Классицизм в поэзии и живописи Ломоносова

У Ломоносова имелась своя «теория» ведения войны, которую он излагал в одах и прозаических произведениях. Войну легче начать, чем кончить («... удобнее принять начало, нежели конца достигнуть», (8, 591). Готовиться к войне нужно заранее. Без предварительной подготовки невозможно одолеть упорного врага. Ломоносов утверждал, что для победы нужна «храбрость воинов», правильный выбор времени и места для нанесения удара, необходим верный и надежный союзник, но, самое главное, спокойствие духа и ясность разума Рационализм, таким образом, был не только в основе творческого метода великого поэта, но и его мировоззрения. Ломоносов полагал, что полководец должен больше действовать вспомогательным войском, т. е. маневрировать, и в результате глубокого прорыва основными силами захватить политический центр противника— «главную державу». Победы нужно добиваться «малым уроном», «чрез краткую войну». Большое значение Ломоносов придавал артиллерии. Устройству этого рода войск, по свидетельству живших в России иностранцев, уделялось много внимания. Для успешного ведения боя Ломоносов рекомендовал подавить артиллерию противника («...гром громом отражать... И пламень бы врагов в скоропостижный час от росской армии не разродясь погас». Противника легче одолеть, не дав ему возможности сосредоточить силы («И мы бы их полки на части раздробляли».

Оды Ломоносова, всегда приуроченные к конкретной исторической ситуации, имели реальную основу.

3.Использование поэтических средств Ломоносовым в произведениях на героическую тему

Война — это всегда потрясение, всегда горе и несчастье для народа. У Ломоносова война — «буря шумная», «зверское неспокойство». В оде 1742 г. Россия сравнивается с «сильным вихрем», а Швеция—с гонимым из полей «прахом» (8, 87); в трагедии «Тамира и Селим» Мумет уподобляет татарские орды на Куликовом поле «буре шумной», Нарсим «тучей бурной» называет уже не татар, а русских; в поэме «Петр Великий» обступившие Шлиссельбург русские войска ассоциируются в сознании поэта с «тучей грозной». Известно, что у древних земледельческих народов, жизнь которых зависела от природных условий, широкое распространение в поэзии получило изображение стихийных сил природы. В батальных описаниях Ломоносов широко использовал традиционный для этого случая образ огня, молнии, пожара. В оде 1742 г. На прибытие Елизаветы Петровны в Петербург война, начатая шведами, изображается как пожар, повергший в оцепенение мирных жителей:

На нивах жатву оставляет

От мести устрашенный Фин,

И с гор, оцепенев, взирает 

На дым, всходящий из долин,

На меч, на Готов обнаженный,

На пламень, в селах воспаленный:

Там ночью от пожаров день,

Там днем в пыли ночная тень;

Багровый облак в небе рдеет,

Земля под ним в крови краснеет...

Иногда битва сравнивалась с  извержением вулкана, с потоком горящей лавы. Это уподобление пришло из западной литературы, где имело свою давнюю традицию.

Будучи поэтом классицизма, Ломоносов тем не менее не ограничивал свою поэтику рамками рационализма и старался воздействовать не только на разум, но и на эмоции читателей. Он писал о том, что человеческие страсти больше всего приходят в движение от живо представленных описаний и зрительно осязаемых картин. В описании войны в целом и отдельного сражения в частности он не ставил перед собой цели изобразить их конкретные черты. Главная задача поэта состояла в том, чтобы создать глубоко эмоциональный образ, нарисовать грандиозную выразительную картину стихии — бури, втянувшей в свои водоворот многих людей. Реальные события вплетались в ткань поэтического повествования и усиливали его воздействие.

В одах Ломоносова широко использовалась гипербола. Во многих стихотворных сценах от гула сражения трясется «понт», «стонут громады», в крови тонут молдавские горы, стрельба пушек подобна грому, который заставляет «завыть» Ладогу. О

Карле XII говорится, что он «...пал, и звук его достигнул во все страны и страхом двинул с Дунайской Вислу быстриной». Подобно тому как в фольклоре рассказ о могучей силе богатыря является средством сосредоточить внимание на великой силе народа, возвеличивание Ломоносовым подвигов Петра I, его соратников и последователей служило цели возвеличивания России.

Выдвижению существенных черт того или иного образа или предмета способствовало и широкое использование Ломоносовым сравнений. Так, в «Оде на взятие Хотина» Россия сравнивается поэтом с мирным пастухом, а турки — с хищными волками. Прямые сравнения боя с бурей-непогодой и пожаром подчеркивают присущие этому явлению стремительность, неудержимость, стихийный характер.

Со времен французского поэта Малерба, изображавшего врагов королевской власти в виде поверженных титанов, в одической поэзии опасных противников сравнивали с гигантом, исполином, великаном, драконом, Антеем Так, в оде Ломоносова 1754. фигурируют «дракон ужасный», «необузданный гигант», «сверженный гигант».

В поэзии классицизма широко использовалось олицетворение. Ломоносов представлял Стокгольм в образе спящего человека, пушки—в виде извергающего огонь дракона («рыгал огонь жерлами», «громады вкруг ревут»), смерть—в виде чудовища с косой: «Там смерть меж Готфскими полками бежит, ярясь из строя в строй. И алчну челюсть отверзает...»

Высокая выразительность достигалась  также использованием перифраз. Количество образов при перифрастическом обозначении  явления или предмета часто зависело от важности изображаемой темы. Смелость воинов и решимость добиться победы, состояние возбужденности перифразировались, например, как «жар в сердцах», а стрельба из пушек — «огня ревущего удары», «громады вкруг ревут» и т. д.

В связи с войной Ломоносов поставил вопрос об истинном и мнимом героизме. Героизм у просветителей XVIII в. считался подлинным, когда человек стремился к общественному благу, и ложным, когда в основе его лежала эгоистическая жажда почестей и славы. Мирская слава эфемерна, преходяща. Ломоносов сравнивал Петра I и Карла XII: «Один нас просветить учениями тщился, другой в сражениях взять первенство стремился». В 1760 г. Ломоносов и Сумароков, каждый по своему, перевели оду Ж. Б. Руссо «На счастье». Позднее это сделал Тредиаковский. Тема «счастья» типична для классицизма. Ей отдали дань многие поэты-классики, в том числе Г. Р. Державин и В. В. Капнист. В оде Ж. Б. Руссо говорилось о том, что подлинными героями являются не завоеватели— «хищники чужих держав», не «герои с суровыми делами», пролившие потоки крови: Аттилы, Суллы, Александры— «герои люты и кровавы», а цари, которые следуют правде и содержат свои народ в покое. Перевод этой оды явился одним из наиболее ярких поэтических созданий Ломоносова.По своей обличительной страсти она как бы предаряла сатирическую оду Державина «Вельможа», направленную против сановников.

Заключение

Итак, основная идея русского классицизма  — идея защиты родины, оценка мира и  войны были восприняты от Петровской эпохи. Великой заслугой классицизма было воплощение в художественных образах высокого, героического.

Однако классицисты полагали, что  героическое содержится только в величественном и великолепном, а не в простом и обыденном. Художественная практика классицистов часто ограничивалась стереотипными рамками. Тема народа как определяющей силы исторического процесса в их произведениях только поставлена. Дальнейшее развитие она получит у романтиков. У писателей-классицистов очень слабо выражен критический дух. Классицисты не изображали бой, а прославляли полководцев. В поэзии классицизма в целом очень мало говорилось о человеке — главном и единственном герое описываемых грандиозных событии. Ничего не писали о его переживаниях и чувствах, не изображалась бытовая сторона войны. Это отношение к человеку соответствовало господствовавшей в XVIII в. военной теории, автором которой был прусский король Фридрих II. Его армия носила ярко выраженный сословный характер и была типичным продуктом абсолютизма: в ней господствовала иерархия, офицеры набирались исключительно из дворян, солдаты — из крестьян и иностранцев. В результате палочной муштры солдаты превращались в «механизм, артикулом предусмотренный». В живописи в эту эпоху распространился условно-аллегорический тип батальной картины, монарх или полководец изображался крупным планом на фоне битвы либо симметрично расположенного войска .

На литературе XVIII в., и в частности на произведениях классицистов, несмотря на особенности их стиля, воспитывалось несколько поколений русских людей. Эти произведения учили героизму, презрению к смерти, рыцарскому отношению к долгу. Они глубоко западали в душу, их вспоминали даже на поле боя.

Литература

1. Батюшков К. Н Сочинения./ К. Н. Батюшков- М., 1935, стр. 263.
2. В. Западов. Неизвестный Державин. М, 1958, № 1,
3. Г. Н. Поспелов, Проблемы исторического развития литературы. М., «Просвещение», 1972, стр. 66.
4. Г. П. Макогоненко. Пути литературы века. //Русская литература XVIII века/ Макогоненко. Л., «Просвещение», 1970, стр. 11.
5. Г. П. М а к о г о не н к о. Пути литературы века. В кв. «Русская литература XVIII века». Л., «Просвещение.), 1970, стр. 31..
6. Державин //История русской литературы.. – М.,1947.-Т. XVIII, -с.126
7. Кузьмин А.И. Героическая тема в русской литературе./ А. И.Кузьмин - М., 1974, с.304