Подобным
образом Елену принимали и
на пути через западнорусские
земли Великого княжества Литовского
– в Полоцке и Витебске. Когда
она прибыла на литовскую территорию,
близ Крево ее встретили специальные представители
Александра, князь Константин Иванович
Острожский и князья Иван и Василий Глинские.
Они предложили Елене для продолжения
пути роскошную карету, посланную Александром.
Карету везли восемь серых жеребцов в
прекрасной сбруе. Однако Елена имела
строгие указания отца воспользоваться
каретой (предложение которой, по-видимому,
ожидалось), только если в ней будет находиться
мать Александра, чтобы приветствовать
и сопровождать ее. Поскольку этого не
случилось, Елена отказалась пересесть
в литовскую карету и осталась в надежной
повозке, в которой она ехала из Москвы,
в тапкане. 48 [Слово тапкана, судя по всему,
– осетинское заимствование. По-осетински
тапка значит «навес, полог». Тапкана,
по всей видимости, представляла собой
крытую подводу или сани (Елена ехала в
январе)]. За две мили до Вильно Александр
лично встретил невесту верхом на коне.
Подъехав к тапкане, он приказал постелить
на землю между его конем и повозкой Елены
красную материю. Московские бояре, не
долго думая, положили поверх материи
у тапканы кусок дамаска (шерстяной ткани).
Таким образом, когда жених спешился, а
Елена вышла из повозки, он ступил на свою
материю, а она на свой дамаск – то есть,
символически она осталась на московской
территории.
После
взаимных приветствий, Елена продолжила
путь в тапкане, а Александр
сопровождал ее верхом на своей
лошади. По приезде в Вильно
Елена отправилась в русскую
церковь Рождества Богородицы, а
Александр – в римско-католический
собор, где должно было состояться
бракосочетание. У входа в русскую
церковь Елену приветствовал
православный митрополит киевский
Макарий. Потом по старому русскому
свадебному обычаю боярские жены, сопровождавшие
Елену, расплели ее волосы, причесали,
надели на нее кику 49 [Кика – древнерусский
головной убор. Его вариант известен как
кокошник] и обрызгали ее хмелем. Пастырь
Елены, священник Фома, прочел молитвы
и благословил ее. После этого Елена отправилась
в костел, где ее ожидал Александр. Священник
Фома шел с ней рядом, неся крест, которым
благословил ее. Ксендз с распятием встретил
Елену перед собором, но не благословил.
Все вместе они вошли внутрь, и Елена заняла
место около Александра. Епископ совершил
католический свадебный обряд. Митрополит
Макарий присутствовал, но Александр запретил
ему принимать участие в службе. Священник
Фома, однако, стоял рядом и читал молитвы
по-славянски; княгиня Мария Ряполовская,
согласно русской традиции, держала над
головой Елены свадебный венец. И епископ
и сам Александр гневно высказали князю
Ряполовскому недовольство вмешательством
в обряд княгини Марии и Фомы. Ряполовский
попытался остановить Фому и Марию, но
они оба упрямо продолжали делать то, что
почитали своим долгом. После свадьбы
Александр отправился в свою часть дворца,
а Елена – в свою. Вскоре Александр пригласил
русских бояр на банкет. В заключение отчета
Ивану III бояре отметили, что Елена на свадебной
церемонии была в русском наряде и добавили,
с явным удовлетворением: «И сегодня, на
четвертый день после свадьбы, Великая
княгиня все еще носит собственное платье
и кику».
5. Ближний Восток
и Казань, 1490-96 гг.
Установление сюзеренитета Ивана
III над Казанью заметно повысило его престиж
на Востоке. В августе 1490 г. мурзы Ногайской
орды направили в Москву посольство, предлагая
Ивану III союз против «сыновей Ахмата»
– то есть, против Золотой Орды. Предложение
было принято. Более того, Иван позволил
своему вассалу, казанскому хану Мухаммеду-Эмину,
жениться на дочери ногайского мурзы и
отдать в жены другому ногайскому мурзе
свою дочь. 50 [Базилевич, сс. 206-208]. Поощряя
дружественные отношения между ногайцами
и Казанью, Иван III, по-видимому, надеялся
не только укрепить свое положение по
отношению к Золотой Орде, но и открыть
новый путь на Ближний Восток через бассейн
реки Яик. Судя по всему, именно этим путем
посол Хуссейн-Мирзы, правителя Герата,
прибыл в Москву 28 сентября 1490 г.
В 1492 г. грузинское (кахетинское) посольство
посетило Москву. 52 [ПСРЛ, 12, 232]. Как уже
отмечалось, по всей видимости, оно было
не первой грузинской миссией к Ивану
III. 53 [См. выше; и Базилевич, сс. 409-411]. Письмо
кахетинского царя Александра Ивану III,
сохранившееся только в русском переводе,
относится, скорее всего, к предыдущему
посольству (1482). Обе миссии, должно быть,
имели одну цель. Александр передавал
приветствия Ивану III как защитнику всего
православного христианства от давления
мусульман.