь – трепетание стрекоз 
    Быстроживущих, синеглазых '. 
    (О. Мандельштам)

Значительно по своей художественной ценности литературное наследие Н. С. Гумилева. В его творчестве преобладала  экзотическая и историческая тематика, он был певцом “сильной личности”. Гумилеву принадлежит большая роль в развитии формы стиха, отличавшегося  чеканностью и точностью.

Напрасно акмеисты так резко  отмежевали себя от символистов. Те же “миры иные” и тоску по ним  мы встречаем и в их поэзии. Так, Н. Гумилев, приветствовавший империалистическую войну как “святое” дело, утверждавший, что “серафимы, ясны и крылаты, за плечами воинов видны”, через год пишет стихи о конце мира, о гибели цивилизации: 
 
    Чудовищ слышны ревы мирные, 
    Вдруг хлещут бешено дожди, 
    И все затягивают жирные 
    Светло-зеленые хвощи. 
    Когда-то гордый и смелый завоеватель понимает губитель 
    ность разрушительность вражды, охватившей человечество: 
    Не все ль равно? Пусть время катится, 
    Мы поняли тебя, земля: 
    Ты только хмурая привратница 
    У входа в Божии поля .

Этим объясняется неприятие  ими Великой Октябрьской социалистической революции. Но судьба их не была однородной. Одни из них эмигрировали; Н. Гумилев  якобы “принял активное участие  в контрреволюционном заговоре”  и был расстрелян. В стихотворении  “Рабочий” он предсказал свой конец  от руки пролетария, отлившего пулю, “что меня с землею разлучит”. 
 
    И господь воздаст мне полной мерой 
    За недолгий мой и краткий век. 
    Это сделал в блузе светло-серой 
    Невысокий старый человек.

Такие поэты, как С. Городецкий, А. Ахматова, В. Нарбут, М. Зенкевич не смогли эмигрировать.

Например, А. Ахматова, которая не поняла и не приняла революцию, покинуть родину отказалась: 
 
    Мне голос был. Он звал утешно, 
    Он говорил: “Иди сюда, 
    Оставь свой край глухой и грешный, 
    Оставь Россию навсегда. 
    Я кровь от рук твоих отмою, 
    Из сердца выну черный стыд, 
    Я новым именем покрою 
    Боль поражений и обид”. 
    Но равнодушно и спокойно 
    Руками я замкнула слух,

Не сразу вернулась она к  творчеству. Но Великая Отечественная  война вновь пробудила в ней  поэта, поэта-патриота, уверенного в  победе своей Родины (“My-жество”, “Клятва” и др. ). А. Ахматова в своей автобиографии писала, что для нее в стихах “.... связь моя со временем, с новой жизнью моего народа”. 
 
    ФУТУРИЗМ

Одновременно с акмеизмом в 1910 – 1912 гг. возник футуризм. Как и другие модернистские течения, он был внутренне  противоречивым. Наиболее значительная из футуристических группировок, получившая впоследствии название кубофутуризма, объединяла таких поэтов, как Д. Д. Бурлюк, В. В. Хлебников, А. Крученых, В. В. Каменский, В. В. Маяковский, и некоторых других. Разновидностью футуризма был эгофутуризм И. Северянина (И. В. Лотарев, 1887–1941). В группе футуристов под названием “Центрифуга” начинали свой творческий путь советские поэты Н. Н. Асеев и Б. Л. Пастернак.

Футуризм провозглашал революцию  формы, независимой от содержания, абсолютную свободу поэтического слова. Футуристы  отказывались от литературных традиций. В своем манифесте с эпатирующим  названием “Пощечина общественному  вкусу”, опубликованном в сборнике с тем же названием в 1912 г. , они призывали сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого с “Парохода Современности”. А. Крученых отстаивал право поэта на создание “заумного”, не имеющего определенного значения языка. В его писаниях русская речь действительно заменялась бессмысленным набором слов. Однако В. Хлебников (1885– 1922), В. В. Каменский (1884 –1961) сумели в своей творческой практике осуществить интересные эксперименты в области слова, благотворно сказавшиеся на русской и советской поэзии. В среде поэтов-футуристов начался творческий путь В. В. Маяковского (1893 –1930). В печати его первые стихи появились в 1912 г. С самого начала Маяковский выделялся в поэзии футуризма, привнеся в нее свою тему. Он всегда выступал не только против “всяческого старья”, но и за созидание нового в общественной жизни.

В годы, предшествовавшие Великому Октябрю, Маяковский был страстным революционным  романтиком, обличителем царства  “жирных”, предчувствующим революционную  грозу. Пафос отрицания всей системы  капиталистических отношений, гуманистическая  вера в человека с огромной силой  звучали в его поэмах “Облако  в штанах”, “Флейта-позвоночник”, “Война и мир”, “Человек”. Тему поэмы  “Облако в штанах”, опубликованной в 1915 г. в урезанном цензурой виде, Маяковский впоследствии определил  как четыре крика “долой”: “Долой вашу любовь! ”, “До-лой ваше искусство! ”, “Долой ваш строй! ”, “Долой вашу религию! ” Он был первым из поэтов, кто показал в своих произведениях правду нового общества. В русской поэзии предреволюционных лет были яркие индивидуальности, которые трудно отнести к определенному литературному течению. Таковы М. А. Волошин (1877– 1932) и М. И. Цветаева (1892 – 1941).

После 1910 г. возникает еще одно направление  –футуризм, резко противопоставившее себя не только литературе прошлого, но и литературе настоящего, вошедшее в мир со стремлением ниспровергать все и вся. Этот нигилизм проявлялся и во внешнем оформлении футуристических сборников, которые печатались на оберточной бумаге или обратной стороне обоев, и в названиях– “Молоко кобылиц”, “Дохлая луна” и т. п.

В первом сборнике “Пощечина общественному  вкусу” (1912) была опубликована декларация, подписанная Д. Бурлюком, А. Крученых, В. Хлебниковым, В. Маяковским. В ней футуристы утверждали себя и только себя единственными выразителями своей эпохи. Они требовали “Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности”, они отрицали вместе с тем “парфюмерный блуд Бальмонта”, твердили о “грязной слизи книг, написанных бесконечными Леонидами Андреевыми”, огулом сбрасывали со счетов Горького, Куприна, Блока и пр.

Все отвергая, они утверждали “Зарницы новой грядущей Красоты Самоценного (самовитого) Слова”. В отличие от Маяковского они не пытались ниспровергать существующий строй, а стремились лишь обновить формы воспроизведения современной жизни.

Основа итальянского футуризма  с его лозунгом “вой-на –единственная гигиена мира” в русском варианте была ослаблена, но, как замечает В. Брюсов в статье “Смысл современной поэзии”, эта идеология “.... проступала между строк, и массы читателей инстинктивно сторонились этой поэзии”. “Футуристы впервые подняли форму на должную высоту, – утверждает В. Шершеневич, –придав ей значение самоцелевого, главного элемента поэтического произведения. Они совершенно отвергли стихи, которые пишутся для идеи”. Этим объясняется возникновение огромного числа декларируемых формальных принципов, вроде: “Во имя свободы личного случая мы отрицаем правописание” или “Нами уничтожены знаки препинания, – чем роль словесной массы – выдвинута впервые и осознана” (“Садок судей”). Теоретик футуризма В. Хлебников провозглашает, что языком мирового грядущего “будет язык “заумный”. Слово лишается смыслового значения, приобретая субьективную окраску: “Гласные мы понимаем, как время и пространство (характер устремления), согласные–краска, звук, запах”. В. Хлебников, стремясь расширить границы языка и его возможности, предлагает создание новых слов по корневому признаку, например: 
 
    (корни: чур.... и чар.... ) 
    Мы чаруемся и чураемся.

Там чаруясь, здесь чураясь, То чурахарь, то чарахарь, Здесь чуриль, там чариль. 
 
    Из чурыни взор чарыни. 
    Есть чуравель, есть чаравель. 
    Чарари! Чурари! 
    Чурель! Чарель! 
    Чареса и чуреса. 
    И чурайся и чаруйся '.

Подчеркнутому эстетизму поэзии символистов  и особенно акмеистов футуристы  противопоставляют намеренную деэстетизацию. Так, у Д. Бурлюка “поэзия– истрепанная девка”, “душа – кабак, а небо –рвань”, у В. Шершеневича “в заплеванном сквере” голая женщина хочет “из грудей отвислых выжать молоко”. В обзоре “Год русской поэзии” (1914) В. Брюсов, отмечая преднамеренную грубость стихов футуристов, справедливо замечает: “Весьма недостаточно поносить бранными словами все, что было, и все, что есть вне своего кружка, чтобы уже найти нечто новое”.

Он указывает, что все их новшества  мнимые, ибо с одними мы встречались  у поэтов XVIII века, с другими у  Пушкина и Вергилия, что теория звуков– красок разрабатывалась Т. Готье. Любопытно, что при всех отрицаниях других направлений в искусстве футуристы ощущают свою преемственность от символизма.

Любопытно, что А. Блок, заинтересованно  следивший за творчеством Северянина, с беспокойством говорит: “У него нет темы”, а В. Брюсов в статье 1915 г. , посвященной Северянину, указывает: “Отсутствие знаний и неумение мыслить принижают поэзию Игоря Северянина и крайне суживают ее горизонт”. Он упрекает поэта в безвкусице, пошлости, и особенно резко критикует его военные стихи, которые производят “тягостное впечатление”, “срывая дешевые аплодисменты публики”.

А. Блок еще в 1912 г. сомневался: “О модернистах  я боюсь, что у них нет стержня, а только – талантливые завитки  вокруг, пустоты”... Русская культура кануна Великого Октября представляла собой итог сложного и огромного  пути. Отличительными чертами ее всегда оставались демократизм, высокий гуманизм и подлинная народность, несмотря на периоды жестокой правительственной  реакции, когда прогрессивная мысль, передовая культура всячески подавлялись.

Богатейшее культурное наследие дореволюционного времени, веками создававшиеся культурные ценности составляют золотой фонд нашей отечественной культуры