Лжедмитрий Первый

   Меня  лично больше привлекает традиционная версия о Лжедмитрии 1, как о безусловно очень талантливом авантюристе, выбравшем для своего шага невероятно удачное время и место.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

   Что рассказал Григорий Отрепьев в Литве ? 

   Сигизмунд III заинтересовался беглецом и попросил Вишневецкого записать его историю. Эта запись сохранилась в королевском архиве. Самозванец утверждал, что он и есть законный наследник русского престола, сын Ивана 4 Грозного, царевич Дмитрий. Он утверждал что его (царевича) спас некий добрый воспитатель (однако имя его он не сообщил, возможно, не смог придумать), узнавший о злодейском замысле Бориса. В роковую ночь этот воспитатель положил в постель Угличского князя другого мальчика его же возраста. Младенца зарезали, а лицо его покрылось свинцово-серым цветом, из-за чего мать-царица, явившись в спальню, не заметила подмены и поверила, что убит ее сын.

   После смерти воспитателя, продолжил свой рассказ обманщик, его приютила некая  дворянская семья, а затем, по совету безымянного друга, он ради безопасности стал вести монашескую жизнь и  как монах обошел Московию. Все  эти сведения полностью совпадали  с биографией Григория Отрепьева. Это  можно объяснить тем, что в  Литве он был на виду и, чтобы не прослыть лжецом, вынужден был в  своём рассказе придерживаться фактов. Например, он признался, что явился в Литву в монашеской рясе, точно  описал весь свой путь от московского  рубежа до Брачина. Между прочим, литовское  заявление Отрепьева (что он царевич  российский) было далеко не первым. Впервые  он открыл своё “Царское имя” монахам  Киево-Печёрского монастыря. Те выставили  его за дверь. Будучи в Остроге, Гришка со своими спутниками снискал расположение владельца этого местечка князя  Константина, который подарил ему  книгу с дарственной надписью: ” Лета от сотворения мира 7110 месяца августа в 14-й день дал нам Григорию з братею с Варлаамом да Мисаилом Константин Константинович божьею милостью пресветлый князь Острожский, воевода  Киевский”. Под словом “Григорию” неизвестная рука подписала пояснение: “царевичу московскому”. Однако князь также выгнал Отрепьева, едва тот заикнулся о своём царском происхождении. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

   Начало  похода на Москву. 

   Король  Сигизмунд III давно хотел расширить свою территорию за счёт русских земель. В такой ситуации заявление Отрепьева оказалось как нельзя кстати. Сигизмунд заключил с ним тайный договор. По этому договору за оказанную военную помощь, Отрепьев должен был отдать ему плодородную Чернигово-Северскую землю. Семье Мнишек, своим непосредственным покровителям, он обещал передать Новгород и Псков.

   После перехода границы Григорий несколько  раз ездил к запорожским казакам  и просил их помочь ему в борьбе с “узурпатором” Борисом. Сечь взбудоражилась. Буйная вольница давно точила сабли  на московского царя. Вскоре к царевичу прибыли гонцы, заявившие о том, что войско Донское примет участие  в войне с Годуновым.

     Григорий очень удачно уловил  момент своего выступления. В  1601-1603 годах, произошли события,  создавшие новые поводы к народному  ропоту и возбуждению. Главным  из них была чрезвычайная голодовка  вследствие трехлетних неурожаев,  постигших страну. Ужасы голодных  лет были чрезвычайны и размеры  бедствия поразительны. Страдания  народа, дошедшего до людоедства, становились еще тяжелее от  бесстыдной спекуляции хлебом, которой  занимались не только рыночные  скупщики, но и весьма почтенные  люди, даже игумены монастырей  и богатые землевладельцы. К общим  условиям голодного времени присоединилось  и политическое обстоятельство. В связи со слухами о самозванце  и делом Романовых и Вольского  начались опалы Бориса на бояр. Они вели, по московскому обычаю, к конфискации боярских имений  и к освобождению боярской  дворни с “заповедью” никому  тех слуг к себе не принимать.

     К тому же царь Борис всё  чаще болел, его смерть была  не за горами. Поэтому население  приветствовало Лжедмитрия и  присоединялось к нему. Отрепьев  перешёл границу с отрядом  примерно из двухсот человек,  но вскоре их количество возросло  до нескольких тысяч.

   Итак, 13 Октября 1604 года самозванец перешёл  русскую границу и подошёл  к черниговскому местечку Моравску. Жители сдались ему без боя. Ободрённые успехом казаки помчались к Чернигову. Воевода черниговский отказался  сдаться и применил против самозванца пушки, однако в результате восстания, вспыхнувшего в городе, он [воевода] был пленён, а город попал в  руки Григория. Здесь можно отметить тот факт, что наёмники отказались идти дальше, пока им не заплатят. К  счастью для Григория в воеводской казне нашлась изрядная сумма  денег, иначе он мог бы остаться без  войска.

   10 ноября Лжедмитрий 1 достиг Новгорода-Северского, где засел московский воевода  Пётр Басманов с отрядом стрельцов  численностью 350 человек. Попытка  взять город окончилась неудачей, но в это время население  ближайших земель, взволнованное  слухами о восстании в Чернигове  и возвращении царевича Дмитрия  начало переходить на сторону  самозванца. Разгорались мятежи  в Путивле, Рыльске, Северске, Комарицкой волости. К началу  декабря власть Лжедмитрия 1 признал  Курск, затем Кромы.

   Тем временем русская армия была сосредоточена  в Брянске, поскольку Годунов  ожидал выступления Сигизмунда 111. Убедившись, что тот не собирается выступать, армия под командованием боярина  Мстиславского направилась к  Новгороду-Северскому, где находилась ставка Отрепьева. 19 декабря 1604 года армии  встретились, однако самозванец решил  провести переговоры, тем более, что  Мстиславский обладал огромным перевесом  в силах.

   Одновременно  в войске Отрепьева назревал мятеж, т. к. наёмники вновь требовали им заплатить, а, поскольку у Григория денег не было, они его бросили. Отрепьев был вынужден направиться  в Комарицкую волость, где ему  удалось добавить в свою изрядно  поредевшую армию несколько тысяч  комаринцев. Несмотря на это, войско Мстиславского, настигшее его 21 января 1605 года, разбило  их и заставило Лжедмитрия спасаться  бегством. Впоследствии он осел в Путивле. 

   Воцарение самозванца. 

   Тем временем 13 апреля 1605 года в Москве скончался Борис Годунов. Существует мнение, что он был отравлен, причём признаки его смерти действительно  похожи на признаки отравления мышьяком. Другие историки (в частности Скрынников) считают, что причиной его смерти был апоплексический удар. Как  бы то ни было, для страны его смерть имела роковые последствия. У  пришедшего к власти Фёдора Годунова не было сил удержать её в руках.

   В стране продолжались волнения, докатившиеся и до Москвы. Народ, взволнованный  прокламациями Лжедмитрия, требовал от правительства разъяснений. Выступление  Шуйского, подтвердившего, что он своими руками уложил в гроб тело князя  Дмитрия и похоронил его в  Угличе, произвело впечатление: волнения в столице на время затихли. Однако восстания на южной окраине разрастались. Некогда Борис Годунов основал  там крепость Царёв-Борисов, призванную контролировать донских казаков. Там  стояли отборные стрелецкие части из Москвы. Однако стрельцов не прельщала  такая служба на степной окраине, вдали от жён и детей. Выступление  Отрепьева давало им шанс на скорое возвращение в Москву.

   Восстание казаков и стрельцов в Царёве-Борисове привело к крушению всей системы  обороны южной границы. Власть самозванца признали Оскол, Валуйки, Воронеж, Белгород, позже Елец и Ливны.

   Моральное разложение затронуло и армию, осадившую  Кром. Лагерь, разбитый в болотистой местности, заливали вешние воды. Вслед  за ними пришла эпидемия мыта (старое название дизентерии). Едва лагеря достигли вести  о смерти Бориса, многие дворяне  не мешкая уехали прочь под предлогом  царского погребения. По отзывам современников, после смерти Бориса под Кромами  осталось "немного бояр и с  ними только ратные люди северских  городов, стрельцы, казаки и ратные люди". Чем больше ратники в  сермягах заполняли лагерь, тем более успешно шла агитация в пользу новоявленного Дмитрия.

   Тем временем в верхах созрел заговор  во главе с рязанским дворянином Прокопием (по другим источникам Прокофием) Ляпуновым.

   Династия  Годунова была обречена на политическое одиночество. Дружеские связи, скреплявшие  дворцовую знать при царе Федоре, были порваны ссорой Романовых и  Годуновых в 1598 году во время борьбы за царский престол. Эта ссора  породила возможность самозванческой интриги, обратив имя царевича Димитрия в орудие борьбы. Не без связи  с этой интригой были разгромлены  Романовы и распался их союз “завещательной дружбы” с Борисом. Когда явился самозванец княжеская знать, подчиняясь личному авторитету и таланту  Бориса, служила ему. Но когда Борис  умер, она не захотела поддерживать его династию и служить его  семье. В этой знати сразу ожили  все ее притязания, заговорили все  обиды, развилось чувство мщения и жажда власти. Княжата отлично  соображали, что только основанная Борисом династия не имела ни достаточно способного и годного к делам  представителя, ни сколько-нибудь влиятельной  партии сторонников и поклонников. Она была слаба, ее было легко уничтожить, - и она действительно была уничтожена.

     Молодой царь Федор Борисович  отозвал из войска в Москву  князей Мстиславского и Шуйских  и на смену им послал других  князей Басманова и Катырева. Однако впоследствии на место  Басманова был назначен боярин  Андрей Теляковский. Перемены  в составе воевод были произведены,  вероятно, из осторожности, но они  послужили во вред Годуновым.  Басманов смертельно обиделся  на государя. Тем самым царь  сам подтолкнул своё свержение.  Войска, стоявшие под Кромами,  оказались под влиянием князей  Голицыных, знатнейших и виднейших  изо всех воевод, и П. Ф. Басманова,  обладавшего популярностью и  военным счастьем. Москва же должна  была естественно пойти за  В. И. Шуйским, которого считала  очевидцем углицких событий 1591 года и свидетелем если не  смерти, то спасения маленького  Димитрия. Князья-бояре сделались хозяевами положения и в армии, и в столице и немедленно объявили себя против Годуновых и за “царя Димитрия Ивановича”. Голицыны с Басмановым увлекли войска на сторону самозванца. Князь же Шуйский в Москве не только не противодействовал свержению Годуновых и торжеству самозванца, но, по некоторым известиям, сам свидетельствовал под рукой, когда к нему обращались, что истинного царевича спасли от убийства; затем он, в числе прочих бояр, поехал из Москвы в Тулу навстречу новому царю Димитрию. Так держали себя представители княжеской знати в решительную минуту московской драмы. Их поведение нанесло смертельный удар Годуновым, и В. В. Голицын, как говорили, даже не оказал себе в удовольствии присутствовать при последних минутах Борисовой жены и царя Федора Борисовича.

     Итак, в результате заговора во  главе с Ляпуновым, при участии  князей Басманова, Шуйского, Голицыных  и других, 7 мая 1605 года царское  войско перешло на сторону  самозванца.

   Теперь  Отрепьеву был открыт путь на Москву. И он не преминул им воспользоваться, тем более что все города на его пути сдавались без боя. Так  же без боя ему сдалась и  Москва. Более того, в начале июня народ сам разгромил Кремль и  посадил под замок семью Годуновых.

   3 июня 1605 года Иван Воротынский  повёз в Тулу, где теперь находилась  ставка Лжедмитрия, "повинную  грамоту", в которой "законный  царь всея Руси приглашался  занять престол Русский". Григорий  естественно принял это приглашение. 16 июня он достиг села Коломенского  и объявил, что не войдёт  в Москву, пока жив Фёдор Годунов.  В результате Фёдор и его  мать были задушены. 20 июня 1605 года  Григорий Отрепьев, он же впоследствии  Лжедмитрий 1 вошёл в Москву. 
 
 
 

   Правление и смерть Отрепьева. 

   Но  Лжедмитрий недолго продержался  на престоле. Первые же его мероприятия  разрушили надежды крестьянства на "доброго и справедливого  царя". Бояре, инициировавшие появление  самозванца, больше не нуждались в  нем. Широкие слои русских феодалов были недовольны привилегированным  положением польских и литовских  шляхтичей, которые окружали трон, получали огромные награды (деньги для этого  изымались самозванцем даже из монастырской казны). Православная Церковь с беспокойством  следила за попытками распространить в России католичество. Лжедмитрий хотел выступить с войной против татар и турок. Служилые люди с  неодобрением встретили начавшуюся подготовку к войне с Турцией, которая была не нужна России.

     Недовольны были "царем Дмитрием" и в Речи Посполитой. Он не  решился, как обещал ранее,  передать Польше и Литве западнорусские  города. Настойчивые просьбы Сигизмунда III ускорить вступление в войну  с Турцией не имели результата.

     К тому же Григорий установил  связи с оппозицией Сигизмунду 111 (Сигизмунд всё настойчивее  напоминал ему об обещании  отдать часть русских земель  Речи Посполитой, и свержение  Сигизмунда было для самозванца  как нельзя более выгодным)

     В результате возник новый  заговор, в котором участвовали  лица, пользующиеся полным доверием  Лжедмитрия: Василий Голицын, Мария  Нагая, Михаил Татищев и другие  думные люди. Заговорщики установили  контакт с Сигизмундом 111. Через  надёжных людей они распускали  убийственную для самозванца  молву, организовали на него  целую серию покушений. Отрепьев  почувствовал, что его положение,  бывшее и без того шатким, колеблется  прямо-таки с угрожающей амплитудой. Он был вынужден вновь искать  поддержки в Польше, и вспомнил  о своём бывшем "главнокомандующем"  Юрии Мнишеке и своей невесте  Марине. Кроме того, существует версия, что Григорий действительно любил Марину и у них существовала по этому поводу договорённость.