Творчество Микеланджело

"Иезекииль, полный прекраснейшей грации и подвижности, в просторном одеянии, и держащий в одной руке свиток с пророчествами; другую же поднял и повернул голову, будто собираясь произнести слова возвышенные и великие, а позади него два путта подносят ему книги" Вазари.

В Данииле — молодость, энергия мысли, и сосредоточенность, властность, опять-таки фигура в своем движении, как бы готовая заполнить весь мир.

«Невозможно представить себе, — говорит Вазари, — что можно добавить к совершенству образа Даниила, который пишет в большой книге, выискивая что-то в рукописях и копируя с невероятным рвением; для опоры этой тяжести Микеланджело поставил между его ног ребенка, который поддерживает книгу, пока тот пишет, — ничья кисть не сможет никогда сделать ничего подобного».

Иона. Высшее озарение, исполненное великой надежды, отвага и вера в бесконечно прекрасной героической фигуре. Пророк, который долго бежал от своего призвания, и воззвавший к Богу из чрева огромной рыбы, поглотившей его, признан как самый успешный проповедник Ветхого Завета - от его проповеди покаялся и обратился огромный нечестивый город Ниневия.

"Но кто же не восхитится  и не поразится, увидев потрясающего  Иону, последнюю фигуру капеллы, где силой искусства свод, который, изгибаясь по стене, в действительности  выступает вперед, кажется прямым  благодаря видимому воздействию  этой отклонившейся назад фигуры, и, подчинившись искусству рисунка, тени и свету, он поистине как бы отклоняется назад?" Вазари.

Иеремия - глубоко задумавшийся скорбный старец. Как воплощение скорби человечества воспринимается его фигура. Могучий старец сидит, скрестив ноги. Правой рукой он опирается на колено. Глаза его опущены. Он ушел в себя, погрузившись в глубокую думу. Сидит он спокойно, опустив голову, скрестив могучие ноги и опершись рукой о колено. Но разве не кажется вам, что, когда он подымет глаза, ему откроется все, что есть в мире, и потому мудрость его отмечена горечью; а когда встанет он, выпрямится и пойдет, все придет в движение от его поступи!..

Предполагают, что Микеланджело изобразил себя в образе Иеремии-пророка, вслед за ним несчастный живописец повторял: "Когда утешусь я в горести моей! сердце мое изныло во мне... Проклят день, в который я родился! день, в который родила меня мать моя" (Книга пророка Иеремии). В фреске "Страшный суд" его лицо на содранной коже мученика Марсия.

"Взгляните на этого Иеремию, который, скрестив ноги, одной рукой  поглаживает бороду, опершись локтем  на колено, другую же опустил  между ног и голову склонил  так, что явно видны его печаль, его мысли и горькое его раздумье о своем народе. Таковы же позади него и два путта и такова же и первая сивилла" Вазари.

В Иоиле Микеланджело мастерски передал сосредоточенное внимание. Ничто не может его отвлечь, поглощенного чтением развернутого свитка. В лице этого скорбно-сосредоточенного мудреца с седыми волосами современники усматривали черты сходства с Браманте, которого Микеланджело считал своим личным врагом, но которому не мог отказать в одаренности и вкусе. Иоиль был пророком Божьего наказания и прощения, он ходатайствовал пред Господом о народе своем, и получил великие обетования о Небесном Иерусалиме.

"... Иоиль, который сосредоточился, держа в руках свиток, и читает  его с большим вниманием и  пристрастием, и по лицу его видно, какое удовольствие доставляет ему написанное, и похож он на живого человека, направившего большую часть своих мыслей на что-либо одно" Вазари.

Кульминацией росписи является экстатическая фигура Ионы, расположенная над алтарем и под сценой первого дня творения, к которой обращен его взор. Иона является провозвестником Воскресения и вечной жизни, ибо он, подобно Христу, проведшему три дня в гробнице перед вознесением на небо, провел три дня во чреве кита, а затем был возвращен к жизни. Через участие в мессе у алтаря внизу верующие причащались к тайне обещанного Христом спасения.

Сивиллы на фресках Сикстинской капеллы (1508-1512)

В боковом поясе свода Сикстинской капеллы Микеланджело изобразил поочередно ветхозаветних пророков и сивилл, папа римский Юлий II был человеком широких взглядов. Считалось, что древнегреческие сивиллы, т.е. женщины-пророчицы, предсказывали приход Христа.

Прекрасна Дельфийская сивилла — вдохновенная юная, с широко открытыми глазами, глядящими в будущее. Эта дева может выдержать мир на своих плечах.

"А кроме того, есть еще  одна сивилла, которая, будучи обращенной  к алтарю с другой стороны, показывает несколько исписанных  свитков и вместе со своими путтами заслуживает похвалы не меньшей, чем остальные" Вазари.

Величаво-задумчива Эритрейская сивилла — воплощает цветущую силу и уравновешенность, перелистывает древнюю книгу и так повернулась, чтобы мы могли любоваться ее взглядом, красотой и силой ее сложения.

"... свою книгу она держит  далеко от себя и, закинув ногу  на ногу, собирается перелистать  страницу, сосредоточенно обдумывая, о чем писать дальше, в то  время как стоящий позади нее путт раздувает огонь, чтобы зажечь ее светильник. Фигура эта красоты необычайной и по выражению лица, и по прическе, и по одежде; таковы же и обнаженные ее руки" Вазари.

Могуча старуха Кумекая сивилла, исполненная силой и мощью, со всем вниманием вчитывающаяся в развернутый фолиант, куда заглядывают два наивно-спокойных ребенка-ангела.

"... прекрасная старая сивилла, которая, сидя, с предельным изяществом  изучает книгу; прекрасны и позы двух написанных рядом с ней путтов".

Персидская сивилла — в которой сочетается и мудрость и тайна.

"... которой он хотел выразить старость, не говоря о том, что, закутав ее в одежду, показал, что время охладило уже ее кровь и что во время чтения он заставляет ее подносить книгу к самым глазам, пристально в нее вглядываясь, ибо и зрение у нее уже ослабело" Вазари.

Ливийская сивилла — олицетворяет мудрость, красоту и динамику, опять-таки то самое вечное движение, которое рождается волею Творца и которое затем гений художника подчиняет себе, замкнув в рамки совершеннейшей композиции.

"...прекраснейшая фигура сивиллы  Ливийской, которая, написав большой том, составленный из многих книг, в женственной позе хочет подняться на ноги и намеревается одновременно и встать и захлопнуть книгу: вещь труднейшая, чтобы не сказать невозможная, для любого другого, кроме ее создателя".

Микеладжело считал человека венцом творения, а мужчину - воплощением телесной и духовной красоты. У женщин-предсказательниц, как и у обнаженных юношей, в фигурах смешаны признаки мужские и женские. Предполагают, что для сивилл мастеру позировали мужчины-натурщики. Как по углам библейских сцен в средней части свода написаны множество вспомогательных фигур - идеально-прекрасных юношей-рабов, так и пророков и сивилл окружают маленькие путти - атланты, трактованные в скульптурных формах.

Фрески парусов свода Сикстинской капеллы  
Чудесные избавления иудеев (1509-1511)

В четырех парусах свода находятся сцены, каждая из которых – пример участия благого Бога в спасении Своего избранного народа:  
- Юдифь и Олоферн (1509),  
- Давид и Голиаф (1509),  
- Медный змий (1511),  
- Смерть Амана, или «История Эсфири» (1511).

Об этой божественной помощи повествовали пророки, предсказывавшие пришествие Мессии.

"Что же можно сказать о  четырех историях по углам  в распалубках этого свода? На  одной из них Давид со всей юношеской силой, какая только может потребоваться, чтобы одолеть великана, отрубает ему голову, приводя в изумление солдат, чьи головы окружают поле битвы;  
не иначе, чем иные, удивят прекрасные положения, использованные им в истории Юдифи, что на другом углу; в этой истории показано туловище Олоферна, причем чувствуется, что оно обезглавлено, Юдифь же кладет мертвую голову в корзину на голове своей старой служанки, которая такого высокого роста, что должна наклониться, чтобы Юдифь могла достать до корзины и как следует уложить в нее голову. Юдифь же, ухватив груз, старается его прикрыть, голову же свою повернула к мертвому туловищу, которое, хотя уже мертвое, но одним только поднятием ноги труп успел всполошить всех, кто были в шатре, и лицо ее выражает и страх перед тем, что происходит в лагере, и ужас перед мертвецом; живопись эта поистине достойна величайшего внимания.

Но еще более прекрасна и более божественна, чем описанная и чем все остальные, это история про змей Моисея, та, что над левым углом алтаря, ибо на ней видно, как истребляют людей падающие дождем змеи, как они жалят и кусают; показан там и медный змий Моисея, воздвигнутый им на столбе. На истории этой явственно видно, как по-разному умирают те, кто от этих укусов потерял всякую надежду. Там ведь показано, как жесточайший яд губит бесчисленное множество людей, умирающих от судорог и от страха, не говоря о том, что иные, кому змеи оплетают ноги и обвивают руки, застывают в том положении, в каком были, и двинуться больше не могут, не говоря и о том, как прекрасно выражение лиц тех, кто с криком в безнадежности падает на землю. Не менее прекрасны и те, кто, взирая на змия и чувствуя, как при взгляде на него облегчается боль и возвращается жизнь, смотрит на него с величайшим волнением, и среди них женщина, которую поддерживает мужчина, написана так, что в ней видна и помощь со стороны того, кто ее поддержал, и насколько она, внезапно и напуганная и ужаленная, в ней нуждается.

Подобным же образом и в другой истории, где Ассур, читая свою летопись, возлежит на ложе, есть очень хорошие фигуры, и между прочим привлекают внимание три фигуры пирующих и представляющих собою совет, созванный им, дабы освободить еврейский народ и повесить Аммана, фигура которого выполнена в необыкновенном сокращении: столб, на котором он висит, и рука, вытянутая вперед, кажутся не написанными, а выпуклыми и настоящими, как и нога, которая также выдвинута вперед, да и те части, которые уходят вглубь; фигура эта из всех прекрасных и трудных для исполнения фигур несомненно самая прекрасная и самая трудная" Вазари.

В люнетах можно видеть фигуры, не связанные с библейскими текстами. Среди них — полные трогательной нежности матери с младенцами, скорбные старцы, отчаявшиеся молодые женщины. Сосредоточивая внимание на передаче эмоционального состояния изображенных людей, он усиливает драматическую ноту. Именно в этих композициях можно острее ощутить более непосредственные отголоски реальных событий того времени — труднейшие испытания, выпавшие на долю итальянского народа. Однако образы эти с нарастающим в них чувством беспокойства, лиричности, трагизма все же отступают на второй план по сравнению с могучим жизнеутверждающим началом образов средней части свода, определяющих его доминанту.

Рассматривая потолок Сикстины, порою кажется: не слишком ли все это грандиозно, чтобы стать когда-то возможным? Хотим верить, что — да, и гений Микеланджело говорит нам, что верить надо. Однако, подобно знаменитым «Рабам», высеченным им из мрамора, здесь, на потолке Сикстинской капеллы, фигура библейского Амана, распятого на дереве, рвется в прекрасном порыве на волю, всем существом ищет спасения, но порыв этот напрасен, и мощь его бесполезна.

И все же не напрасны, не бесполезны та воля и сила, которую воспел Микеланджело на этом потолке, ибо он утверждает своей гениальностью великую надежду на лучшее, светлое будущее человеческого рода, на постоянное восхождение человека по лестнице познания и победного утверждения своей личности в мире.

Предки Христа

Если пророки и сивиллы Сикстинской капеллы написаны Микеланджело полными мощи, энергии, то в образах предков Христа в треугольных распалубках мастер передал настроение тяжелой дремоты и таинственного ожидания.

Полны тревоги фигуры предков Христа, а в лицах их мы читаем порой ужас и безнадежность.

«Слишком долго было бы разъяснять все многочисленные прекрасные и разнообразные выдумки там, где показана вся родословная праотцов, начиная с сыновей Ноя, для доказательства происхождения Иисуса Христа; в этих фигурах не перечислить всего разнообразия таких вещей, как одежды, выражения лиц и бесчисленное множество необыкновенных и новых выдумок, прекраснейшим образом обдуманных; и нет там ничего, что не было бы выполнено с вдохновением, и все имеющиеся там фигуры изображены в прекраснейших и искуснейших сокращениях, и все, что там восхищает, достойно величайших похвал и божественно» Вазари.

"Родословие  Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына  Авраамова.

Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его;

Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама;

Арам родил Аминадава; Аминадав родил Наассона; Наассон родил Салмона;

Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея;

Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею;

Соломон родил Ровоама; Ровоам родил Авию; Авия родил Асу;

Аса родил Иосафата; Иосафат родил Иорама; Иорам родил Озию;

Озия родил Иоафама; Иоафам родил Ахаза; Ахаз родил Езекию;

Езекия родил Манассию; Манассия родил Амона; Амон родил Иосию;

Иосия родил Иоакима; Иоаким родил Иехонию и братьев его, перед переселением в Вавилон.

По переселении же в Вавилон, Иехония родил Салафииля; Салафииль родил Зоровавеля;

Зоровавель родил Авиуда; Авиуд родил Елиакима; Елиаким родил Азора;

Азор родил Садока; Садок родил Ахима; Ахим родил Елиуда;

Елиуд родил Елеазара; Елеазар родил Матфана; Матфан родил Иакова;

Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос.

Итак всех родов от Авраама до Давида четырнадцать родов; и от Давида до переселения в Вавилон четырнадцать родов; и от переселения в Вавилон до Христа четырнадцать родов". Евангелие от Матфея 1:1-17.

Цветовое решение фресок капеллы

При рассуждениях о фресках Микеланджело в Сикстинской капелле следует принимать во внимание их сохранность. Расчистка и реставрация росписи начались в 1980. В результате были сняты отложения копоти, и тусклые цвета уступили место ярко-розовому, лимонно-желтому и зеленому; более четко проявились контуры и соотношение фигур и архитектуры. Микеланджело предстал тонким колористом: он сумел усилить скульптурное восприятие натуры при помощи цвета и учел большую высоту потолка (18 м), который в XVI в. не мог быть освещен столь же ярко, как это возможно сейчас.