История меценатства на Руси

Совсем другим покровителем искусств являлся банкир (не раз  выручавший деньгами аж царя-батюшку!) барон Александр Штиглиц, состояние которого оценивалось в 100,0 млн. руб.! Он, скорее, являлся больше спонсором, чем меценатом, поскольку искусство его абсолютно не интересовало. Однако из личных средств он выделил – как никто из всех отечественных меценатов – огромные деньги (5,5 млн. руб.) на создание Училища технического рисования в Петербурге и строительство первого в России Музея декоративно-прикладного искусства.

Как и Штиглиц, равнодушным к культуре оставался еще один меценат-спонсор, стекольный король России Юрий Нечаев-Мальцев, потративший 2,5 млн. руб. на постройку Музея изящных искусств в Москве при Московском университете.

Среди состоятельных  меценатов были люди, жертвовавшие деньги из любви к культуре России и не желавшие громкой славы. Самым  скромным из русских меценатов можно  назвать знаменитого Павла Третьякова, создателя современной Третьяковской  галереи.

Братья Третьяковы – Павел Михайлович и Сергей Михайлович – родились в потомственной купеческой семье (известной с XVIII в.) и получили прекрасное и утонченное образование (братья много читали и музицировали, не пропускали премьеры в Большом  и Малом театрах). Вместе с тем  успешно продолжили и расширили  дело отца – торговлю льняным полотном; филиалы их Костромской льняной  мануфактуры размещались в Санкт-Петербурге, Харькове, Ростове-на-Дону, Варшаве (Царство  Польское входило в состав России с 1815 г.). Московскую, главную контору  фирмы, возглавлял старший брат –  Павел Михайлович, имевший большой  авторитет в деловой среде. По его приходу на работу служащие могли  проверять часы. Он вникал в каждую мелочь, строго взыскивал с тех, кто  нерадиво относился к обязанностям.

Вместе с тем  братья страшно любили искусство. Сергей Третьяков за 60 лет жизни собрал 84 первоклассных произведения 52-х иностранных живописцев, работавших в XIX в. После его смерти в 1892 г., картины поступили в собственность старшего брата, Павла, который позже отдаст их в картинную галерею. Картины Павел начал собирать не из любви к живописи, а с далеко идущей целью, с определенным «налетом» романтизма: «Моя идея, - пишет он в письме к старшей дочери, - была с юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу в каких-либо полезных учреждениях; эта мысль не покидала меня никогда во всю жизнь». В 1856 г., когда Павлу было 24 года, он приобрел первые произведения русской живописи – картины Н. Шильдера «Искушение» и В. Худякова «Стычка с финляндскими контрабандистами». Четыре года спустя он пишет в завещании, что завещает капитал «на устройство в Москве художественного музеума или общественной галереи». 

Павел Михайлович, тративший  на приобретение картин огромное состояние, являлся нерасточительным человеком. Неприхотливый и скромный в быту, он не любил роскошь, осуждал дочерей, которые могли позволить себе (с точки зрения отца) ненужные расходы. Павел Михайлович аккуратно вел  т.н. книгу расходов, записывая, сколько  и на что потратил. Если он говорил  художнику, что «Ваша цена мне  не подходит», - торговаться было бесполезно…

Вместе с тем, будучи весьма прилежным в расходах, Третьяков  никогда не отказывал в материальной помощи художникам, попавшим в трудное  положение. О художниках он не забыл  и в завещании, передав собственный  дом «…городу для устройства в  том месте бесплатных квартир  для вдов, малолетних детей и незамужних дочерей умерших художников». Для  содержания дома Третьяков передал  московской Думе 150,0 тыс. руб.

16 мая 1893 г. состоялось  торжественное открытие «Городской  художественной галереи Павла  и Сергея Третьяковых». Москве  Павел Михайлович (его брат уже  скончался к этому времени)  передал 1.276 картин, 471 рисунок и  10 скульптур, оцененных в полтора  миллиона рублей. Галерею «высочайше»  посетил император Александр  III , предложивший Третьякову возвести  его в дворяне (дворянства добивались  многие, поскольку принадлежность  к «благородному сословию» открывало  широкие возможности для человека  в дореволюционной России). Но  Павел Михайлович отказался: «Я  родился купцом, купцом и умру».

Необходимо отметить, что скромность Третьякова была удивительной. Он никогда не любил посещать галерею, когда в ней находились обыкновенные посетители, тем паче представители  царской или иной знатной семьи, или какие-либо знаменитые люди. Павел  Михайлович чуть было не поссорился с  В. Стасовым, когда тот написал  о нем и галерее хвалебную  статью: «Я Вам глубоко благодарен за Ваше доброе мнение обо мне… но для меня вовсе не нужно и неприятно, чтобы об этом заявлялось в печати». Павел Михайлович даже не пришел на съезд, созванный Московским обществом любителем художеств в честь открытия Третьяковской галереи – не из-за личных амбиций, «…а от невыносимого для него чувства – быть центром внимания и чествования».

Павел Третьяков  помогал не только художникам. По просьбе  И.С. Тургенева он отправил несколько  крупных денежных переводов в  адрес экспедиции Н. Миклухо-Маклая, находившегося «в стесненном положении». Значительные средства переводились им на стипендии в московских коммерческих училищах. В память войны 1853-1856 гг. Павлу  Михайловичу вручили бронзовую  медаль за участие в пожертвованиях на военные нужды. Создатель картинной  галереи содержал училище глухонемых, где жили и учились 156 детей, регулярно  перечисляя деньги на питание и одежду учащихся, построил для них трехэтажный  дом и больницу.

Полной противоположностью скромному и непритязательному  Павлу Третьякову оказался Николай  Павлович Рябушинский, любитель погулять на широкую ногу и пользовавшийся в обществе скандальной репутацией. Сыновья авла Михайловича Рябушинского (первоначально фамилия звучала как «Ребушинский») – 8 братьев (не считая 5 сестер) – приобрели предприятия в льняной, стекольной, бумажной и полиграфической промышленности, в годы Первой Мировой войны – и в лесопромышленной и металлообрабатывающей; начали строить автомобильный завод.

Сначала Николая  Павловича меценатство особенно не прельщало. После неудачного брака  он ударился в кутежи, получив прозвище «шалого» Рябушинского. На прихоти своей любовницы, певички Фажетт из французского ресторана, он тратил сумасшедшие деньги – за два месяца у Николая Павловича ушло 200,0 тыс. руб.! Имея на руках громадные суммы (в т.ч. и часть отцовского наследства), он построил виллу «Черный лебедь», где собиралась богема и, как утверждали слухи, проводились «афинские ночи с голыми актрисами».

Об одном из кутежей  очевидец оставил воспоминания: кругом было «море разливанное: в бетонных гротах пляшут полураздетые девчонки с Тверского бульвара, на бутафорских  скалах, как после горной битвы, валяются вниз головой «трупы» [т.е. пьяные]. Кто-то во фраке лезет на пальму обезьяной, кто-то в подтяжках плавает в  бассейне за стерлядью, кто-то – почти  голый – берет душ под фонтаном. Немногие, кто уцелеет до утра, - те к «Жану», в извозчичий трактир: пить огуречный рассол с коньяком и  целоваться с извозчиками – во имя народа».

Однако Николай  Павлович, при всех своих недостатках, жертвовал большие деньги и на меценатскую деятельность. В отличие  от Щукиных и братьев Морозовых, предпочитающих коллекционировать  произведения художественного французского авангарда, Рябушинский решил поддерживать отечественное изобразительное искусство. В частности, Николай Рябушинский на собственные деньги основал богато иллюстрированный журнал по вопросам искусства и литературы, издававшийся ежемесячно в 1906-1909 гг. – «Золотое руно». Вокруг журнала группировались лучшие представители русской культуры – В.Я. Брюсов, Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, А.А. Блок. На страницах «Золотого руна» пропагандировалась русская культура; на устраивавшихся журналом выставках современных русских художников организаторы знакомили русских зрителей с новейшими направлениями прежде всего русской, а также западноевропейской культуры конца XIX – начала ХХ вв.

Братья Николая  вели куда скромный образ жизни, и тоже старались заниматься меценатством. Федор Павлович стал инициатором и организатором научной экспедиции по изучению Камчатки (оказавшейся весьма успешной), потратив 200,0 тыс. руб. из собственного кармана. При этом лично изучал проблемы географии, антропологии и истории Сибири.

Другой брат Николая  и Федора, Дмитрий, получил блестящее  образование за рубежом, в Московском университете и стал прекрасным физиком. В 1904 г., когда ему было 20 лет, в  подмосковном родительском имении Кучино устроил первую в России аэродинамическую лабораторию, на базе которой вырос научно-исследовательский институт. К сожалению, его таланты оказались невостребованными большевиками, и международную известность Дмитрий Рябушинский приобрел во Франции, где был избран членом-корреспондентом Академии наук.

В XIX в. занимались меценатством не только богачи-миллионеры, но и – что удивительно – простые чиновники, мещане, ученые. Конечно, их вклад по сравнению с Мамонтовыми, Щукиными, Морозовыми был невелик, но нельзя забывать, что эти люди отдавали своей стране многое из того немногого, что имели. Например, историк И.Е. Забелин, передавший ГИМу собранную им библиотеку, композитор С.И. Танеев, частично занимавшийся финансированием заграничных Русских исторических концертов театрального деятеля С.П. Дягилева, в которых выступали Н.А. Римский-Корсаков, С.В. Рахманинов, Ф.И. Шаляпин. Молодая актриса Малого театра А. Бренко, боровшаяся в середине XIX в. за собственный театр вопреки запрету Екатерины II , запрещавшей создавать собственные театры. Бренко потеряла все небольшое состояние, но в 1882 г. закон о «казенной монополии» на театр отменили. 

Большой вклад в  культуру внес С.И. Мамонтов (1841-1918), сделавший  капитал на железнодорожном строительстве, помогавший художникам и артистам, создавший в середине 90-х гг. XIX в. Московскую частную оперу, где  расцвели таланты Ф.И. Шаляпина, С.В. Рахманинова.

Мамонтову, возможно, как никому другому, было дано свойство распознавать талант в творческом человеке. Первоначально, как и Третьяков, Мамонтов оказывал существенную моральную и материальную поддержку художникам (В.И. Сурикову, Поленову, Врубелю, К.А. Коровину), некоторые из которых подолгу жили у него в Москве, и в Абрамцеве (имение Мамонтова, купленное им в 1870 г.), где для них Савва Тимофеевич создавал необходимые для работы условия. Персонаж одной из знаменитых картин Серова «Девочка с персиками» – портрет старшей дочери Мамонтова.

Особенно Мамонтов прославился как меценат оперного искусства. Ему долго не давала покоя  мысль о довольно пренебрежительном  отношении «просвещенной публики» к национальному оперному искусству, и в начале 80-х гг. XIX в. он решает лично заняться большими оперными постановками. Тем более, что денег у железнодорожного предпринимателя хватало. Он стал первым, кто после снятия запрета о частных театрах (снятых в 1882 г. усилиями А. Бренко) «покусился» на монополию императорских театров. Первоначально успех не способствовал Савве Тимофеевичу, но в 1896 г. триумф его Московской частной оперы превзошел все ожидания – опера становится важным фактором культурной жизни России. О суммах, которые тратил Мамонтов на оперу – предприятие, заранее не сулившее барышей – говорить не приходится. (Ссылаясь на слухи, А.П. Чехов говорил, что Мамонтов потратил на театр 3 млн. руб.) Рахманинов говорил, что Мамонтов «…оказал большое влияние на русское оперное искусство. В некотором отношении влияние Мамонтова на оперу было подобно влиянию Станиславского на драму». В отличие от Саввы Морозова, Савва Мамонтов обладал художественным вкусом и знаниями, считавшимися общепризнанными в творческой среде.

Промышленный кризис в России в конце 90-х гг. XIX в. сильно подорвал финансы Мамонтова. Более  того, 11 сентября 1899 г. Савва Тимофеевич был арестован в своем доме на Садовой и помещен в Таганскую тюрьму. С причинами ареста предпринимателя далеко не все ясно, поскольку его долг составлял 2.230 тыс. руб., а движимая и недвижимая собственность Мамонтова – 2.660 тыс.; поговаривали, что Савва Тимофеевич стал жертвой каких-то темных махинаций. Следствие закончилось в мае 1900 г. (адвокатом Саввы Тимофеевича был знаменитый Ф.Н. Плевако) оправдательным приговором меценату, но деловой карьере и меценатству Мамонтова пришел конец, а его имущество ушло с молотка в уплату кредиторам.

Перечень имен российских меценатов очень широк, поэтому  невозможно упомянуть всех русских  купцов и промышленников, дворян, тративших  личные средства на науку, искусство, благотворительность, не думая о прибыли. Нам остается только удивляться, как только «бизнесмены» рубежа конца XIX – начала ХХ вв. могли  и успевали заниматься делами фирмы  и меценатством. Вместе с тем необходимо помнить, что меценатством занимались люди совершенно различные по складу характера (Третьяков и Николай Рябушинский, Штиглиц и Мамонтов), но поставившие перед собой единую идею – процветание России.