Эразм Роттердамский

И все же в конце концов Эразм выступает против Лютера. И дело, конечно, не только в том, что ему, утонченному интеллигенту, претит демоническая, необузданно, страстная натура этого бунтаря, прирожденного трибуна и организатора, холодного схоластического диалектика и одновременно восторженного, упоенного словом божьим пророка. Нет, Эразм обращает свою критику против учения Лютера, усмотрев содержащуюся в нем безнравственность, развращающее презрение к человеку, к его личности, разуму и доброй воле. Здесь, как и всегда, он стоит на своих незыблемых позициях: «человеческое значит для нeгo больше, чем божественное». 
Бросив дерзкий вызов всей римско-католической церкви, заклеймив папу как антихриста, а его престол как седалище сатаны, Мартин Лютер, этот вождь немецкой Реформации, с полным правом мог заявить: «Я напал не только на злоупотребления, но и на учение папы, я укусил его в сердце». Однако, выдвинув антиклерикальные и демократические принципы «о священстве всех верующих» и «об оправдании одной верой», протестантские реформаторы вскоре почувствовали и все неудобства того, что авторитетом священного писания уже нельзя пользоваться в интересах руководства массами. Энергичные слова доктора Мартина: «Всем и каждому христианину подобает знать и обсуждать учение; подобает, и пусть будет проклят тот, кто на йоту суживает это право» - в перипетиях широкого народного движения, всколыхнутого Реформацией, оборачивались весьма нежелательным образом. Уже становилось невозможно контролировать все те разноречивые выводы, которые каждый мог делать и делал истолкования Библии. И тогда Лютер принимает поистине диктаторское решение. Он заявляет, что тот, кто смотрит на вещи не так, как он, Мартин Лютер, есть еретик и богохульник. Он обрушивается на саму способность человеческого разумения – «вера способна свepнуть шею разуму и задушить зверя... этого свирепейшего и вреднейшего врага Божия». Он провозглашает фатальную предопределенность всех мыслей и действий человеческих. Человек ничтожен и слеп, он неспособен отличить истину от лжи, добро от зла. Человек не свободен в своей воле, он должен лишь слепо верить и смиренно молить творца о милости и благодати. А если человек высокомерно полагается на свои силы и понимание, он совершает смертный грех.  
Большая часть народа ненавидит войну и молит о мире, лишь немногие, чье подлое благополучие зависит от народного горя, желают войны. А справедливо или нет, чтобы их бесчестность имела большее значение и силу, чем воля всех добрых людей, судите сами». То это голос доброго мудреца с чуть лукавой усмешкой, изрекающего многозначительные сентенции: «Вы видите, что уже изменяется мировая сцена: надо или снять с себя маску, или каждому играть свою роль».

Фундаментальную идею любого просветительства составляет убеждение в принципиальном равенстве  всех людей, одинаковости человеческой природы. По словам Энгельса, гуманистическое движение представляло собой «первую форму буржуазного просвещения». «Вторая, вполне зрелая форма буржуазного просвещения», говорится здесь же, наступает в XVIII в. Важнейший признак зрелости последней формы состоял в решительной борьбе против религии (прежде всего, конечно, христианской), с которой тогда почти неразрывно были связаны многочисленные суеверия, сковывавшие сознание миллионов людей. Всячески заостряя антиклерикальную направленность своих социальных идей, наиболее смелые просветители XVIII в. – великие французские материалисты Ламетри, Дидро, Гельвеций, Гольбах – доводили свой антиклерикализм до последовательного атеизма, который впервые в истории философии был развит на базе радикального материализма. Конечно, до такого философского уровня просветительства никто из гуманистов (несмотря на то что и среди них имелось немало убежденных антиклерикалов) подняться не мог – не в силу социальной осторожности (хотя и ею в ту эпоху совершенно невозможно было пренебречь), а вследствие искреннего убеждения в необходимости религии для духовной жизни общества (и в особенности для народных масс).  
Эразм не составлял здесь исключения. По существу, он стал едва ли не самым едким антиклерикалом своего века (впрочем, если рассматривать его как философа, а не просто как писателя). Но антирелигиозным мыслителем Роттердамца назвать невозможно. Вместе с тем он один из главных философов Ренессанса, переосмыслявших, перетолковавших религию (в ее конкретной христианской форме). Но, чтобы подойти к этому важнейшему направлению философской деятельности Эразма, необходимо взглянуть на некоторые другие стороны его просветельства.

Эразм высмеивает тех, кто кичится «благородством своего происхождения», кого всесильная Глупость убедила, что «благородство  зависит прежде всего от того, где издал ты свой первый младенческий крик». Подлинное благородство дано человеку не его принадлежностью к определенной семье, сословию. Благородство, конечно, явление сугубо духовного порядка, но от рождения оно никому не дается, а достигается тяжелым подвигом морального и интеллектуального самосовершенствования. Позиция просветительства выражалась у Эразма в убеждении, что не природа сама по себе, а целенаправленное воспитание формирует подлинного человека.

Эразм не раз выражал свой страх перед  народом, который для него некий  «исполинский, мощный зверь». Гуманист-сатирик  раскрывал моральную неприглядность феодально-абсолютистских монархов своей  эпохи. Но все же их тиранию он предпочитал  той анархии, которая воцарялась, как он считал, когда народ сбрасывал  узду угнетавших его властей (доказательство чему Эразм усматривал в событиях Крестьянской войны в Германии, весьма устрашивших Мора, да и многих других гуманистов).

Мировоззрение Эразма определялось прежде всего ее умонастроениями. Оно в особенности выразилось у него в категории «толпа», или «чернь». Значение данного понятия, можно сказать, равным образом моральное и социальное. Но в первом смысле его критическое острие направлено прежде всего против господствующих классов и слоев, а также более или менее образованных верхов тогдашнего общества, моральный облик которых находится в резком несоответствии с их претензиями и самомнением. Во втором же смысле разумелись народные массы, далекие от просвещенности и ближе всего, по убеждению Роттердамца, стоявшие к неразумию.

Как прямое так и косвенное влияние идеи Эразма оказали на могучее философско-религиозное направление европейского деизма. Отождествляя религию с моралью и обосновывая бытие абстрактного бога, отдаленного от природы и человека, деизм стал в Европе XVII – XVIII вв. основной идейной платформой в разоблачительной критике фанатизма официальных христианских церквей, причем критика приводила свободомыслящих мыслителей означенной эпохи к историческому подходу не только к Ветхому завету (основание чего заложил уже Гоббс, а систематически осуществил Спиноза), но и в Новому. Как уже отмечалось, первые научные предпосылки такой критики были заложены Эразмовым научно фундированным изданием Нового завета. В целом же можно с полным основанием считать Эразма важнейшим, хотя и не непосредственным, предшественником европейского Просвещения XVIII в. Новая эпоха в истории эразмианства наступила в новейшее время. Она связана главным образом с основательными исследованиями его генезиса, исторической роли и идейной сути. Эразм, согласно Дильтею, господствовал над умами целого поколения, возглавлял антицерковное движение, отстаивал суверенитет разума перед содержанием веры

Заключение

Эразм Роттердамский хорошо известен как философ и литератор, гуманист и просветитель. Его взгляды и сейчас разделяют очень многие, его произведения читают, ими зачитываются, но только те, кому это действительно нужно. Его легкое перо может внести ясность даже в самые темные головы наших современников, и тот, кто ищет, всегда найдет в них для себя что-то важное, нужное, интересное и познавательное. Эразм из Роттердама оставил свой четкий след на зыбком песке истории. Его «Похвалу глупости» несомненно нужно читать не единожды и не дважды. Та легкая ирония, непринужденный тон, в котором написано это произведения, не оставит равнодушным никого, вы не оторветесь, пока не дочитаете до конца. А человек мыслящий непременно узнает себя на страницах этой книги, и, может быть, исправит что-нибудь в своей жизни к лучшему. К этому стремился Эразм Роттердамский, и мы все к этому стремимся.

Литература

1. Маркиш С. П., Знакомство с Эразмом из Роттердама, М., 1971;
2. Смирин М. М., О политической концепции Эразма Роттердамского, в сборнике: Ежегодник германской истории 1972, М., 1973;
3. Smith P., Erasmus, N. Y., 1962; Huizinga J., Erasmus, 5 ed., Haarlem, 1958; Tracy J., Erasmus - the growth of a mind, Gen., 1972.
4. Академия общественных наук при ЦК КПСС Институт научного атеизма, От Эразма Роттердамского до Бертрана Рассела, «Мысль», Москва, 1969;
5. Соколов В.В., Каган Ю.М., Эразм Роттердамский Философские произведения, «Наука», Москва, 1986;
6. Розенталь М., Юдин П., Краткий философский словарь, М., 1955.