Перестройка Горбачева.

- вторая крупномасштабная  сознательная попытка реформировать  общественный отрой в СССР, предпринятая  по инициативе Генерального секретаря  ЦК КПСС М.Горбачева после смерти  К. Черненко в 1985 г. По своему  существу это - определенная система мер революционного и реформистского характера, осуществленных М. Горбачевым (апрель 1985 - август 1991) и задуманных в целях "обновления социализма", придания ему "второго дыхания". Демократизировав общество, широко введя свободу печати и гласность, идейный и политический плюрализм, разрешив многопартийность и провозгласив необходимость экономических реформ, перестройка не достигла своей цели. Инициированные ею процессы в 1991 г. трансформировались в антитоталитарную, посткоммунистическую, демократическую революцию, уже не нуждавшуюся в М.Горбачеве, продолжающуюся и сегодня. Если общей причиной появления М.Горбачева в качестве лидера партии и страны было то же противоречие, которое за тридцать лет до этого выдвинуло в лидеры организатора хрущевской оттепели, то непосредственным стимулятором перестройки Горбачева стало определившееся отставание СССР в гонке вооружений (на фоне американской программы СОИ), быстрый упадок производства, отчетливо обнаруживший себя в 80-е гг. Начавшаяся в апреле 1985 г. как "ускорение социально-экономического развития" перестройка Горбачева не сумела обновить социализм по объективной причине: социализма в Советском Союзе, где средства производства и политическая власть были отчуждены от трудящихся, никогда не существовало, а потому "обновлять" было нечего. Имелись и субъективные причины неудачи перестройки: инициатор перестройки неверно оценил состояние советского общества (налицо был не экономический кризис, а социально-экономический тупик, что требует совсем иных способов врачевания в сравнении с теми, которые применяются при экономическом кризисе). Ошиблись организаторы перестройки и в определении цели перемен. Имея перед собой неудачный опыт реформатора Н.Хрущева и его оттепели, М.Горбачев гораздо глубже, чем его предшественник понимал случившееся со страной: происшедшее нельзя было свести к бедам сталинизма, а следовательно, было недостаточно освободиться от "скверны сталинизма", ибо дело не в одних уже оставленных в прошлом массовых репрессиях, а в самом понимании социализма, который не только у Сталина был недемократическим и негуманным, но и потом строился по велению сверху и основывался не на экономических стимулах к труду, а на приказе, команде и страхе, исчезновение которого глубоко подорвало сложившийся за многие десятилетия порядок. Необходимо было менять весь производственный фундамент общества, вводить экономические стимулы, подряд, рынок, резко расширять сферу товарноденежных отношений. Однако дальше М. Горбачев не пошел. Следуя догмам созданного И.Сталиным "марксизма-ленинизма", видевшего суть социализма в уничтожении частной собственности и огосударствлении средств производства, инициатор перестройки считал, что все же социализм в стране есть, он только деформирован, бюрократизирован. На чем основывалось это ошибочное убеждение? Оно строилось, с одной стороны, на господстве в стране общественной ("социалистической") собственности: государственной и кооперативной. С другой стороны, поскольку власть находится в руках КПСС, а партия устами Горбачева заявляет о перестройке в интересах народа, значит, не только собственность, но и власть у народа. Именно здесь и заключались основные заблуждения М .Горбачева. Ведь именно псевдосоциалистическая огосударствленная и кооперированная собственность являлась фундаментом экономического господства и благополучия номенклатуры, партийно-государственной бюрократии в стране. Как раз из-за этой отчужденной от трудящихся собственности, на фундаменте этой собственности осуществлялась эксплуатация, совершалось угнетение трудящихся в обществемонстре - в казарменном псевдосоциализме. Господство КПСС, сосредоточившей в своем руководстве основные правящие кадры партийно-государственной бюрократии (несмотря на все заверения М. Горбачева с его желании перестроить экономику и политику так, чтобы вернуть и собственность и власть народу, трудящемся) оставалось господством номенклатуры, ее продолжающимся всевластием, а заявления Генерального секретаря ЦК КПСС и Президента СССР оставались только обещаниями и заявлениями о намерениях, так как действительная политическая власть и собственность продолжали оставаться у прежних властителей. Своими постоянными заявлениями о социализме, якобы имеющемся в стране (пусть даже в деформированном виде) М. Горбачев объявлял наличные эксплуататорско-угнетательские отношения "социалистическими" и тем самым, вольно или невольно, становился на сторону господствующей, властвующей номенклатуры, оказывался с ней "в одной лодке", "по одну сторону баррикад". Пытаясь же изменить существующие отношения, перестраивая их сверху, через партийные и государственные организации, т.е. через номенклатуру, инициатор перестройки тем самым пытался сделать невозможное: руками самой номенклатуры подорвать ее собственное благополучие, ее экономическую и политическую власть. Действуя сверху и призывая поддержать его снизу, М.Горбачев приводил в движение самые разные общественно-политические силы. Особенно это было заметно тогда, когда, рассчитывая сломать сопротивление перестройке со стороны консервативных партаппаратчиков, он предоставил широкий простор для действий неформалов, нацеливая их против консерваторов. Нет ничего удивительного в том, что высвобожденные такой перестройкой разнородные социальные силы подобно лебедю, раку и щуке стали звать в разные стороны, расшатывая общественные устои что не улучшало, а ухудшало условия жизни. Естественно, что все это основательно подорвало веру простого человека в перестройку как обновление социализма, лишило авторитета ее инициатора. В августе 1991 г. перестройка Горбачева как обновление социализма окончательно исчерпала себя партийно-государственная бюрократия совершила антиконституционный переворот, чтобы под видом восстановления "порядка" вернуть жизнь в русло казарменного псевдосоциализма. Путч потерпел сокрушительное поражение: к власти пришли демократы, настроенные прокапиталистически. Так перестройка Горбачева была похоронена дважды: сначала перестройка как обновление социализма умирала под гусеницами танков, выведенных на улицы учредителями ГКЧП, которые никак не хотели продолжения горбачевской перестройки, шаг за шагом лишавшей власти номенклатуру. Второй раз перестройка умирала тогда, когда освобожденный из форосского заточения Президент СССР уступал свою власть победившим путч демократам, у которых не было никакого желания продолжать перестройку и обновлять социализм, а было намерение ввести рыночную экономику капиталистического типа. Когда в результате декабрьского второго переворота был упразднен СССР, а тем самым лишен власти Президент СССР и союзное правительство, конец перестройки стал очевиден для всех. Но перестройка Горбачева вовсе не исчезла бесследно. Вопреки утверждениям партократов перестройка похоронила не социализм, которого не было в стране, а иллюзию о нем. Как говорится, "чего нет, того не отнимешь!" Став эпицентром потрясений в бывшем "социалистическом мире", перестройка проявилась в целой серии "бархатных" и небархатных антитоталитарных демократических революций в странах Центральной и Юго-Восточной Европы и в республиках самого распавшегося Советского Союза. Их капиталистический исход наиболее вероятен. Об этом свидетельствуют распад ЧССР, конфликты и столкновения в Югославии, Румынии, Венгрии и т.д. Неожиданные процессы протекают, судя по выборам, в Польше. Литве неясно соотношение сил во многих республиках-государствах, возникших на территории бывшего Советского Союза. Выросшие из перестройки Горбачева глубокие перемены продолжаются, их ход и исход будет определяться тем, какие общественно-политические силы окажутся во главе перемен, интересы каких социальных групп в наибольшей мере скажутся на исходе преобразований. . Неотвратимость и природа перемен. Несмотря на преобладание противоположных взглядов в научных кругах и средствах массовой информации в 70-х и начале 80-х гг., легко было понять, что в советской системе в конце концов произойдут значительные изменения. В истории и политике нет непреложных вещай, и факторы в пользу реформы уже тогда были заметны. Сейчас трудно быть уверенным насчет того, что изменилось необратимо, а что - нет, и взвесить, что ушло, а что остается. Взять, к примеру, расхожий вывод, ставший до того аксиоматичным, что его уже не оспаривают: "советская система рухнула". Это верно во многих, но не во всех отношениях. В течение многих лет советская система ошибочно приравнивалась к коммунистической партии, как и коммунизм к тому, что мы называем "советизмом". Партия была весьма важной его частью, но далеко не всем. Скажем, она контролировала государство, но государство (или "административно-командная система", как его стали называть) осуществляло контроль прежде всего над обществом, во всяком случае над его экономикой. И что же произошло? КПСС фактически утратила монополию на политику еще в 1989 г. - в этом основополагающем отношении ленинская система уже распадалась в результате горбачевских реформ, но государственная организация продолжалафункционировать. После попытки переворота в 1991 г. партия рухнула, но рухнула ли советская государственная система? Не следует обманываться поверхностными переменами, сколь бы драматичными они ни выглядели. Многие звенья в системе оказались порванными, особенно в отношениях между Россией и республиками, а также в системе экономического распределения. Поменялись названия многих городов, учреждений, улиц. Но рассмотрим некоторые фундаментальные проявления преемственности в России (1992 г.). Экономика (по крайней мере ее 95%) остается в руках государства. Никаких новых элит, как уже отмечалось, не возникло. На областных и местных уровнях старые власти удерживают свои позиции, покинув партию и другие властные структуры. А классовые отношения остаются прежними. Поднимается новый класс предпринимателей, но пока он немногочислен и слаб. Наиболее распространенные взгляды не слишком изменились. Большинство граждан, как и раньше, уповает на пожизненное социальное обеспечение со стороны государства, что было определяющей чертой советского коммунизма до последних дней. Во всех этих важных отношениях в России не произошло никакой революции, хотя о таковой стало модно говорить. И если мы хотим с большей точностью определить перспективы дальнейших реформ в системе, то в первую очередь должны ответить на вопрос: каким же образом действительно ввести рынок и демократизацию в системе, где крупные секторы местного чиновничества, за десятилетия выросшие в касту политических, экономических и военных властителей, и население встали в оппозицию друг другу? Мне думается, это можно сделать, но не легко и не быстра Тут возникает еще одна, даже более существенная проблема интерпретации. Были ли коммунизм и советизм чем-то в самом деле чуждым и навязанным России, как теперь утверждают многие западные и российские комментаторы. Если так, то легко вообразить быстрый отход от прошлого. Но если советский коммунизм в значительной мере укоренил российские авторитарные традиции, как, на мой взгляд, и случилось, то здесь требуется иная точка зрения. Несмотря на модернизацию и вестернизацию, происходящие в последние годы. Россия на может вылезти из своей кожи и, разумеется, поменять ее на нашу... Михаил Горбачев. Большинство наблюдаемых нами перемен - результат почти семилетнего пребывания Горбачева у власти. Можно ли дать сегодня всестороннюю оценку его роли? Исчерпан ли его политический потенциал? Это достаточно трудные вопросы. Публикуемые после ухода Горбачева с поста главы государства политические некрологи весьма различны. Западные комментаторы склонны соглашаться - и вполне справедливо - что его роль в международных делах обеспечила ему видное и позитивное место в истории. Он более, чем кто-либо, сделал для прекращения "холодной войны", освобождения Восточной Европы, воссоединения Германии и выхода России из длительной изоляции от Запада. С другой стороны, многие, особенно в России, считают, что лидера, председательствовавшего при развале своей страны, кризисе ее экономики и крахе собственной партии, нельзя поздравить с успехом. Некоторые пытаются балансировать: Горбачев "принес свободу, но ликвидировал колбасу". Так что во внимание следует принять множество сложных факторов. Полную научную оценку горбачевскому руководству нельзя будет дать по ряду причин еще несколько лет. Вопервых, советологи, десятилетиями отрицавшие возможность перемен в системе, сейчас не имеют надежных критериев даже для определения успеха, либо провала подобных реформ. Вовторых, Горбачев покусился на нечто беспрецедентное в истории, решившись на одновременные преобразования в направлении демократии, рыночной экономики и подлинного федерализма. Сравнение с менее крупными реформами в других обществах могут быть лишь частичными и вести к серьезным заблуждениям. Втретьих, нам все еще не известно, насколько большой свободой для принятия решений обладал Горбачев, находясь у власти, и потому какое число неудачных решений можно ему в действительности приписать. Для этого нужны мемуары и архивы. В-четвертых, не исключено, что Горбачеву еще суждено некое продление политической жизни, которое изменит суждения о нем, как это было, например, с Черчиллем и де Голлем. Но самое главное, многое зависит от того, чем обернутся великие преобразования, начатые им, в последующие годы и десятилетия. Если Россия станет преимущественно демократическим государством с процветающей рыночной экономикой, по-доброму сосуществующим с бывшими республиками, то историки придут к выводу, что Горбачев был величайшим лидером XX в., предпринявшим преобразование своей обширнейшей страны. Но если Россия будет ввергнута в новую деспотию с прожорливой государственной экономикой и милитаризмом, то скорее всего его расценят как еще одну трагическую фигуру в длительной российской истории провалившихся реформ. Лично я склонен считать Горбачева одним из величайших реформаторов этого столетия и самым великим реформатором в истории России. Противопоставив себя многовековому российскому и советскому опыту, он сознательно вознамерился освободить общество от политического и экономического засилья государства и преуспел на этом пути гораздо больше, чем кто-либо мог себе вообразить. Кстати, многие нынешние критики горбачевских внутренних реформ - это люди, которые раньше считали, что ему не удастся ничего изменить. Кроме того, Горбачев мимоходом привел Россию ближе к реальному демократическому процессу, чем это удавалось кому-либо прежде. Он смог убедить консервативную элиту в необходимости перехода к рынку и приватизации. А догма монополистического государственного хозяйства была лишь одной из потрясенных им ортодоксии, и это был подвиг, обеспечивший новым реформаторам политический капитал на предстоящие годы, Кроме того, в отличие от любого другого лидера, царского или советского, Горбачев предложил обсудить судьбу Российской империи вместе с населяющими ее народами. И делая все это, он сумел избежать крупных кровопролитий, за что надо отдать должное его вере в то, что радикальные цели должны подкрепляться центристской тактикой и консенсусом. Наконец, Гор- бачев добился всего этого вопреки куда большей оппозиции, чем это нам известно. Популярные комментаторы вменяют ему в вину то, что он двигался недостаточно быстро и не принимал более мужественных шагов. Но о лидерах надо судить в свете того, какие препятствия им пришлось преодолеть. А есть множество свидетельств, что горбачевские реформы - от капитального ремонта политико-экономической системы до переговоров с Соединенными Штатами и ухода из Афганистана - встречали действительное сопротивление, даже саботаж со стороны политических сил на всех уровнях в партии и государстве.