Образ Медеи в трагедии Еврипида

    СОДЕРЖАНИЕ 

Вступление ____________________________________________2 
 

1. Образ Медеи_____________________________________4

 
 

2. Проблема  страдающей личности____________________9

 
 

3. Отношение автора к Медее________________________10

 
 

Список литературы______________________________________11 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    ВСТУПЛЕНИЕ. 
 

  Еврипи́д (также Эврипи́д, др.-греч. Εὐριπίδης, 480 — 406 до н. э.) — древнегреческий драматург, представитель новой аттической трагедии, в которой преобладает психология над идеей божественного рока. 

Еврипид - третий знаменитый греческий трагик, видимо, не участвовал в общественной деятельности и не очень ценился современниками. При жизни, в состязаниях трагиков, он только четыре раза получил первый приз (пятый раз первое место было ему присуждено сразу после его смерти), но через сто лет он стал любимейшим греческим поэтом и классиком мировой литературы.  

Из 90 созданных  им трагедий сохранилось 17: "Алкестида", "Медея", "Гераклиды", "Ипполит", "Гекуба", "Геракл", "Просительницы", "Троянки", "Электра", "Ион", "Ифигения в Тавриде", "Елена", "Андромаха", "Финикиянки", "Орест", "Вакханки", "Ифигения в Авлиде". Кроме того, до нас дошла одна сатирическая драма "Киклоп". 

Драмы Еврипида отличаются от предшественников тем, что  они полны размышлений, обсуждений, споров. Длинные монологи и диалоги вытесняют и заглушают песни хора. Однако главное свойство Еврипида — раскрытие чувств и страстей героев. Еврипид создает новый тип трагедии — трагедии страстей, скрывающихся в сердце человека.

Сюжеты трагедий Еврипида  в основном мифологические, но действующие лица выписаны им реалистично, с чертами положительными и отрицательными, подчас противоречивыми.  

После смерти великого драматурга его произведения становились  все более популярными. Они оказали  влияние на римских авторов, а  также на развитие драматургии в  Европе. И не удивительно, ведь  герои  Еврипида очень жизненны, реплики  точны, умны и остроумны, а поступки порой неожиданны, как это нередко бывает в действительности.  

Он показывает, что начинающие бушевать страсти  несут гибель, после их вихря остаются только руины человеческих судеб. К  типу трагедии страстей относится и  драма "Медея", написанная по мотивам  мифа об аргонавтах. В ней поэт говорит  о попранной верности, о неисполнении данного слова, о безумной страсти. 

«Медея» — пьеса  Еврипида, поставленная на Великих  Дионисиях в 431 году до нашей эры. По итогам состязания драматургов Еврипид занял тогда третье место (первую награду завоевал Евфорион, вторую — Софокл). «Медея» входила в тетралогию, в которую также входили трагедии «Филоктет», «Диктис» и сатировская драма «Жнецы». 

История Медеи  является частью мифа о походе аргонавтов. Когда Ясон вступил в бой с  огнедышащими быками и драконом, охранявшим золотое руно, полюбившая его Медея  помогла ему укротить быков и  дракона, а сама решила последовать  за ним в Грецию. Чтобы задержать  своих родных, преследовавших аргонавтов, Медея при отплытии из Колхиды  убила захваченного ею брата и  разбросала куски его тела по берегу; пока потрясенные родственники собирали растерзанные члены юноши, аргонавты  успели отплыть. Прибыв в Иолк уже в качестве супруги Ясона, Медея уговорила дочерей Пелия совершить волшебный обряд, который должен был вернуть ему молодость, но коварно обманула их, и старый царь умер мучительной смертью, после чего Ясону с женой и сыновьями пришлось искать приюта в Коринфе, где Ясон и задумал жениться на дочери местного царя Креонта. Медея, решив отомстить сопернице, послала ей через своих детей отравленный наряд и, когда стало известно о гибели царевны, бежала из Коринфа, оставив сыновей под защитой храма Геры. Однако коринфяне не посчитались с неприкосновенностью храма и в гневе убили детей, за что впоследствии должны были ежегодно приносить искупительную жертву. 

Еврипид видоизменил  традиционное сказание, сделав виновницей гибели детей саму Медею.

 
 
 
 
 
 
 

 

         Актриса Мария Каллас в роли Медеи 
 
 
 
 

1. ОБРАЗ МЕДЕИ

     Образ Медеи манил многих творцов разных видов искусства: художников, композиторов и писателей (в основном драматургов), причем, кочуя из произведения в  произведение, этот образ претерпевал  существенные изменения. Рассмотрим образ  Медеи в одноименной трагедии Еврипида.  

     Аристотель  считал непозволительным для поэта  менять существо мифа и как пример такого сохранения зерна сказания приводил “Медею”. Из разных вариантов мифа о Медее Еврипид выбирает тот, в котором она наиболее жестока: скрываясь от преследования отца, Медея убивает младшего брата  Аспирта и разбрасывает куски его тела, чтобы отец задержался их собрать; Медея убивает собственных детей; Медея, а не Ясон справляется с драконом. Медея Еврипида пошла на все ради Ясона, на самые страшные преступления, причем в трагедии она не так могущественна, какой была в некоторых мифах (по одному мифу она дочь царя Колхиды Ээта и океаниды Идии, внучка Гелиоса и племянница Цирцеи, а по другому - мать Медеи - покровительница волшебниц Геката, а Цирцея - сестра).

     Еврипид выбирает тот миф, который объясняет  первопричину краха семьи Медеи  и Ясона: Эрот, по просьбе Афины  и Геры, внушил Медее страстную  любовь к Ясону, но любовь ее была безответной и женился он на ней только потому, что дал обещание, в обмен на ее помощь. Т.е. со стороны Ясона это был брак по расчету, поэтому-то ему было так легко отказаться от Медеи и детей ради царского престола Коринфа.

     О характере Медеи мы узнаем очень  многое уже из пролога, первого монолога кормилицы (Аристотель считал пролог “Медеи”  образцом пролога трагедии). Кормилица рассказывает о том, что “оскорблена Медея” тем, что муж ей предпочел другую, а ради него она пожертвовала всем (родиной, семьей, жизнью брата, добрым именем, друзьями). Медея страшно разгневана предательством мужа, доведена почти что до безумия. Кормилица дает точную оценку Медее: “Обид не переносит тяжелый ум, и такова Медея”, - зная Медею, кормилица боится, сколько бед она может сотворить из мести:  

Да, грозен гнев Медеи: не легко

Ее врагу достанется победа.  

Кормилица чувствует  угрозу жизни детям Медеи и  Ясона.  

Медея еще стенает  за сценой, а мы уже ясно ее себе представляем, как она стенает и зовет  в свидетелей Ясоновой расплаты богов. Страдания Медеи безмерны: она призывает смерть, не в силах стерпеть обиду и проклинает себя за то, что связалась клятвой с недостойным мужем, вместе с Ясоном она потеряла смысл жизни:  

О, ужас! О, ужас!

О, пусть небесный перун

Прожжет мне  череп!..

О, жить зачем мне еще?

Увы мне! Увы! Ты, смерть, развяжи

Мне жизни узлы - я ее ненавижу...  

     Страдания Медеи усиливаются, когда к ней  приходит царь Креонт, требующий от нее, чтобы она немедленно с детьми убиралась из города, он боится, что волшебница Медея причинит зло его дочери. Отвечая ему, Медея очень точно себя описывает, объясняя причины плохого отношения к ней людей:  

Умна Медея - этим ненавистна

Она одним, другие же, как ты,

Опасною ее считают  дерзость.  

     Без того униженная Медея умоляет  Креонта разрешить ей остаться вместе с детьми в городе хотя бы на сутки, потому что у нее нет ни средств, ни друзей, которые бы их приютили. Будучи человеком достаточно мягким, Креонт соглашается, не подозревая, что один день нужен Медее для того, что расправиться с ним и его дочерью.

     Убийство  Креонта и царевны Медея задумывает хладнокровно, совершенно не сомневаясь в правильности выбранного решения; единственное, что ее “смущает”, - это  то, что “по дороге до спальни” или  “за делом” она может быть “захвачена... и злодеям достаться на глумленье”, а разговор с Ясоном только укрепляет  Медею в намерении так поступить.

     Словесный поединок с Ясоном Медея выигрывает блестяще: она выставляет его совершеннейшим ничтожеством и подлецом; она вспоминает все, что для него сделала, и спрашивает: “А где ж? Где клятвы те священные?”. Медея поражена, что он сумел прийти к ней, и иронизирует:  

...Тут не смелость...

Отвага ли нужна, чтобы друзьям,

Так навредив, в  глаза смотреть? Иначе 

У нас зовут  такой недуг - бесстыдство.  

     А Ясон в ответ открыто признается ,что в браке с коринфской царевной ищет материальную выгоду, но чтобы оправдаться, он говорит, что делает это, чтобы “поднять детей... чрез братьев их”. Медея же понимает, что Ясон не хотел оставаться женатым на варварской царевне.

     Медея резко отличается от эллинки, и даже после жизни с Ясоном среди  греков, ее характер ничуть не изменился: она горячая, страстная, эмоциональная, движимая чувствами и инстинктами, гордая, резкая, несдержанная и безмерная. Медея безмерна во всем: в любви, ненависти, мести. Именно из-за этого ее не понимают другие персонажи трагедии (Медея о себе говорит: “О, я во многом, верно, от людей и многих отличаюсь...”), именно поэтому трагедия не была оценена современниками Еврипида (ей была присуждено третье место). Рожденная для другой жизни, Медея возмущается условиями несвободы, в которых живут эллинские жены, которые не знают, за кого выходят замуж, за порочного или честного, и каковы страдания тех, кому не повезло.

     Истинного трагизма образ Медеи достигает  тогда, когда вместе с невестой и  царем она замышляет убить  детей. Найдя будущий приют у  Эгея, Медея продумывает план убийства: она мирится с мужем и упрашивает его уговорить царевну оставить мальчиков в Коринфе; вместе с  детьми во дворец она отправляет пропитанные  ядом пеплос и диадему. И тут начинаются самые тяжкие мучения Медеи: материнский инстинкт борется с жаждой мести, ненависть - с любовью, долг - со страстью. Медея четырежды меняет свое решение: сначала она хочет убить детей, с тем чтобы уничтожить род Ясона:  

...Я 

Должна убить  детей. И их не вырвет

У нас никто. Сама Ясонов с корнем

Я вырву дом.  

     Но  когда Медея разыгрывает сцену  примирения с Ясоном, она немного  начинает верить в это сама и, выведя к нему детей, обняв их, понимает, что не способна их убить:  

...Жалкая душа!

Ты, кажется, готова плакать, дрожью

Объята ты.  

     Но  представив себе, как ее мальчики будут  расти без нее, как они вырастут, женятся, а она не будет в этом участвовать и не увидит их счастья (т.е. она зря мучилась давала им жизнь их, надеясь, что они поддержат ее в старости и достойно похоронят), Медея решает забрать сыновей с собой в Афины. Пожалуй, именно в этом фрагменте заметнее всего эгоизм Медеи: она не задумывается о том, что лучше для ее детей, жить или умереть, остаться в городе или скитаться с ней, ею движут только собственные чувства и собственные желания. Оставить детей у себя она хочет потому, что в изгнании они будут ей “усладой”. Но это решение ничуть не облегчает ее мучений, отправляя сыновей во дворец с ядом, она говорит: “Уходите, скорее уходите... Силы нет глядеть на вас. Раздавлена я мукой...”.

     Но  все меняет пришедший вестник, поведавший, что после гибели царевны и  ее отца, к дому Медеи спешат разгневанные коринфяне с целью убить ее и ее детей. Больше Медея не сомневается (“Так... решено, подруги... Я сейчас прикончу их и уберусь отсюда...”) и совершает страшное преступление. Нет больше трагического противоречия, образ Медеи опять обретает цельность.

     Финал трагедии очень ярок: Медея появляется в колеснице, запряженной драконами, который прислал ей Гелиос. С ней  трупы ее детей. Происходит ее последний диалог с Ясоном, который несколько меняет характер драмы: обвинения против Медеи справедливы, действительно может показаться, что если сердце у Скиллы, она добрее, чем Медея, жестокость ее не знает границ, но и все доводы Медеи тоже представляются правдоподобными: виноват Ясон, их убил его грех, а ревность женщины дает ей право на любые поступки.