Восстание декабристов

Опричнина — период в истории России (приблизительно от 1565 до 1572 года), обозначившийся государственным террором и системой чрезвычайных мер. Также «опричниной» называлась часть государства, с особым управлением, выделенная для содержания царского двора и опричников («Государева опричнина»). Опричниками назывались люди, составлявшие тайную полицию Ивана IV и непосредственно осуществлявшие репрессии. Изначально термином «опричнина» по давней традиции назывался особый удел вдов погибших воинов-дворян, после того как большая часть земельного владения переходила снова к князю.

Предыстория

В январе 1558 года царь Иван IV начал Ливонскую войну за овладение  побережьем Балтийского моря для  получения доступа к морским  коммуникациям и упрощения торговли с западноевропейскими странами.

После перемирия марта—ноября 1559 года Великое княжество Московское сталкивается с широкой коалицией  врагов, к числу которых относятся  Польша, Литва, Швеция. Фактически участвует  в анти-Московской коалиции и Крымское ханство, которое разоряет регулярными  военными походами южные области  московского княжества. Война принимает  затяжной изнурительный характер. Засуха и голод, эпидемии чумы, крымско-татарские  походы, польско-литовские рейды  и морская блокада, осуществляемая Польшей и Швецией, опустошают страну.

Причины введения опричнины

Уже в ходе первого  этапа Ливонской войны царь неоднократно упрекал своих воевод в недостаточно решительных действиях. Он обнаружил, что «бояре не признают его авторитет  в военных вопросах». Представители  могущественного боярства начинают выступать против продолжения борьбы за выход к Балтике.

В 1564 году царю изменяет командующий западной армией князь  Курбский, который выдаёт агентов  царя в Ливонии и участвует  в наступательных действиях поляков  и литовцев, в том числе в  польско-литовском походе на Великие  Луки.

Измена Курбского  и нежелание бояр-вотчинников  участвовать в борьбе против Польши, Литвы и Швеции приводит царя к  мысли о необходимости уничтожения  привилегий аристократии и остатков феодальной удельной системы при  одновременном усилении служилого  дворянства.

Ход опричнины

3 декабря 1564 года  Иван Грозный с семьёй внезапно  выехал из столицы на богомолье.  С собой царь взял казну,  личную библиотеку, иконы и символы  власти. Посетив село Коломенское,  он не стал возвращаться в  Москву и, проскитавшись несколько  недель, остановился в Александровской  слободе. 3 января 1565 года он объявил  о своём отречении от престола, по причине «гнева» на бояр, церковных, воеводских и приказных  людей. Через два дня в Александровскую  слободу прибыла депутация во  главе с архиепископом Пименом,  которая уговорила царя вернуться  на царство.

Когда в начале февраля 1565 года Иван Грозный вернулся в Москву из Александровской слободы, он объявил, что вновь принимает  на себя правление, с тем, чтобы ему  вольно было казнить изменников, налагать на них опалу, лишать имущества без  докуки и печалований со стороны  духовенства и учредить в государстве  «опричнину».

Это слово употреблялось  сначала в смысле особого имущества  или владения; теперь же оно получило иное значение. В опричнину царь отделил часть бояр, служилых и  приказных людей и вообще весь свой «обиход» сделал особым: во дворцах  Сытном, Кормовом и Хлебенном был  назначен особый штат ключников, поваров, писарей и т. п.; были набраны особые отряды стрельцов. На содержание опричнины  были назначены особые города (около 20, в том числе Москва, Вологда, Вязьма, Суздаль, Козельск, Медынь, Великий  Устюг) с волостями. В самой Москве некоторые улицы были отданы в  распоряжение опричнины (Чертольская, Арбат, Сивцев Вражек, часть Никитской  и пр.); прежние жители были переселены на другие улицы. В опричнину было набрано также до 1000 князей, дворян, детей боярских, как московских, так и городских. Им были розданы  поместья в волостях, назначенных  на содержание опричнины; прежние помещики и вотчинники были переведены из тех  волостей в другие.

Все остальное государство  должно было составлять «земщину»: царь поручил его земским боярам, то есть собственно боярской думе, и во главе управления им поставил князя  Ивана Дмитриевича Бельского  и князя Ивана Фёдоровича Мстиславского. Все дела должны были решаться по старине, причём с большими делами следовало  обращаться к боярам, если же случатся дела ратные или важнейшие земские  — то к государю. За подъем свой, то есть за поездку в Александровскую  слободу, царь взыскал с Земского Приказа 100 тысяч рублей.

В книге В. И. Костылева  «Иван Грозный» описывается клятва опричника: «Клянусь быть верным государю и великому князю и его государству, молодым князьям и великой  княгине и не молчать обо всем дурном, что я знаю, слыхал или  услышу, что замышляется тем или  другим против царя или великого князя, его государства, молодых князей и царицы. Я клянусь также не есть и не пить вместе с земщиной и не иметь с ними ничего общего. На этом целую я крест!»

По мнению же проф. С. Ф. Платонова правительство предписывало опричным и земским людям действовать  вместе. Так, в 1570 г., в мае, «приказал  государь о (литовских) рубежах говорити всем бояром, земским и из опришнины… и бояре обои, земские и из опришнины, о тех рубежах говорили» и  пришли к одному общему решению.

Внешним отличием опричников служили собачья голова и метла, прикрепленные к седлу, в знак того, что они грызут и  метут изменников царю. На все поступки опричников царь смотрел сквозь пальцы; при столкновении с земским человеком  опричник всегда выходил правым. Опричники  скоро сделались бичом и предметом  ненависти для боярства; все кровавые деяния второй половины царствования Грозного совершены при непременном  и непосредственном участии опричников.

Скоро царь с опричниками  уехал в Александровскую слободу, из которой сделал укрепленный город. Там он завел нечто вроде монастыря, набрал из опричников 300 человек братии, себя назвал игуменом, князя Вяземского — келарем, Малюту Скуратова —  параклисиархом, вместе с ним ходил  на колокольню звонить, ревностно посещал  службы, молился и вместе с тем  пировал, развлекал себя пытками  и казнями; делал наезды на Москву и ни в ком царь не встречал противодействия: митрополит Афанасий был слишком  слаб для этого и, пробыв два года на кафедре, удалился на покой, а преемник его Филипп, смело говоривший правду царю, скоро был лишен сана и жизни. Род Колычевых, к которому принадлежал Филипп, подвергся преследованию; некоторые из его членов были казнены по приказу Иоанна. В это же время погиб и двоюродный брат царя Владимир Андреевич.

Поход против Новгорода

В декабре 1570 г., подозревая новгородскую торговую знать в подготовке перехода города на сторону Речи Посполитой, Иоанн, в сопровождении дружины  опричников, стрельцов и других ратных людей, выступил против Новгорода. В  начале января войска подошли к Новгороду  и, по описаниям небеспристрастных  новгородских летописцев, опричники  начали свою расправу с жителями: людей  забивали до смерти палками, бросали  в реку Волхов, ставили на правёж, чтобы принудить их к отдаче всего  своего имущества, жарили в раскаленной  муке. Новгородский летописец рассказывает, что были дни, когда число убитых достигало полутора тысяч; дни, в  которые избивалось 500 − 600 человек, считались счастливыми. Шестую неделю царь провёл в разъездах с опричниками  для грабежа имущества; были разграблены  монастыри, сожжены скирды хлеба, избит  скот.

Р. И. Скрынников, подсчитав  число жертв, упомянутое в «Синодике» Ивана Грозного, вывел цифру 2170—2180 человек; однако уточняет, что донесения  могли быть не полны, многие действовали  «независимо от распоряжений Скуратова» и допускает цифру три-четыре тысячи человек. В. Б. Кобрин считает  эту цифру крайне заниженной, отмечая, что она исходит из предпосылки, что Скуратов был единственным или  по крайней мере главным распорядителем убийств. Согласно новгородской летописи, во вскрытой могиле погибших обнаружили 10 тысяч человек. Кобрин сомневается, что это было единственное место  погребения убитых, однако считает  цифру в 10-15 тысяч наиболее близкой  к истине. Общее население Новгорода  тогда не превышало 30 тысяч. Однако убийства не были ограничены лишь самим  городом.

Из Новгорода  Грозный отправился к Пскову. Первоначально  ему он готовил ту же участь, но царь ограничился только казнью нескольких псковичей и грабежом их имущества. В то время Грозный гостил у  одного псковского юродивого (некоего  Николы Салоса). Когда пришло время  обеда, Салос протянул Грозному кусок  сырого мяса со словами: "На, съешь, ты же питаешься мясом человеческим", а после - грозил Иоану многими  бедами, если тот не пощадит жителей. Грозный, ослушавшись, приказал снять  колокола с одного псковского монастыря. В тот же час издох его лучший конь, что произвело весьма сильное  впечатление на Иоанна. Царь поспешно покинул Псков и вернулся в  Москву, где снова начались розыски  и казни: искали сообщников новгородской измены. Были обвинены даже любимцы  царя, опричники Басмановы - отец с  сыном, князь Афанасий Вяземский, печатник Висковатый, казначей Фуников и др. Вместе с ними в конце июля 1570 г. было казнено в Москве до 200 человек: думный дьяк читал имена осужденных, палачи-опричники кололи, рубили, вешали, обливали осужденных кипятком. Сам  царь принимал участие в казнях, а толпы опричников стояли кругом и приветствовали казни криками  «гойда, гойда». Преследованию подвергались жены, дети казненных, даже их домочадцы; имение их отбиралось на государя. Казни  не раз возобновлялись, и впоследствии погибли: князь Пётр Серебряный, думный дьяк Захарий Очин-Плещеев, Иван Воронцов и др., причём царь придумывал особые способы мучений: раскаленные сковороды, печи, клещи, тонкие веревки, перетирающие тело, и т. п. Боярина Козаринова-Голохватова, принявшего схиму, чтобы избежать казни, он велел взорвать на бочке пороха, на том основании, что схимники —  ангелы, а потому должны лететь на небо.

Конец опричнины

В 1572 году опричнина  фактически прекратила своё существование  — войско показало свою неспособность  отразить нападение крымских татар  на Москву, после чего царь принял решение  отменить опричнину… Жертвами репрессий  за все время царствия Ивана IV стало, по оценке Р.Скрынникова, проанализировавшего  поминальные списки (синодики), около 4,5 тысяч человек, однако другие историки, как В. Б. Кобрин, считают эту цифру крайне заниженной.

В 1575 г. Иоанн поставил во главе земщины крещенного татарского царевича Симеона Бекбулатовича, бывшего  раньше касимовским царевичем, венчал его царским венцом, сам ездил  к нему на поклон, величал его  «великим князем всея Руси», а себя — государем князем московским". От имени великого князя Симеона  всея Руси писались некоторые грамоты, впрочем, неважные по содержанию. Симеон оставался во главе земщины одиннацать месяцев: затем Иоанн Васильевич дал ему в удел Тверь и Торжок. Разделение на опричнину и земщину  не было, однако, отменено; опричнина существовала до смерти Грозного (1584), но самое слово вышло из употребления и стало заменяться словом двор, а опричник — словом дворовый, вместо «города и воеводы опричные и земские» говорили «города и воеводы дворовые и земские».

Последствия опричнины

Последствия опричнины  многообразны. Как отмечает В. Кобрин, «писцовые книги, составленные в  первые десятилетия после опричнины, создают впечатление, что страна испытала опустошительное вражеское  нашествие». До 90 % земли лежало «в пустее». Многие помещики разорились настолько, что бросили свои поместья, откуда разбежались все крестьяне, и «волочились меж двор». Книги полны записями такого рода: «…опритчиные на правежи замучили, дети з голоду примерли», «опритчина живот пограбели, а скотину засекли, а сам умер, дети безвесно збежали», «опричиныи замучили, живот пограбели, дом сожгли». В Двинской земле, где собирал подати опричник Барсега Леонтьев, целые волости запустели по выражению официального документа «„от гладу, и от мору, и от Басаргина правежу“. В духовной грамоте 90-х гг. автор отмечает, что его село и деревню в Рузском уезде „опришницы розвозили, и та земля стояла в пусте лет з двацеть“. Экономические и демографические результаты опричнины резюмировал псковский летописец, записавший: „Царь учиниша опричнину… И от того бысть запустение велие Руской земли“».

Непосредственным  результатом запустения был «глад  и мор», так как разгром подрывал основы шаткого хозяйства даже уцелевших, лишал его ресурсов. Бегство крестьян, в свою очередь, привело к необходимости  насильно удерживать их на местах —  отсюда введение «заповедных лет», плавно переросшее в учреждение крепостного  права. В плане идеологическом опричнина  привела к падению морального авторитета и легитимности царской  власти; из защитника и законодателя царь и олицетворяемое им государство  превратились в грабителя и насильника. Выстраиваемая десятилетиями система  государственного управления сменилась  примитивной военной диктатурой. Попрание Иваном Грозным православных норм и ценностей и репрессии  в отношении Церкви лишили смысла самопринятый догмат «Москва — третий Рим» и привели к ослаблению нравственных ориентиров в обществе. Как считает  ряд историков, события, связанные  с опричниной, явились непосредственной причиной системного общественно-политического  кризиса, охватившего Россию через 20 лет после смерти Грозного и  известного под именем «Смутного  времени».

В плане военном, опричнина показала свою полную неэффективность, проявившуюся во время нашествия  Девлет-Гирея и признанную самим  царем.

В плане политическом, опричнина утвердила неограниченную власть царя — самодержавие. Это  последствие, наряду с крепостным правом, оказалось наиболее долгосрочным.

Дореволюционные концепции

По мнению большинства  дореволюционных историков, опричнина  была проявлением болезненного помешательства царя и его тиранических наклонностей. В историографии XIX века, этой точки  зрения придерживались Н. М. Карамзин, Н. И. Костомаров, Д. И. Иловайский, отрицавшие в опричнине всякий политический и вообще рациональный смысл.

В противоположность  им, С. М. Соловьев старался рационально  осмыслить учреждение опричнины, объясняя его в рамках теории борьбы государственного и родового начал, и видя опричнину  направленной против второго, представителями  которого считает боярство. По его  мнению: «Опричнина была учреждена  потому, что царь заподозрил вельмож  в неприязни к себе и хотел  иметь при себе людей вполне преданных  ему. Напуганный отъездом Курбского  и протестом, который тот подал  от имени всех своих собратий, Иоанн  заподозрил всех бояр своих и схватился  за средство, которое освобождало  его от них, освобождало от необходимости  постоянного, ежедневного общения  с ними». Мнение С. М. Соловьева разделяет  К. Н. Бестужев-Рюмин.

Сходно глядел на опричнину и В. О. Ключевский, считавший  её результатом борьбы царя с боярством  — борьбы, которая «имела не политическое, а династическое происхождение»; ни та, ни другая сторона не знала, как  ужиться одной с другой и как  обойтись друг без друга. Они попытались разделиться, жить рядом, но не вместе. Попыткой устроить такое политическое сожительство и было разделение государства  на опричнину и земщину.

Е. А. Белов, являясь  в своей монографии «Об историческом значении русского боярства до конца XVII в.» апологетом Грозного, находит  в опричнине глубокий государственный  смысл. В частности, опричнина способствовала уничтожении привилегий феодальной знати, которая препятствовала объективным  тенденциям централизации государства.

Одновременно делаются первые попытки найти социальные, а затем и социально-экономическую  подоплеку опричнины, ставшие магистральными в ХХ веке. По мнению К. Д. Кавелина: «Опричнина была первой попыткой создать служебное  дворянство и заменить им родовое  вельможество, на место рода, кровного начала, поставить в государственном  управлении начало личного достоинства.»

По мнению С. Ф. Платонова,опричнина  нанесла ощутимый удар по оппозиционной  аристократии и тем самым укрепив  русскую государственность в  целом. Похожего мнения придерживается Н. А. Рожков, называя опричнину выражением победы «самодержавной власти царя над  олигархическими тенденциями боярства». В завещании царь написал: «А что есми учинил опришнину, и то на воле детей моих, Ивана и Федора, как им прибыльнее, и чинят, а образец им учинил готов».