Восстание масс и Ортега-и-Гассета

Министерство образования российской федерации

Южно-уральский государственный университет

Реферат на тему:

Хосе Ортега-и-Гассет «Восстание масс».

Выполнил: студент группы ММ-276 Маркелов А.В.

Проверил: старший преподаватель Сидорова У.В.

Челябинск, 2005

Содержание:

Введение

Я думаю, что недавнее политическое новшество не означает ничего, кроме политического господства масс.

Х. Ортега-и-Гассет

    Для того чтобы родилась наука, недостаточно одного только существования феномена – он известен уже тысячи лет. Недостаточно и его причудливого своеобразия, привлекающего некоторых учёных, неравнодушных к новизне. Необходимо также, пусть эпизодически или безобидно, чтобы он распространялся настолько быстро и повсеместно, не давал бы людям спать, становясь проблемой, которую нужно решать безотлагательно. Кто занимался товарно-денежным обменом до того, как рынки заполонили мир? Кто интересовался истерией до того, как душевнобольных стали изолировать, а душевные болезни в полной мере заявили о себе? Никто или почти никто. Так никто бы и не стал говорить о толпах, если бы они не заявили о себе, как угроза цивилизации.

    Да, к концу XIX века толпы стали расширяться и приобретать определённый размах. Эта тенденция сформировалась, прежде всего, под упорным натиском капитала и революций старого докапиталистического режима. Дал трещины и начал разваливаться устойчивый мир семьи, соседских отношений, сёл. В своём падении он увлёк за собой традиционные религиозные и политические устои, а также духовные ценности. Вырванные из родных мест, из своей почвы люди, собранные в нестабильные городские конгломераты, становились массой. С переходом от традиции к модернизму на рынок выбрасывается множество анонимных индивидов, социальных частиц, лишённых связей между собой. Этот сдвиг немецкий социолог Tönnies описывает с помощью замечательной метафоры перехода от тёплого – естественного и непосредственного, основанного на кровных узах сообщества соседей, от родственности убеждений - к холодному, искусственному конгломерату и принуждению, базирующемуся на согласии интересов, на выгодах, которые одни могут получить через других людей, и на логике науки. Эта метафора иллюстрирует один из важных аспектов перелома, возникшего при переходе от «вчерашнего общества» к «сегодняшнему обществу».

    На необъятном рынке городов рождается массовая культура и массовые формы потребления. Один за другим на подмостках общества появляются коллективный служащий, коллективный интеллектуал, коллективный потребитель: стандартизированными становятся мысли и чувства. Тем самым возвещается появление нового человеческого типа «человека-массы», полностью зависимого от других, и который опирается лишь на самые примитивные человеческие установки, а не на моральные достижения.

    Таким образом, мы можем говорить о восстании масс, которое уничтожает все моральные и духовные ценности. Стало быть, произойдёт смешение и стирание социальных групп, то есть массификация, что может привести к регрессу общества, упадку культуры.

    Индивид умер, да здравствует масса! Вот тот суровый факт, который открывает для себя наблюдатель современного общества. В результате упорной и ожесточенной борьбы массы, кажется, повсюду одержали поразительную и бесповоротную победу. Именно они ставят новые вопросы и вынуждают изобретать новые ответы, поскольку их сила является реальностью, с которой отныне нужно считаться. Таким образом, перед нами возникает вопрос: что делать, когда массы налицо?

В начале ХХ века многие философы пытались решить эту проблему, но среди них отдельно можно выделить испанского мыслителя Хосе Ортегу-и-Гассета.

Хосе Ортега-и-Гассет

    Хосе Ортега-и-Гассет (1883-1955) – испанский философ и эссеист. Изучал философию в университетах Мадрида, Лейпцига, Берлина, и Марбурга. С 1910 по 1936 год был профессором метафизики в Мадридском университете. Эмигрировал из Испании в Латинскую Америку во время гражданской войны и вернулся в Европу в 1954 году. Как философ он был достаточно плодовитый, так как полное собрание сочинений насчитывает одиннадцать томов.

    Подобно многим испанским интеллектуалам Ортега, в своих работах, касался широкого круга проблем – истории, искусства, литературы, музыки, живописи, социологии, женщин, спорта, психологии – имел большой вес среди интеллигенции. В своих первых социологических работах «Дегуманизация искусства» (1925) и «Восстание масс» (1929) он утверждал, что культура и цивилизация внутренне противоположны демократии. Современный век уникален в своём отвержении понятия элитарного общества. Вместо послушного получения ценностей, моделей, целей от аристократии, «массовый человек» в настоящее время позволяет навязывать себе конформизм, терпимость, невоспитанность как ведущие социальные принципы. В «Дегуманизации искусства» Ортега показывает, что современное искусство есть антиэголитарное, недемократичное искусство. Он утверждает, что цель таких «трудных» художников, как Стравинский, Пикассо, Пиранделло, состоит именно в том, чтобы целенаправленно исключать массы из культурной жизни, которая во все времена является деятельностью элитарной. Сущность концепций Ортеги есть разделение общества на элиту и массы. Они состоят в критике рационализма. В работах «Повременная тема» (1923), «История как система» (1935) он утверждает необходимость «подчинять разум жизни». Для него характерен утопический рационализм – стремление развить критическую способность за счёт непрерывности жизни. Мы должны, считает Ортега, рассуждать «исторически», т.е. определять нашу умственную деятельность в границах созданных временем и пространством, в котором мы живём: «Мы должны искать наши собственные обстоятельства ... в их пределах и особенностях ... Заново освоить обстоятельства есть реальная судьба человека ... я есть сам и мои обстоятельства».

    По мнению Ортеги, мир и сознание развиваются с одной скоростью, и рационализм не должен пытаться изменить результат. Однако Ортега не отождествляет себя с консервативными и ультраправыми движениями современности. Он всегда считал себя либералом, а нацизм и милитаризм, а также социализм – заслуживающими осуждения, как любые проявления деятельности масс. Так же, как «высший человек» своеволен, так и мы должны все «владеть рядом убеждений о мире, которые должны быть истинно нашими», ибо «ошибочно говорить о человеческой природе, ... человек должен не только делать себя, но и быть свободным по принуждению». Таким образом, человек должен думать о себе, но его мышление должно идти в ногу со временем.

    Особенности европейской демократии нового времени Ортега видит в том, что она не соотносит политический режим с исторически сложившейся социальной реальностью, а «стремиться приспособить эту последнюю к идеальной схеме», заставить социальный организм принять форму, соответствующую предлагаемой идее и системе понятий, изображённой и утвержденной разумом. Ортега был одним из первых европейских философов, заговоривших о переживающемся на рубеже XIX-XX века и в последующие десятилетия кризисе европейской культуры как историческом кризисе. В основе этого кризиса он усматривал два момента. Во-первых, кризис европейской культуры связывается Ортегой с изменением верований европейского человека. Его культура строилась на вере в разум, создавший математику и основу современной европейской культуры физику, которую нельзя не признать «интеллектуальным чудом своего рода». Ортега отмечает «великое смятение умов», которое, с его точки зрения, во многом объясняется тем, что после нескольких веков пристального внимания к разуму и его идеям человек перестал понимать, в чём состоит их истинное назначение и что ему с ним делать. Смысл существующей культуры для него исчезает. Дело во многом объясняется тем, что для огромного большинства людей значение разума и создаваемых с его помощью наук оказалась, связана преимущественно с той пользой, которую от них получали. Но, как пишет Ортега, к концу XX века в европейском человеке «уже погас тот первый восторг, который заставляет истолковывать практическую пользу как некий критерий истинного знания». Европейский человек жизненная позиция, определяемая навязчивым желанием покорить природу, приспособить её к своим нуждам, спорна, что это всего лишь «субъективное предпочтение» европейской культуры, которое не лучше и не хуже любого другого, представленного иной культурой.

    Другая сторона кризиса определяется тем, что культуре в жизни европейских обществ стала отводиться во многом преувеличенная роль, в результате чего образовался отдельный, часто требующий профессиональных знаний, самодовлеющий мир, выходящий за свои рамки и подчиняющий себе реальность жизни. Ортега называет это «империализмом культуры». Конечно, - ищет он, - должны жить с идеями, но нет от имени наших идей, а от имени нашей неизбежной грозной судьбы.

    В этих условиях Ортега ориентирует человека на обличение культуры застывшей, окостеневшей, идеи которой принадлежат прошлому, т провозглашению культуры живой, на идеи которой он может опереться в реализации своей жизни. Только культура, участвующая в жизнетворчестве человека, сохраняет свою подлинность, своё истинное назначение.

    Особое место в анализе культуры занимает работа «Восстание масс», в которой он попытался показать, что потребительское отношение к миру, выводимое им, в конечном счёте, опять же из установок рационалистической философии, пройдя затем через практическую философию в мире позитивизма и опираясь на материальное благополучие, созданное к началу ХХ века развитием, с другой стороны, либерализма, с другой – техники, породило новый тип человека - «человека-массу».

«Восстание масс».

«Масса» и «избранное меньшинство»

   В этой книге Ортега поддерживает идею о том, что нормальное состояние общества предполагает деление на «избранное меньшинство» и «массу». Это деление не на классы, а типы людей, поскольку представители «массы» встречаются как среди интеллигенции, так и среди аристократии, а наиболее типичного носителя массового сознания он видит в предприятиях «лабораторной науки». Масса – это средний человек. Таким образом, чисто количественное определение – «многие» – переходит в качественное. Это совместное качество, ничейное и отчуждаемое, это человек в той мере, в какой он не отличается от остальных и повторяет общий тип. К «избранному меньшинству» Ортега причисляет тех, кто «чувствует внутреннюю потребность приспосабливать свою жизнь к более высоким этическим ценностям», нормам культуры, добровольно служа им, тех, чья жизнь определяется дисциплиной духа, стремлением к самосовершенствованию, кто чужд самоуверенности.

    Ортега хорошо понимал, что, «если «масса» будет хозяйничать в мире и право решать останется за ней, то наши правовые и технические достижения исчезнут с той же легкостью, с какой не раз исчезали секреты мастерства» и наш континент одичает. Герман Вейль, один из крупнейших физиков современности, соратник и преемник Эйнштейна, не раз повторял в частной беседе, что, если бы определённые люди, десять или двенадцать человек, внезапно умерли, чудо современной физики оказалось бы навеки утраченным для человечества. Столетиями надо было приспосабливать человеческий мозг к абстрактным головоломкам теоретической физики. И любая случайность может развеять эти чудесные способности, от которых зависит и вся техника будущего. Но реалии наших дней подтверждают, что широкие массы выходят на историческое поприще. И сразу напрашивается вопрос: почему мир, который обычно был единством «массы» и
«независимых меньшинств», сегодня становится массой?