Судьба Черноморского флота 1918-1920 гг

Судьба Черноморского  флота 1918-1920 гг.

Правда о гибели Черноморского флота в 1918 году

      18 июня 1918 года на рейде Новороссийска  потоплена своими командами половина  Черноморского флота бывшей императорской  России. Это потопление, обстоятельства которого ниже излагаются активным участником его В. А. Кукелем, является одним из наиболее трагических эпизодов в истории военных флотов, эпизодом — не уступающим по трагизму другим историческим «потоплениям»: русского парусного Черноморского флота в Севастопольской бухте в 1854–1855 годах, остатков русской дальневосточной эскадры в Порт-Артуре в 1904 году и самоуничтожению германского Флота Открытого моря, приведенного для сдачи в английскую базу Скапа-Флоу — происшедшего через несколько месяцев после Новороссийской трагедии.

      Дело  происходило в те тяжелые месяцы ликвидации империалистической войны, когда германское наступление на Советскую [52] Россию заставило сначала Балтийский флот, а затем и Черноморский, бросив свои базы (Гельсингфорс и Севастополь), искать спасения своих судов уходом в районы, более обеспеченные от противника. Однако судьба обоих этих флотов оказалась различной.

      В то время когда Балтийский флот имел возможность, совершив свой исключительный «ледовой» поход из Гельсингфорса в Кронштадт, сохранить себя для Советской Республики, флот Черноморский был этой возможности лишен. Вынужденный искать спасения от захвата неприятелем в спешном уходе из Севастополя в Новороссийск, он все равно делался добычей врага, требовавшего его возвращения и сдачи без какой бы то ни было надежды на свое восстановление в будущем.

      Таким образом, и Новороссийск не был выходом  из положения. С одной стороны, стремительным  наступлением своим немцы докатились уже до Новочеркасска и Ростова-на-Дону и не исключалась возможность занятия ими Новороссийска, с другой стороны, в этом последнем оплоте флота не было ни запасов (угля, снарядов и т.д.) — для его снабжения, ни доков и мастерских — для необходимого ремонта.

      Дезорганизованные, без снабжения и запасов, суда Черноморского флота были лишены всякой возможности сопротивления, а следовательно, перед личным составом стояла дилемма — сдаться неприятелю, вернувшись в Севастополь, или уничтожить себя в Новороссийске. После тяжелого анализа и бурных переживаний, передаваемых автором воспоминаний, большинство склонилось к последнему решению, и 18 июня 1918 года многие суда были потоплены своими командами.

      Однако  не весь флот последовал их примеру. Часть  его вернулась в Севастополь, к тому времени уже занятый  немцами. Судьба этой части кораблей еще более печальна. Некоторые  из них еще плавают на воде, но, оторванные от России, бессмысленно и  безжизненно стоят они в далекой Бизерте на северном берегу Африки. Генерал Врангель, как писали о том в прошлом году французские журналы, передал их в залог (remis en gage) французскому правительству. [53]

      Правилен  ли был поступок той части Черноморского  флота, которая покончила «самоубийством»  в Новороссийске?

      Всякий  факт потопления боевого судна, а  тем более целой эскадры, собственными командами всегда, естественно, вызывает в душе каждого гражданина, а тем  более моряка-профессионала, чувство  внутреннего протеста и возмущенного недоумения. Это естественно: боевая сила создается не для самоуничтожения. Но в данном случае вся совокупность наличных фактов и обстоятельств  говорит за то, что и с точки зрения «военной этики» (пусть «прежней»), и с точки зрения «государственной целесообразности» решение потопить суда было правильным.

      Дезорганизованная часть уже не боевая сила и к  ней не применимы основные требования воинской догмы. Как часть вооруженной  силы государства она уже не существует. А раз это так, то первоочередным стоит вопрос, целесообразно ли сохранение материальной оболочки этой силы, могущей  сделаться опасным фактором в  руках противника, которому она достанется.

      Вот вопрос, который стоял перед представителями  идеи Советской государственности. Действительность показала, что решение  было правильным и государственно целесообразным. Как раз в дни потопления Черноморского  флота в Новороссийске на Волге  выявились первые грозные признаки Гражданской войны — восстание чехословаков, а вслед затем Черное море и его побережье делается ареной упорной трехлетней борьбы, начавшейся с занятия Крыма союзными войсками и кончившейся крушением авантюры Врангеля. Все, что осталось из состава флота Черного моря, приняло участие в борьбе против России, и даже этого немногого было достаточно, чтобы обеспечить владение морем и до чрезвычайности затруднить для Советской Республики борьбу за выходы на Азовское и Черное моря. Можно себе представить, во сколько раз было бы сильнее это сопротивление, если бы состав Врангелевского флота насчитывал в себе и те суда, судьба коих так трагически, но государственно целесообразно была решена у Новороссийска. [54]

      И если ко всему этому учесть психологию того момента, всю сложность политической и военной обстановки, всю трудность  отделения кажущейся опасности  от действительной, все противоречие уже наметившейся в то время «белой»  и «красной» идеологии — то, как бы ни объясняли тактические выполнители потопления Черноморских судов того мыслительного процесса, который привел их к трагическому решению, оно было единственным правильным потому, что было государственно целесообразным. [55]