Карибский кризис как отражение и составляющая «холодной войны»

Карибский кризис как отражение  и составляющая «холодной войны»

«Холодная война» привела к первым кризисам и открытому военному противостоянию. Одним из ее ярких проявлений и  был Карибский кризис, истоки которого были связаны с победой в январе 1959 г. революции на Кубе, свержением проамериканского режима Батисты и приходом к власти представителя прокоммунистических сил Ф. Кастро. Американо-кубинские отношения резко обострились

В 1960 г. США взяли курс на установление экономической блокады Кубы, а  в январе 1961 г. разорвали с ней  дипломатические отношения. В апреле того же года последовала неудачная  высадка вооруженных формирований кубинских эмигрантов из США на территорию Кубы.

В этих условиях Ф. Кастро обратился  за помощью к СССР. Советское руководство, учитывая, что “остров Свободы” расположен в 90 км от побережья США, решило тайно разместить на нем ракеты среднего радиуса действия и носители ядерного оружия – бомбардировщики  Ил-28.

Дж. Кеннеди объявил о введении с 22 октября 1962 г. военно-морской блокады  Кубы и направил к ее берегам боевые корабли ВМС США. Все советские  корабли, которые направлялись к  Кубе, подлежали досмотру.

Вслед за этим были приведены в  боевую готовность войска США в Европе, с другой стороны – вооруженные  силы Варшавского договора. Кризис противостояния продолжался с 22 по 28 октября 1962 г. Угроза ядерной катастрофы в эти дни была реальной как никогда ранее.

К счастью, руководители “сверхдержав”  Н. Хрущев и Дж. Кеннеди проявили государственную мудрость и сумели стать на путь преодоления конфликта  не военными, а политическими средствами. Лидеры СССР и США пошли на разумный компромисс. СССР согласился вывезти  ракеты с Кубы в обмен на снятие Соединенными Штатами блокады острова  и предоставление Кубе гарантий безопасности.

Такова фактологическая канва событий. Рассмотрим часть из них детальнее, акцентировав внимание на проблемных геополитических аспектах.

Наиболее важный аспект изучения Кубинского кризиса заключается в том, что  он не может рассматриваться лишь как эпизод советско-американских или  советско-кубинских отношений, в  отрыве от развития международных отношений  периода холодной войны. События  вокруг Кубы могут быть поняты только в контексте с главными событиями  того времени: Берлинским кризисом, возведением  Берлинской стены, международными отношениями  на Дальнем Востоке и т. д. Все  они тем или иным образом оказались связаны воедино.

Лидеры ГДР постоянно жаловались Москве, что граница между двумя  Германиями нарушается и даже после  возведения стены в разгар операции «Анадырь», о которой они, конечно, не знали, просили советское руководство  дать согласие на некие меры по укреплению Берлинской стены. Согласие было получено, но Москва просила сделать это  безотлагательно, чтобы не помешать будущим переговорам с Соединенными Штатами о германском мирном договоре. Фактически же в Кремле, по-видимому, хотели избежать любого международного осложнения до того, как операция «Анадырь»  будет завершена.

В «черную субботу» Кубинского кризиса 27 октября 1-й секретарь ЦК Социалистической единой партии Германии (1953-1971) Вальтер  Ульбрихт обратился с просьбой к  Хрущеву принять его и других лидеров ГДР в Москве до запланированного срока (ранее предполагалось, что  они приедут на празднование очередной  годовщины Октябрьской революции, 7 ноября). Ульбрихт мотивировал свое обращение желанием обсудить программу СЕПГ и вопросы германского мирного урегулирования, хотя ясно было, что речь шла не только о германском мирном договоре. Растущая напряженность грозила международными катаклизмами и возможностью серьезных перемен. Кремль дал согласие, и лидеры ГДР прибыли в Москву 1 ноября. К этому времени, однако, острая фаза Кубинского кризиса миновала, и буквально через день делегация ГДР отбыла обратно. Несомненно, что обсуждение германского вопроса естественным образом переплелось с Кубинским кризисом.

Продолжает привлекать исследователей роль разведки в этих событиях. Следует  отметить, что разведывательные службы оказались не на высоте с той и  с другой стороны, хотя нельзя сказать, что так было всегда и везде. Например, согласно распространенному мнению на Западе, кубинская и советская  разведки не смогли своевременно узнать о готовящемся вторжении на Плая Хирон, которое было спланировано и осуществлено 17 апреля 1961 г. Центральным разведывательным управлением США и кубинскими контрас. На самом деле у КГБ в Латинской Америке была довольно эффективная сеть агентов, а главным пунктом, куда стекалась информация, была Мексика. Основными же поставщиками информации были, как правило, представители коммунистических партий Центральной Америки. В кубинском случае наиболее важные сведения были получены из Гватемалы от гватемальских коммунистов. За несколько дней до Плая Хирон в Москву поступили сведения от «гватемальских друзей», переданные через мексиканскую станцию КГБ, что Куба вскоре подвергнется нападению. «Это верно», – написал шеф КГБ на полях телеграммы, и в Гавану полетело соответствующее сообщение.

Таким образом, за два дня до вторжения  кубинские руководители получили предупреждение о предстоящем нападении. Они  смогли лучше подготовиться, чтобы  его отразить. К тому времени кубинские  войска уже были неплохо снабжены советским оружием, включая тяжелое  вооружение: истребители-бомбардировщики  МиГ и танки.

Один из наиболее важных и до сих  пор не до конца решенных вопросов истории Кубинского кризиса –  это когда и как СССР принял решение разместить ядерные ракеты на Кубе. В 1961 г. аналитический отдел  КГБ предсказывал, что США нападут  на Кубу в случае, если, во-первых, Кастро предпримет попытку захватить американскую военную базу Гуантанамо и, во-вторых, если он предоставит другой стране право разместить ракеты на своей территории. Это предсказание несомненно основывалось на полученных разведкой агентурных сведениях. Впоследствии оно нашло подтверждение в опубликованных американских документах.

Выступая перед съездом учителей 9 июля 1961 г., Хрущев заявил о готовности оказать Кубе решительную военную  поддержку, прикрыв ее ядерным зонтиком, в случае, если она подвергнется агрессии. Вскоре после этого Москву посетил Рауль Кастро. Он спросил  Хрущева: что значит обещание о советском  ядерном зонтике? Как далеко, спросил  он, Советский Союз готов пойти  в защите Кубы? Хрущев держался дружески, но осторожно. Он посоветовал кубинцам не преувеличивать его ядерного обещания. «Ни вы, ни мы, — сказал он, — не заинтересованы в эскалации международной  напряженности».

Двумя месяцами позже после Рауля  Кастро в Москву прибыл Че Гевара. Он встречался с советскими лидерами. Архивных данных о ходе переговоров, а также о том, обсуждался ли тогда  вообще вопрос о ядерном оружии, найти не удалось. Однако если верить слухам, вопрос этот обсуждался и был  поднят по инициативе кубинского гостя. По возвращении в Гавану после  визита в Москву, а затем в Пекин, Че Гевара выступил по радио и телевидению, заявив о приверженности делу мира. В случае атомной войны, говорил  Че, Кубе «несдобровать», но «тот, кто  на нас нападет, жестоко поплатится»: если Соединенные Штаты нападут  на Кубу, им придется попробовать советское ядерное оружие.

Фактически в Кремле приняли  решение о размещении ракет на Кубе гораздо позже. Д. А. Волкогонов в своей книге «Семь вождей»  пишет, что на заседании Политбюро  весной 1962 г. после доклада министра обороны маршала Р. Я. Малиновского по поводу испытаний нового типа ракет  Хрущев спросил его: «А вы никогда  не думали о размещении ракет на Кубе?» Малиновский был поражен, не зная, что ответить.

В любом случае вопрос о посылке  ракет на Кубу обсуждался в Кремле в марте–апреле 1962 г. Особенно интенсивными эти обсуждения должны были стать  после визита в Америку зятя Хрущева  и главного редактора газеты «Известия» А. И. Аджубея. В своем отчете Центральному Комитету он описал встречу с президентом Джоном Кеннеди. Президент заверил его, что США не собираются нападать на Кубу. Аджубей ответил, что он верит, что Соединенные Штаты не собираются этого делать, но могут ли они гарантировать, что кубинские контрас и гватемальские контрреволюционные силы, которые организовали в свое время нападение на Плая Хирон, не нападут, не сделают этого? Кеннеди резко ответил: «Я ругал Даллеса и говорил ему, берите пример с русских, когда у них были проблемы в Венгрии, они разрешили их за три дня, а вы, Даллес, ничего не можете сделать». Хрущев расценил эту информацию как угрозу Кубе: Кеннеди собирался поступать с ней так же, как Советский Союз с Венгрией. Несомненно и другое.

Окончательно советское решение  разместить ракеты на Кубе состоялось в результате влияния докладов разведки о продолжающихся американских приготовлениях вторжения на Кубу. Это было особенно ясно после того, как Кремль узнал о планах Пентагона нанести превентивный ядерный удар по Советскому Союзу. Как агенты КГБ, так и ГРУ (военная разведка), сообщали об этом несколько раз. Последние доклады по этому поводу прибыли в Москву 9 и 12 марта 1962 г. История имеет немало свидетельств тому, что военные планы часто не реализуются, оставаясь на полках военных ведомств. Но Хрущев в данном случае сильно сомневался, и его сомнения были неожиданным образом подтверждены докладом Георгия Большакова, культурного атташе советского посольства в Вашингтоне, который был полковником ГРУ и служил как канал для тайной связи между Кремлем и Белым домом. Он долгое время поддерживал тесный контакт с братом президента Робертом Кеннеди.

7 сентября Хрущев подписал приказ  о том, чтобы на Кубу было  доставлено тактическое ядерное  оружие. Это решение было принято  после того, как Белый дом 4 сентября заявил, что самые серьезные  последствия возникнут в том  случае, если Советский Союз пошлет  наступательное ядерное оружие  на Кубу. Если бы это произошло,  говорилось в заявлении США,  если бы там были найдены  крупные наземные силы и были  обнаружены ракеты, то американское  правительство не исключало вторжения  на Кубу. Но Хрущев не собирался  отступать. Операция «Анадырь» продолжалась.

Советская разведка не знала ничего об американском разведывательном полете 14 октября и о том, что после  него продолжались длительные заседания  Исполнительного комитета Совета национальной безопасности, который был создан по распоряжению Кеннеди. Заседания  эти продолжались целую неделю, до того как президент Кеннеди огласил  свое обращение к народу. Проникнуть в эту тайну советская разведка не смогла, хотя А. С. Феклисов, резидент КГБ в Вашингтоне, ранее сообщал  в Москву, что у него были хорошие  источники информации в высших американских кругах.

Только накануне выступления Кеннеди 22 октября перед американским народом  советские агенты что-то узнали, да и то главным образом из слухов, распространившихся в журналистской  среде. Первые новости были получены представителями ГРУ, военной разведки, которые информировали Москву о  том, что на юге США наблюдается  передвижение войск. Они считали, что  это связано с планируемым  вторжением на Кубу. Что же касается КГБ, то его самый надежный источник в Мексике тоже молчал.