Влияние природно-климатического фактора на историю России

   Русский крестьянин, как и все земледельцы  средних широт, ориентировался исключительно на тот довольно большой и сложный комплекс традиций земледелия, завещанный ему предшествующими поколениями. Форма этого опыта в виде неколебимой традиции, неизменного обычая и правил диктовала беспрекословность их соблюдения. Отсюда удивительное единообразие в приемах ведения земледелия, еще встречающееся в XVIII в. в отдельных регионах с коренным русским населением. Так, в топографическом описании Ярославской губ. (1798 г.) читаем: «Способ хлебопашества и земледельческие орудия везде одинаковы». Думается, что именно этими обстоятельствами во многом объясняется невосприимчивость крестьянина к новым приемам агрокультуры, к модернизации орудий труда и т. д. Русские агрономы и помещики-экспериментаторы подмечали отдельные явно бросающиеся в глаза проявления этой тенденции. Алексей Олишев, вологодский рачитель сельского хозяйства, прямо писал, что крестьяне «больше следуют старым обычаям». Отдельные проявления этого просто вступали в противоречие со здравым смыслом. Так, тот же А. Олишев отмечает: начало сенокоса в Вологодском крае непременно связывалось с днем Петра и Павла (29 июня). Несмотря «на незрелость травы», крестьяне «следуют единственно застарелым обычаям». То же отмечает о сенокосе А.Т.Болотов по Тульской губ.: «Косятся почти в одно время, несмотря, поспела ли трава или еще нет». О сроках высева конопли Болотов язвительно замечает, что «по предрассудку и суеверию всегда на 5-ой или на 7-ой неделе после Святой, а на 6-ой никто не сеет», хотя условия бывают наиболее, на его взгляд, подходящими

   Стойкий консерватизм традиционных приемов земледелия, частично и в России, имеющая малоблагоприятные почвенно-климатические условия для земледелия, были усугублены рядом фундаментальных обстоятельств.

   Русское крестьянство, осваивая бескрайние земельные  просторы Восточноевропейской равнины, на каждом этапе развития общества получало в области земледелия уровень урожайности основных земледельческих культур, явно несоизмеримый с громадной массой вложенного труда. Это издавна побуждало крестьянина к максимальной осторожности в «технологии» земледельческой практики, т. е. делало его еще более приверженным традиции и обычаю в области агрикультуры, заставляло его в стремлении к росту прибавочного продукта идти преимущественно лишь по пути постоянного расширения производственных площадей. В этом, на наш взгляд, кроется объективная обусловленность преобладания экстенсивного пути в развитии земледелия, которое в период феодализма, в конечном счете, приводило к освоению и вовлечению в орбиту агрикультуры громадных земельных пространств, что само по себе имело исторически прогрессивное значение. В этом состоит противоречивая диалектика развития русского земледелия.

   Вместе  с тем, необычайно важно учитывать, что каждому определенному моменту  в развитии производительных сил  соответствовали свои экономические критерии плодородия. Медленный но, тем не менее, вполне ощутимый прогресс агротехники и агрокультуры делал возможным на том или ином этапе развития вовлечение в производство земель, совсем еще недавно полностью не пригодных для этого. Таким образом, с каждым существенным сдвигом в развитии производительных сил площадь используемых земель в целом увеличивалась. Вместе с тем этот рост сравнительно плодородных земель отнюдь не был пропорционален общему росту производительных сил, поскольку с течением времени это плодородие земель при довольно частом отсутствии должных вложений в землю труда и капитала падало, так как земли постепенно "выпахивались", становились бесплодными.

   Так же нужно обратить наше внимание, что  в XVIII веке помимо полевого земледелия было широко распространено в российском Нечерноземье земледелие, связанное с эпизодическим использованием лесных росчистей, то есть глубоко архаичная агрикультура, сохранившаяся с незапамятных времен. В историографии послевоенного периода, когда социально-экономическая проблематика была особенно популярна, об этой стороне земледельческой практики великорусских крестьян писали мало, словно стесняясь этой архаики. Между тем живучесть архаичных приемов земледелия была связана не с воображаемой культурной отсталостью крестьян, а с острой жизненной необходимостью. Суть ее заключается в том, что земли регулярного трехпольного севооборота не обеспечивали крестьянство этой гигантской части страны минимально необходимой аграрной продукцией. И это было связано, как будет показано дальше, с катастрофической нехваткой удобрений для полевых земель. Именно поэтому в России земледелие на лесных росчистях, «палах», сохранялось, и было важной составной частью зернового и овощного производства.

   Типичная  архаика подсечного земледелия сохранилась  в XVIII в. в изобильных лесом местностях. Причем там, где земледелие не играло сколько-нибудь значительной роли. В частности, современники писали, что в южной части Олонецкой провинции в 60-х гг. XVIII в. «жители по большей части питаются купленным хлебом». Тем не менее, подсечное земледелие местами еще сохранялось.  
 

   Заключение 

   Говоря  о далеких временах русского средневековья, следует сказать, что тогда климат был, вероятнее всего, еще более  суров. У палеогеографов существует гипотеза, согласно которой в Европе в целом, как и вообще в северном полушарии, примерно с середины XV в. и до конца XVIII в. (а может быть, и до середины XIX в.) царил так называемый «малый ледниковый период». Под этим довольно условным названием ученые имеют в виду общее похолодание и уменьшение увлажненности в северном полушарии. В этот период увеличивается площадь арктического льда, отступает к югу северная граница лесов, зимы в Европе очень суровы. Пик холодов примерно приходится на конец XVII в.

   Природно-климатический  фактор во многом определил и особенности  национального характера русских. "Фундаментальные особенности  ведения крестьянского хозяйства, в конечном счете, наложили неизгладимый отпечаток на русский национальный характер. Прежде всего, речь идет о способности русского человека к крайнему напряжению сил, концентрации на сравнительно протяженный период времени, всей физической и духовной потенции. Вместе с тем вечный конфликт времени, веками отсутствующая корреляция между качеством земледельческих работ и урожайностью хлеба не выработали в нем ярко выраженную привычку к тщательности, аккуратности в работе и т.п. Экстенсивный характер земледелия, его рискованность сыграли немалую роль в выработанности в русском человеке. Легкости к перемене мест, извечной тяге к "под райской землице", к "беловодью" и т.п. Чему не в последнюю очередь обязана Россия огромной территорией, и в тоже время умножили в нем тягу к традиционализму, укоренению привычек ("хлебопашец есть раб привычки"). 

   Список использованных источников 

1. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности  российского исторического процесса. — М.: РОССПЭН, 1998. — 573 с.: ил.
2. Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса. (Вопросы истории) 1992, № 4-5.
3. Филиппов А.В., Уткин А.И. История России. - М.: Просвещение, 2008. - 528 с
4. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. – Москва: Просвещение, 1988г. – 258с.