Образование Киевской Руси

Введение

Мы имеем довольно разнообразные и разносторонние сведения о первых веках нашей истории. Таковы особенно иноземные известия патриарха Фотия IX в., императора Константина Багрянородного X в. и Льва Диакона X в., сказания скандинавских саг и ряда арабских писателей тех же веков: Ибн -Хордадбе, Ибн - Фадлана, Ибн - Дасты, Масудии и др. Основным же источником для изучения первого периода нашей истории является Начальная летопись. Она представляет сначала прерывистый, но, чем далее, тем все более последовательный рассказ о первых двух с половиной веках нашей истории. Труднейшую проблему прежде всего представляет история расселения славян на территории Восточной Европы. Ранее она решалась почти исключительно путем анализа летописной концепции, сложившейся к началу XII в. и изложенной в Повести временных лет. Представления об исходном восточнославянском единстве легли в основу прочно укрепившейся в трудах А.А.Шахматова концепции первоначально ограниченной территории восточнославянского ядра. В соответствии с этой концепцией магистральный путь развития восточных славян в VI-XIII вв. представлялся исследователям как процесс разложения исходного единства (что признавалось и В.О.Ключевским), резко усилившийся в ходе феодальной раздробленности и ордынского нашествия. Не менее сложна проблема норманнских политических и культурных влияний, роль которых В.О.Ключевский никак не был склонен преувеличивать. В своих крайних проявлениях норманнская теория толкует летописную легенду о призвании иноземных князей как свидетельство отсутствия на Руси в начальный период правопорядка, государственности и самостоятельной культуры. Между тем история Новгорода (т.е. той территории, с которой непосредственно связана легенда о призвании), по новейшим археологическим данным, отражает совершенно иной процесс, нежели он мог представиться В.О.Ключевскому. Рассматривая в "Лекциях по русской истории" вопрос об образовании Киевского государства, Платонов вслед за Ключевским шел вразрез с представлениями сторонников государственной школы, которые усматривали в древней Руси господство "родового быта". По его мнению, основными причинами возникновения государственности в древнем Киеве было развитие торговли, земледелия, других форм хозяйственной деятельности. В конце XIX - начале XX вв.. либеральной академической науке обнаружилась тенденция решения "варяжского вопроса" в пользу славянского происхождения Руси, которая объяснялась появлением новых подходов к изучаемой проблеме. М.А.Алпатов связывает возникновение нового подхода с именами В.О.Ключевского и А.А.Шахматова. Он подчеркивает, что Шахматов и Клюевский старались понять самого летописца, изучить, в каких условиях он жил, какие проблемы современности его заботили, почему он именно так реконструировал события прошлого.

1.Расселение славян по Восточно-европейской равнине

В Повести Временных Лет содержится версия о заселении славянами Восточно-европейской равнины.

 Когда волохи напали  на славян дунайских и поселились  среди них, и притесняли их, то  славяне эти пришли...

Этот отрывок часто интерпретируют как уход предков полян, древлян, дреговичей и ильменских славян с Карпат. В одних случаях (Б.А.Рыбаков) волохов отождествляют с римлянами Трояна. В других (В.О.Ключевский), с аварами. В обоих случаях прародиной восточных славян считают Карпаты, хотя Нестор нигде не упоминает гор как места, где жили славяне, нет гор и славянском эпосе.

Волохи определённо некий романизированный народ, но никак не античные римляне.

  В Афетове же части  седять русь, чудь и вси языцы: меря, мурома, весь, моръдва, заволочьская чудь, пермь, печёра, ямь, угра, литва, земегола, корьс, летьгола, любь. Ляхове же и пруси, чудь преседять к морю Варяжьскому. По сему же морю седять варязи семо к востоку до предела Симова, по тому же морю седят к западу до земле Агнянски и до Волошьски. Афетово бо и то колено: варязи, свеи, урмане, готе, русь, агняне, галичане, волъхва, римляне, немци, корлязи, веньдицы, фрягове и прочии, ти же приседять от запада къ полуденью и съседяиться съ племенемъ Хамовым.

В.Я.Петрухин видит под волахами франков, которые по языку относятся к романизированным народам. Они живут на самом западе по Варяжскому морю. Скандинавы называют Францию Валланд. Хотя указание Нестора на то, что земля Волошская лежит на крайнем западе по побережью Варяжского моря достаточно ясно и вполне определённо связывает волохов с франками, тем не менее, франкскую агрессию как причину миграции славян принять трудно.

 Влияние франков на  славян ограничивалось самыми  западными племенами – кроатими, чехами, моравой. Причём франкская  агрессия была уже не племенной экспансией, а государственной политикой (это относится и к королевству Мировингов, и к империи Карла Великого), направленной прежде всего на цели фиска, а не на решение несуществующих у франков после VII века демографических проблем.

Только другой народ, находящийся на такой же стадии этнического подъёма мог вытеснить славян с уже занятых ими территорий. Здесь, кажется, вполне применима теория Л.Н.Гумилёва. Таким народом были, вероятно, романизированные потомки гетов и даков и предки румын и молдаван, известные по средневековым русским источникам под именем волохи.

 По-видимому, для Нестора  волохи существовали в двух  ипостасях: как общее наименование  всех романизированных народов  от валахов до франков (у чехов  наименование волохи закрепилось за итальянцами); так и имя конкретного народа относящегося к этой группе. Это мнение уже высказывалось В.Д.Королюком.

Во всяком случае это более приемлемое объяснение, чем то, что даёт В.Я.Петрухин, сам вволю поязвивший над любителями подправить источники, здесь занявшийся тем же самым. Вместо того, чтобы принять список от варязи до фрягове за то, чем он является для Нестора – именно за список народов, указанный автор пытается выделить в нём некие "обобщающие этиконы: варяги: свеи, урмане и т.д., волхова: римляне, немцы (? Е.К.) и т.д." Тем более, что и в этом отрывке (чудь и вси языцы: меря…) и в других местах, там, где Нестор хочет объединить кого-то в группу, он делает это ясно и недвусмысленно.

 В год 6406 (898) шли угры…через великие горы, которые прозвались Угорскими горами, и стали воевать с жившими там волохами и славянами. Сидели ведь тут прежде славяне, а затем Славянскую землю захватили волохи. А после угры прогнали волохов, унаследовали ту землю и поселились со славянами, покорив их себе.

Ситуацию конца IX века В.Я.Петрухин так же привлекает для доказательства тождества волохов и франков. Хотя оснований для этого фактически нет. Франкская империя развалилась ещё в 843 г., а в Паннонию угры прорвались уже после 900 г. Ещё восточнее, в Трансильвании – низменности, охваченной Карпатами с востока и севера, франков никогда и не было, зато эта территория всегда была камнем преткновения между румынами и венграми.

 Отношения славян и  волохов весьма запутаны, сначала в VI-VII вв. часть гетов и даков была славянизирована, а затем уже в VII-VIII вв. часть славян оказалась романизирована, так что "народная память" славян и румын оказалась весьма причудливо переплетена.

И всё-таки принять версию Нестора не позволяет географический фактор. Регенерация волохов в VII в., безусловно, вызвала и их давление на славян, но это давление было не очень сильное. Территория, отобранная у славян, практически ограничивается Добруджей. На север и восток через Карпатские горы массового переселения волохов не наблюдается. Так что славян, ушедших с Нижнего Дуная, никак не может хватить на заселение всей территории от Днестра до Волхова.

 Можно было бы предположить, что какие-то группы славян, покинув  Нижний Дунай, двинулась на северо-восток. Пройдя территории уличей и  тиверцев, они достигли границы Леса, где и остановились, так как приднепровские леса уже были заселены родственными же славянами, пришедшими с запада. Прозвались ли они полянами на новом месте, или принесли это название с собой с юга неизвестно. Пребывание полян у границ Византии можно усмотреть в отрывке о приходе Кия к Царьграду.

 Поляне же жили в  те времена отдельно и управлялись  своими родами; ибо и до тех  братьев были уже поляне, и  жили они родами на своих  местах, и каждый управлялся самостоятельно. И было три брата: один по имени Кий, другой - Щек, и третий - Хорив, а сестра их была Лыбедь. Сидел Кий на горе, где ныне подъём Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне зовётся Щековица, а Хорив на третьей горе, которая прозвалась по нему Хоревицей. И построили город во имя старшего брата и назвали его Киев. Был кругом города лес и бор велик, и ловили там зверей, и были те мужи мудры и смыслены и назывались они полянами, от них поляне и доныне в Киеве.

 Некоторые же, не зная, говорят, что Кий был перевозчиком; был де тогда у Киева перевоз с той стороны Днепра, отчего и говорили: "На перевоз на Киев". Если бы был перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду; а между тем Кий этот княжил в роде своём, и ходил он к царю и великие почести воздал ему, говорят тот царь, при котором он приходил. Когда же возвращался, пришёл он на Дунай, и облюбовал место, и срубил городок невеликий, и хотел сесть в нём своим родом, да не дали ему близживущие; так и доныне называют придунайское городище то - Киевец. Кий же вернулся в свой город Киев, тут и умер; и братья его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь тут же скончались.

 Культурный уровень  этих вновь пришедших племён, если следовать Нестору, был существенно  выше, чем у лесного славянского  населения. Поляне имеют обычай  отцов своих кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сёстрами, матерями и родителями; перед свекровями и деверями великую стыдливость имеют; имеют и брачный обычай; не идёт зять за невестой, но приводят её накануне, а на следующий день приносят за неё - кто что даст. А древляне жили звериным обычаем, жили по скотски: убивали друг друга, ели всё нечистое, и браков у них не было, но умыкали девиц у воды. (Обычай знакомства у воды дожил в русской культуре до начала XX века - "Шла девица за водой, за холодной ключевой. За ней парень молодой, кличет: - "Девица, постой"" - русская народная песня.) А радимичи и вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как звери, ели всё нечистое и срамословили при отцах своих, и браков у них не бывало, но устраивали игрища между сёлами и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни и здесь умыкали себе жён по сговору с ними; имели же по две и по три жены. И если кто умирал, то устраивали по нём тризну [пир на погребении], а затем делали большую колоду и возлагали на эту колоду мертвеца и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах при дорогах, как делают и теперь ещё вятичи. (И до сих пор, в сельской местности встречаются деревянные кресты на перекрёстках дорог.) Этого же обычая держались и кривичи и прочие язычники, не знающие закона божьего, но сами себе устанавливающие законы.

 Итак, Нестор отделяет  полян в прежние времена от  остальных окружающих славян  на основании некоторого распространения  у них христианства. Поляне, в  отличие от других днепровских славян, основным оружием имели мечи, что отражено в эпизоде с данью в виде прямых обоюдоострых клинков, предложенной хазарам и отвергнутой последними. Конфликт, отражённый летописцем - "древляне и другие окольные народы стали притеснять полян", так же может быть отнесён на счёт этой культурной разницы. Здесь, впрочем, Нестор противоречит сам себе, раньше он говорил о мире между всеми славянскими племенами (цитата приведена выше). Поляне же первыми из восточных славян, по мнению Нестора, построили город - Киев, город Кия и его братьев - Хорива и Щека.

 Такое изложение истории  именно славянского племени полян  выглядит достаточно легендарно  и, как отмечали многие исследователи, связано с политическими устремлениями  и патриотическими пристрастиями автора. Ни археологические данные, ни какие другие источники не подтверждают такого культурно-исторического выделение полян из общего восточнославянского массива.

 По археологическим  данным отдельные находки на  месте Киева не датируются  ранее VII века, а возникновение городской инфраструктуры происходит уже в IX веке. Так что известное празднование 1500-летия Киева с выпуском марок, установкой памятных знаков и т.д. можно считать досрочным. (Ну не ждать же, в самом деле, ещё 350 лет!)

 Пока легенда о заселении Восточно-европейской равнины выходцами с Дуная остаётся легендой. Между Дунаем и Днепром лежат Карпаты и живут волохи. Движение через Добруджскую горловину идёт с севера на юг, а вовсе не на оборот. Нет никаких письменных свидетельств об оттоке славян с Дуная на север, как, например, есть сведения об уходе утигуров и кутигуров обратно к Азову. Заселение славянами Русской равнины скорее всего происходило в русле общего процесса расселения славян из района первичного славянского этногенеза, т.е. из ареала Пражской культуры.

В первой фазе (VI в.) - движение на юг через Норик, Паннонию, Верхнюю Мёзию.

  Во второй фазе (вторая  половина VI в. - первая половина VII в.) - движение на юг в обход  Карпат к Чёрному морю и  далее через Добруджу и Нижнюю Мёзию.

В третей фазе (вторая половина VII в.) начинается расселение славян по всем азимутам. На север – к Балтийскому побережью. На северо-восток в бассейн Западной Двины и Волхова. На восток в Верхнеднепровский и Верхневолжский бассейны. На юго-восток в бассейны Оки и Верхнего Дона. Центральными "перевалочными базами" в общем восточном направлении оказались районы Среднего и Верхнего Днепра.

Расселение древних народов происходило обычно в двух формах. Это было либо вынужденное переселение, когда под угрозой полного физического истребления племена снимались с прежних мест обитания в полном составе, со всеми своими стариками и старухами, всем скарбом, оставляли могилы предков, святые рощи и источники, и уходили с боем или по договору в безопасное место. Так остготы, спасаясь от гуннов, переселились на территорию Римской империи. Но это обычно связано с давлением кочевников, войны которых нередко вели к полному истреблению противника, так как одни и те же пастбища не могли прокормить две орды.

Другой формой расселения было расселение дружинное. Оно обычно связано не с ухудшением, а, наоборот, с улучшением условий обитания. Когда в результате климатических изменений увеличивается продуктивность хозяйства и улучшается питание, то в семьях возраста активности начинает достигать не один - три, а четыре - пять, а то и большее число мальчиков. Но архаические структуры племенного общества не могут без существенной трансформации интегрировать эти подрастающие поколения. Значительному числу юношей, даже из знатных родов, грозит опасность так и оставаться на нижней ступени иерархической племенной структуры, потому что структура слишком жесткая и не может измениться. Даже право наследования почти у всех народов древности ограничивается правами третьего сына.