Кризис дореформенной судебной системы и крепостного права

Кризис дореформенной  судебной системы и крепостного  права

 

      Судебная реформа,  как и все реформы  60-70-х   годов,  была  следствием определенного кризиса российского общества, в том числе  и  так  называемого кризиса  верхов,  под  которым  понимают  обычно  осознание   господствующим классом, правящей верхушкой  необходимости  тех  или  иных  изменений.  Надо сказать, что судебной реформы желали,  кажется,  больше,  чем  крестьянской. Если большинство помещиков вопреки здравому смыслу  не  хотело  освобождения крестьян, то в реформе суда  были  заинтересованы  все,  кроме,  разве  что, судейских чиновников, имеющих недурной доход от неправосудия и  не  желавших приспосабливаться к новым  порядкам.  И,  разумеется,  сторонником  судебной реформы,  как  и  реформы крестьянской,  выступал  в первую  очередь   сам император Александр II, а так же его  брат  Константин  Николаевич,  который придерживался даже более радикальных взглядов.

 

      Различные рычаги  государственной машины самодержавия  стали  явственно обнаруживать свою негодность к середине XIX веков, но, пожалуй, ни  один  из органов государственного аппарата не находился в столь  скверном  состоянии, как судебная система.  Дореформенный  суд  основывался  на  законодательстве Петра I и Екатерины  II  (в  отдельных  случаях  использовались  даже  нормы Соборного уложения  1649  года).  «Русское  судопроизводство  начинается  во мраке, тянется в безмолвии, украдкой, часто без ведома одной из  участвующих сторон и  оканчивается  громадою  бестолковых  бумаг.  Нет  адвоката,  чтобы говорил за дело, нет присяжных, чтобы утвердить событие  и,  в  особенности, нет гласности, чтобы просветить, удержать и  направить  облеченных  судебной властью»[1], - такую характеристику дореформенному суду дал  декабрист  М.С. Лунин.

 

      Для дореформенного  суда характерна множественность   судебных  органов, сложность и  запутанность  процессуальных  требований,  невозможность  порой определить круг дел, который должен подлежать рассмотрению  того  или  иного судебного органа. Дела бесконечно перекочевывали из одного  суда  в  другой, зачастую возвращаясь в первую инстанцию, откуда вновь начинали  долгий  путь вверх, на что нередко уходили десятилетия.  Недостатки  судебной  системы  и судопроизводства вызывали недовольство даже привилегированных  сословий  (не только  буржуазии,  но  и  дворянства).  Волокита  и  бюрократизм  принимали ужасающий характер. По свидетельству В.О. Ключевского,  в  1842  г.  Министр юстиции представил императору отчет, в котором  значилось,  что в судебном производстве насчитывалось 33 млн. незаконченных дел[2].

 

      Другой порок дореформенного  суда  –  взяточничество.  Это,  наряду  с

произволом   и   невежеством   чиновников,   типичное   для   всех   звеньев государственного аппарата, явление здесь приобрело настолько чудовищный, всепоглощающий размах, что его  вынуждены  были  признать  даже  самые  ярые защитники  самодержавно-крепостнических  порядков.  Подавляющее  большинство судебных чиновников рассматривали  свою  должность  как средство  наживы  и самым бесцеремонным образом требовали взятки со  всех  обращавшихся  в  суд. Попытки  правительства  бороться  со  взяточничеством  не   давали   никаких результатов, так как этот порок  охватил  весь  государственный  аппарат.  О распространении взяточничества   можно  судить  хотя  бы  по  такому  факту: министр юстиции граф В.Н. Панин при совершении рядной записи в пользу  своей дочери для ускорения дел  был  вынужден  передать  судьям  через  одного  из чиновников Министерства юстиции взятку  в 100  рублей.  Все это вызывало всеобщее недовольство существовавшей судебной  системой.[3]   Крайне  низкая общая  грамотность  судей,  не  говоря  уже   о   грамотности   юридической, обуславливала фактическое  сосредоточение  всего  дела  правосудия  в руках канцелярских чиновников и секретарей.

 

      В дореформенном  суде господствовала инквизиционная  (розыскная)  форма судопроизводства. Процесс проходил в глубокой  тайне.  Принцип  письменности предполагал, что суд решает дело  не  на  основе  живого,  непосредственного восприятия доказательств, личного ознакомления со  всеми  материалами  дела, непосредственного устного допроса обвиняемого,  подсудимого,  свидетелей,  а опираясь на письменные  материалы,  полученные  во  время  следствия.  Да  и доказательства  оценивались  по  формальной   системе.   Их   сила   заранее определялась законом, который твердо  устанавливал,  что  может,  а  что  не может быть доказательством. Закон же устанавливал и   степень  достоверности допускаемых доказательств, деля их  на  несовершенные  и  совершенные,  т.е. такие, которые давали основание для  окончательного  приговора  и  не  могли быть опровергнуты подсудимым.

 

      Поэтому  судебная  реформа  была   лишь   вопросом   времени.   Однако

образованному обществу было очевидно, что ее  нельзя  провести  изолировано, без  решения  коренных  вопросов  общественной  жизни,  в  первую   очередь, крестьянского. Крепостное право пронизывало социальные отношения  в  стране, отрицательно влияя на них. К. Кавелин в «Записке об освобождении крестьян  в России» отмечал, что все общественные и частные отношения заражены  влиянием крепостного  права:  у  чиновников  нет  чувства  права  и   справедливости, поскольку они большею частью из господ, отсутствует честность в гражданских сделках, потому что вследствие крепостного  права  два  главных  сословия  в России, владельцы и крепостные, с  малолетства  привыкают  к  обманам  и  не считают своих слов и обещаний обязательными.

 Крепостное право предполагало  зависимость юстиции от  административной власти. Крестьяне в лице своего  владельца  имели  администратора,  хозяина, судью и исполнителя им же поставленных решений.

 

      Более того, крепостная  зависимость исключала социальную  потребность  в правосудии. Зависимые крестьяне, составлявшие 22 млн. человек в  стране,  не имели гражданских прав. Поэтому не  было  «надобности  в  учреждении  такого суда», который разрешал бы между ними споры.

 

      Таким образом,  реформировать государственный   механизм,  юстицию  было невозможно без отмены крепостного права. В  этой  связи  интересны  суждения К.Д. Кавелина: «все сколько-нибудь значительные внутренние преобразования  в России, без изъятия,  так  неразрывно  связаны  с  упразднением  крепостного права,  что  одно  невозможно  без  другого,  а  потому  очень  естественно, сопротивляясь  одному,   сопротивляются   и   другому…»[4].   Преобразование «судоустройства и  судопроизводства,  уголовного  и  гражданского,  полиции» неизбежно  вело  к  ослаблению  крепостного  права,  а   этого   не   желали крепостники.   Но  крепостное  право  не   только   препятствовало   реформе государственного аппарата (юстиции), но и таило потенциальную опасность  для власти феодалов.

 

      Таким  образом,  для  реформы  государственного   аппарата,   суда   и правосудия следовало  отменить  крепостное  право.  Разговоры  в  верхах  об

отмене крепостного  права  оживились  после  Крымской  войны.  Правительство Александра II, решив отменить крепостное право  создало  З  января  1857  г. Секретный комитет, призванный подготовить крепостную реформу.

 

      Таким   образом  стали  неизбежны   изменения   государственно-правовой

системы. В Секретный  комитет стали поступать предложения  о методах и  формах отмены крепостного права.  Решающим методом все считали судебную реформу.  В этом  сходились  во  взглядах  как  либералы,  так   и   консерваторы.   Эти предложения «постоянно и внимательно  читал  Александр  II»,  -  писал  А.В. Головнин.

 

      Член Владимирского комитета И.С.  Безобразов  заявил  о  невозможности крестьянской реформы без судебной. Если последняя не будет осуществлена,  то выход из крепостной зависимости приведет крестьян к тому,  что,   «лишив  их защиты  крепостной  власти,  передать  на  жертву  произвола,   жадности   и лихоимства чиновников. Что, если  одно  крепостное  право,  то  суровое,  то мягкое заменится другим, всегда суровым и никогда не смягчающимся?  Напрасны будут труды наши, напрасны жертвы».  Член  Рязанского  губернского  комитета князь  С.В.  Волконский  и  Ф.С.  Офросимов  видели   в   судебной   реформе единственную гарантию  реализации  законодательства  об  отмене  крепостного права. Они писали: «Объявление нового Положения о крестьянах при  отсутствии обеспечения его неуклонного  исполнения  будет  искрою,  способною  взорвать существующий порядок».  Без  судебной  реформы  останутся  не  удовлетворены интересы дворянства и невозможно обеспечить  неприкосновенность  личности  и собственности[5].

 

Гарантировать  беспрепятственное   владение,   пользование   и распоряжение землей крестьянству мог только суд. Он же  обеспечивал  в этом случае и интересы помещика,  рассчитывавшего  на  вознаграждение. Однако юстиция была неудовлетворенна. По силе  и  резкости  выделялось мнение А.М.Унковского – лидера тверского дворянства, служившего долгое время судьей и знавшего правосудие «изнутри». Суд  «у  нас  не  значит ничего, - писал  он.  -  Администрация  держит  всю  власть  и  отдает чиновников под суд тогда, когда  это  будет  угодно  их  начальникам».  Поэтому    «администрация    наша    представляет    целую     систему  злоупотребления, возведенную на степень  государственного  устройства.  При  этой  системе  нигде  нет  права  и  господствует  один   низкий,  необузданный  произвол,  уважающий  только   деньги   и   общественное положение».

 

      Губернские   комитеты   предлагали   ввести   конкретные    институты, оздоровляющие  юстицию.  Парначев  предлагал  открытое  судопроизводство   с независимым судом,  упростить  следствие,  обязать  полицию  отвечать  перед судом.  Аналогичные  мысли  высказывал   член   Нижегородского   губернского комитета Г.Н. Нестеров, Тверского – Е.А. Карно-Сысоев, Харьковского  –  Д.Я. Хрущев. И.С. Безобразов  считал  целесообразным  установить  ответственность каждого перед судом,  независимость  судебной  власти,  учредить  присяжных, организовать мировой суд, разрешавший маловажные дела. Эти предложения  были направлены   на   утверждение   буржуазного   правосудия.   Обоснование   их необходимости дал А.М. Унковский. Он писал: «Итак все дело  в  гласности,  в учреждении  независимого  суда,  в  ответственности  должностных  лиц  перед судом, в строгом разделении властей.… Без этого строгое  исполнение  законов ничем не может быть обеспечено, и самое положение  о  крестьянах,  выходящих из  крепостной  зависимости,  останется  мертвою  буквою,  наряду  со  всеми прочими томами наших государственных законов… Чего может ожидать Россия  при освобождении крестьян без учреждения независимого  суда  и  ответственности» перед ним «чиновников? Беспорядков и смут». Независимый суд возможен  только при присяжных заседателях. Суд присяжных единственно  «самостоятельный  суд, независимый от исполнительной власти, и притом словесный и  гласный…  потому что другого независимого суда на свете нет и не было».  Народ  достоин  суда присяжных, который безопасен для монархии и «может существовать  при  всякой системе государственного управления». Не угрожает самодержавию  бессословный суд, равенство всех перед законом.

 

     О введении  буржуазных институтов говорилось  и  в  адресах  дворянства

Александру II. Владимирское дворянство убеждало  царя  в  адресе  15  января 1860 г. в невозможности крестьянской  реформы без судебной,  «потому что освобожденные  крестьяне,  лишенные   защиты   помещиков,   при   отсутствии правосудия и ответственности должностных  лиц  подвергнутся  еще  большей  и невыносимой зависимости от произвола чиновников  и  через  то  могут  совсем потерять уважение к  действительной  законности».  Поэтому  «для  мирного  и благоприятного исхода предстоящей реформы» необходимо:

 

         1) разделить власти: административную, судебную и полицейскую;

 

         2) определить «ответственность всех  и каждого перед судом»;

 

         3)     ввести     гласность     гражданского     и      уголовного

 

           судопроизводства;

 

         4)  учредить суд присяжных.

 

     Наряду  с либеральными предложениями  реформы правосудия были  пожелания прерогативы дворянства в суде.

 

      Правительство отвергло либеральные предложения,  поскольку  реализация принципов равенства всех перед судом, гласности, института  присяжных  и  т. д. противоречила феодальной государственности.

 

      Поворот  правительства в отношении к  судебной реформе с переоценкой  ее институтов произошел в конце 1858 – начале 1859  гг.  под  влиянием  решения отменить крепостное право с наделением крестьян землей.

 

      Необходимость  спешной судебной реформы диктовалась  экономикой  страны, находившейся  в  застое.  Без  нее  нельзя  было  рассчитывать   на   помощь иностранного капитала.

 

      Таким   образом,   судебная   реформа   становилась   очевидной    для

правительственных кругов. Однако они  отрицали  в  то  же  время  институты, известные  странам  Запада,  гарантировавшие  неприкосновенность   личности, собственности, режим законности.[6]

 

 

[1] Шестопалов А.П.  Великие реформы  1860-1870 гг. // Основы  государства   и

права. 1998 № 6 ст. 60

[2]  История государства и  права России. Учебник. Под   ред.  Чибиряева  С.А.

2000  ст. 212-215

[3]  См.:  там же

[4] Коротких М.Г. Самодержавие  и  судебная  реформа  1864  года  в  России.

Воронеж, 1989 ст. 39

[5] Коротких М.Г. Самодержавие  и  судебная  реформа  1864  года  в  России.

Воронеж, 1989, ст. 59 - 60

[6] Коротких М. Г.  Самодержавие и судебная  реформа 1864  года  в России.